Первые аресты и управление Казанской епархией

Общий вид на Казанский кремль и памятник императору Александру II

Спасская башня с часовней, где находилась чтимая икона Нерукотворенного Образа (список со знамени Ивана Грозного). Нач.XX в.

Общий вид в 20-е годы (снесены: часовня, памятник, двуглавый орел с башни)

Недолго митр.Кирилл имел возможность свободного совершения богослужения: чуть более года. Однако за этот период его авторитет как одного из выдающихся церковных деятелей еще более возрос. Митр.Кирилл становится членом Священного Синода.

В конце декабря 1919 он был впервые арестован ВЧК вместе с митр.Арсением (Стадницким), начав восхождение на свою Голгофу. За несколько дней до этого, 24 декабря 1918 патр.Тихон был заключен под домашний арест.83 Арест патр.Тихона и заключение в Лубянскую тюрьму митр.Кирилла было осуществлено по обвинению церковных иерархов в «контр-революционной агитации путем рассылки воззваний и сношения с Колчаком и Деникиным».84

Делегация ВЦУ под председательством протопресвитера Николая Любимова ходатайствовала 25 декабря 1918 перед Совнаркомом «о содействии к предоставлению Святейшему Патриарху возможности принимать участие в делах Высшего Церковного Управления и беспрепятственно совершать богослужение во всех храмах, — а равно о таковом же распоряжении и в отношении митрополитов Арсения и Кирилла».85

В результате последующей переписки управляющего делами СНК В.Д.Бонч-Бруевича, заведующего VIII отделом НКЮ П.А.Красикова и начальника СО ВЧК Т.П.Самсонова в январе 1920, выяснились причины ареста высших церковных иерархов. В конце января был освобожден из-под ареста митр.Арсений (Стадницкий) на условиях удаления к месту своего служения в Нижний Новгород. Патр.Тихон и митр.Кирилл были освобождены позже. Первое заключение митр.Кирилла продолжалось около двух месяцев.86

Вообще вторая половина 1919 отличалась целенаправленной работой ВЧК по устранению от церковного управления наиболее деятельных и авторитетных епископов, клириков и мирян. Так, еще до ареста патр.Тихона и митрополитов Арсения и Кирилла, 26 августа 1919 по обвинению в «сопротивлении властям при вскрытии мощей прп.Саввы Сторожевского»87 и в другой «контр-революционной деятельности, выразившейся в организации контрреволюционного общества “Совет объединенных приходов г.Москвы и губернии”», были арестованы члены Поместного Собора Н.Д.Кузнецов, А.Д.Самарин, прот.Николай Цветков, несколько священнослужителей и мирян.88 В конце 1919 в Москве был арестован и один из ближайших в те годы сотрудников патр.Тихона — архиеп.Крутицкий Иоасаф (Каллистов),89 также участник Поместного Собора 1917-1918.

В апреле 1920, после выяснения Святейшим Патриархом, что ушедший из Казани вместе с белочехами в сентябре 1918 митр.Иаков (Пятницкий) не предполагает возвращаться в Казань, на Казанскую кафедру был назначен митр.Кирилл, которому так и не удалось после Собора возвратиться в Закавказье и вступить в управление Кавказским экзархатом.

...Около двух месяцев ожидали казанцы прибытия нового архипастыря, вознося имя его на ектеньях. Сам же владыка в это время безуспешно пытался добиться разрешения московских властей на отъезд к месту нового своего служения.

Еп.Чистопольский Анатолий (Грисюк), ректор КазДА

Наступил день встречи Смоленской Седмиезерной иконы Божией Матери 26 июня ст.ст. 1920. Кафедральный Благовещенский собор, находившийся в Казанском кремле, к тому времени был закрыт, и еп.Чистопольский Анатолий (Грисюк), временно управляющий Казанской епархией, служил в большом храме Казанского Богородицкого монастыря, где находились и перенесенные в сентябре 1918 раки со святыми мощами святителей Гурия и Варсонофия, Казанских чудотворцев.

Вл.Анатолий вышел с крестным ходом на окраину города, где и встретил чудотворный Седмиезерный образ. С пением святую икону пронесли через весь город и внесли в Богородицкий монастырь.

Крестный ход, возглавляемый вл.Анатолием, вошел в святые ворота обители, вступил в монастырский двор — и тут открылось удивительное зрелище. На паперти собора предстал пред паствою величественный старец в полном архиерейском облачении. Это был митр.Кирилл, неожиданно приехавший в Казань как раз в то время, когда крестный ход встречал Седмиезерный образ Божией Матери. Свт.Кирилл благоговейно принял из рук еп.Анатолия чудотворную икону, осенил ею народ и вступил в храм. Все плакали от радости, когда владыка встал на митрополичьей кафедре посреди храма.

Седмиезерная Б.М.

По окончании молебна митр.Кирилл произнес казанской пастве первое слово назидания, начав его евангельским речением: откуда мне сие, яко Мати Господа моего прииде ко мне (Лк. 1:43). Вл.Кирилл поведал народу о том, как он стремился в Казань, стараясь получить разрешение на выезд, и как чудом, по милости Матери Божией, совершенно неожиданно для себя получил возможность приехать. Поезд прибыл из Москвы в Казань около 12 часов дня, и митр.Кирилл приехал в Богородицкий монастырь к моменту, когда крестный ход уже вышел на встречу чудотворной иконы.

Чудесное совпадение приезда вл.Кирилла с торжественной встречей Седмиезерной иконы произвело глубокое впечатление на верующих казанцев, переживавших истинную радость после стольких страданий и невзгод, выпавших на их долю за последние два года. Казанцы ясно увидели в митр.Кирилле того иерарха, который в состоянии сплотить церковный народ перед лицом надвигающегося безбожия. Верующие были совершенно покорены внешним обликом владыки: высокого роста, с величественной осанкой и благообразным лицом, с прямым пристальным взглядом, осененный сединами митр.Кирилл выглядел библейским патриархом.

В короткое время завоевал архипастырь уважение не только православных казанцев, но и мусульман, называвших владыку за его белый митрополичий клобук — «Ак калфак».

С первых же дней своего приезда вл.Кирилл стал служить полноуставную службу по приходским церквам, которые были переполнены верующими, истосковавшимися по торжественному архиерейскому богослужению. При митр.Кирилле на ектеньях с поминовением Святейшего Патриарха были прибавлены слова «и отца нашего»: «Великого господина и отца нашего Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея Руси». На великом входе священники стали становиться не в один ряд лицом к народу, а попарно лицом к Царским вратам и Святым Дарам.

Вл.Кирилл поселился в Богородицком монастыре, поскольку архиерейский дом, находившийся на территории кремля, был экспроприирован. Ежедневно митрополит пешком шел в Иоанно-Предтеченский монастырь, где помещался епархиальный совет. Все казанцы, вне зависимости от вероисповедания и национальности, относились к митр.Кириллу с искренним уважением, не допуская даже мысли о непочтительном отношении к этому достойному 57-летнему иерарху.

Митр.Кирилл немедленно уладил все конфликты, имевшиеся к его приезду. Последовали и новые назначения. Настоятель Макарьевской пустыни игумен Феодосий (Лузгин) был назначен настоятелем Раифской пустыни, два года остававшейся без настоятеля, обязанности которого временно исполнял иеромонах Сергий (Гуськов), ризничий этой святой обители. А настоятелем Макарьевской пустыни стал игумен Александр (Уродов), бывший настоятель Санаксарского монастыря, вызванный вл.Кириллом из Тамбова.

Спасо-Преображенский мон-рь Казанского кремля. Нач.XX в.

11 июля того же года совершилось знаменательное событие: митр.Кириллом вместе с еп.Анатолием и специально приглашенным из Нижнего Новгорода еп.Балахнинским Петром (Зверевым) была совершена хиротония архимандрита Спасо-Преображенского монастыря Иоасафа (Удалова) во еп.Мамадышского, викария Казанской епархии. Вл.Петр пробыл в Казани с 8 по 11 июля, и казанцы имели счастье насладиться торжественным богослужением целого сонма архиереев.

Значение епископской хиротонии вл.Иоасафа состояло еще и в том, что теперь, даже при вынужденном отсутствии митр.Кирилла, еп.Анатолий мог вместе с еп.Иоасафом в случае необходимости совершить новую хиротонию. Как показали дальнейшие события, такая необходимость возникала довольно часто.

Активная, смелая и самостоятельная — без оглядки на власть — деятельность митр.Кирилла в Казани, его высокий авторитет в самых разных кругах казанского общества и, наконец, очевидное увеличение и сплочение вокруг него православных людей, все это чрезвычайно обеспокоило местные власти. К тому же прибытие митр.Кирилла в Казань для центральных властей оказалось неожиданным. Митр.Кирилл, получив разрешение на приезд в Казань, без дальнейшего промедления и уведомления «соответствующей инстанции» выехал туда, чем вызвал растерянность на Лубянке. «Наши агенты сбились с ног, выслеживая его в Москве, а он уже в Казани», — рапортовали в Секретном отделе ВЧК.90 Узнав же, что Казанский митрополит кроме всего прочего проводит еще и независимую церковную политику не идя ни на какое соглашательство с местной властью, ВЧК постановила: «Принимая во внимание политическую неблагонадежность Кирилла, причислить его небольшое преступление к преступлениям неподчинения распоряжениям советской власти и сослать его в Соловецкий монастырь на все время гражданской войны».91

Потому и радость казанцев от обретения столь уважаемого ими архипастыря была недолгой, В престольный праздник Спасо-Преображенского монастыря — в Преображение Господне 19 августа 1920 — сразу после богослужения владыка был арестован в своих покоях, в Богородицком монастыре, и препровожден в «Набоковку» (дом Набокова, где в те годы располагалась Казанская ЧК), а еще через несколько дней увезен в Москву и помещен в Таганскую тюрьму. Арест был произведен по телеграфному распоряжению ВЧК.92

Арест митр.Кирилла чрезвычайно огорчил казанцев. Но очень скоро с митр.Кириллом была налажена связь, так что казанские викарии могли по наиболее важным вопросам епархиальной жизни руководствоваться его указаниями. Так, по благословению митр.Кирилла, 21 ноября 1920 епископы Анатолий и Иоасаф в храмовый праздник Казанской Духовной академии (Собор Архистратига Михаила) рукоположили во еп.Чебоксарского доцента академии архим.Афанасия (Малинина), ученого инока, жившего созерцательной жизнью, и блестящего оратора, чрезвычайно почитаемого народом.

Казанская Духовная академия, продолжавшая действовать в стесненном состоянии (преподавало около двадцати пяти профессоров и доцентов, обучалось около двадцати студентов на каждом из курсов), 7 ноября 1920 избрала в число почетных членов академии заключенного в тюрьму Казанского митрополита и ходатайствовала перед высшей церковной властью об утверждении вл.Кирилла в этом звании.93 Это ходатайство было удовлетворено указом патр.Тихона и ВЦУ за № 100 от 22 января (4 февраля) 1921.94 Позже это решение Совета академии будет инкриминироваться академической корпорации «как контрреволюционные настроения и даже прямо преступные деяния».

С арестом митр.Кирилла, несмотря на то что номинально временно управляющим Казанской епархией являлся еп.Анатолий, фактически епархией управлял еп.Иоасаф, обладавший незаурядным организаторским талантом и сумевший сплотить верующий народ, растерявшийся после внезапного ареста вл.Кирилла. В апреле 1921 светские власти арестовали и еп.Анатолия по обвинению в несоблюдении декрета об отделении школы от Церкви и содержании незарегистрированного учебного заведения (имелась в виду Духовная академия, сумевшая просуществовать до 1921). С этого времени еп.Иоасаф вступил в права временно управляющего Казанской епархией, и имя его упоминалось рядом с именем вл.Кирилла. В Казанской епархии еп.Иоасаф был самым последовательным выразителем церковной линии митр.Кирилла вплоть до самой своей мученической кончины в 1937.

После ареста еп.Анатолия епископы Иоасаф и Афанасий письменно связались с митр.Кириллом и по его благословению совершили поставление наместника Седмиезерной пустыни престарелого архим.Андроника (Богословского) во еп.Спасского, третьего викария Казанской епархии. Местом проживания еп.Андроника был указан Иоанно-Предтеченский монастырь.

В Москве митр.Кирилл был осужден 27 августа 1920 на срок «до конца гражданской войны» с предъявлением обвинения: «Выехал из Москвы в Казань без разрешения ВЧК».95 Митр.Кирилл не признал за собой вины, отвергнув обвинения:

Никто и никогда не обязывал меня подпиской о невыезде из Москвы, Выехал я с пропуском, выданным мне на Варварке на бланке Высшего Учреждения Республики Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Талон выданного мне из ВЦИК пропуска находится при деле в ВЧК. Осуждение меня Президиумом ВЧК к заключению до конца гражданской войны признаю недоразумением.96

5 октября 1920 митр.Кирилл был помещен в Таганскую тюрьму в камеру № 1б0 на втором этаже третьего тюремного крыла.

Вл.Кирилл и в заключении пользовался непререкаемым авторитетом у томящихся в тюремных узах верующих. В Таганской тюрьме находилось еще несколько иерархов, духовенство, известные церковные деятели: митр.Серафим (Чичагов); архиеп.Филарет (Никольский); еп.Феодор (Поздеевский); еп.Анатолий (Грисюк); еп.Петр (Зверев), годом раньше участвовавший в епископской хиротонии вл.Иоасафа (Удалова); еп.Гурий (Степанов), бывший инспектор Казанской Духовной академии, доктор богословия; игумен Иона (Звенигородский); иг.Георгий (Мещевский); бывший обер-прокурор Св.Синода А.Д.Самарин; профессор Н.Д.Кузнецов и др. Но старшинство митр.Кирилла для всех было безусловно. Именно в Таганской тюрьме митр.Кирилл благословил архим.Георгия (Лаврова) на старчество.97

Один из бывших тогда в заключении, В.Ф.Марциновский, оставил свои воспоминания об этом времени, описав и тюремную обстановку тех лет:

— На прогулку! — кричат сторожа в нижних коридорах. — Выходи на прогулку! — вторят надзиратели из разных этажей. Камеры отворяются. По железным лестницам из разных этажей спускаются заключенные. Идут простые люди, рабочие, военные. Там и сям виднеется фигура духовного лица. Вот митр.Кирилл с величественной осанкой, с большой бородой, в серой рясе и фиолетовой скуфье, а там исхудалый, с темными впалыми глазами на строгом аскетическом лице — игумен Иона; наклонив голову, идет епископ Волоколамский Феодор, черноволосый, с бледным лицом, с очками в черной оправе (это бывший ректор МДА). Поблескивая синими очками, низко сидящими на несколько коротком носу, спускается медленно по лестнице епископ Гурий Казанский.

По многочисленным просьбам заключенных богослужения были разрешены, и для них было отведено в тюрьме школьное помещение:

Это был небольшой светлый зал, со школьными скамьями. На боковых выступах стен портреты: слева Карла Маркса, справа — Троцкого. В этом импровизированном храме не было иконостаса. Вот стол, покрытый белой скатертью, и на нем Чаша для совершения Тайной вечери, крест и Евангелие. Все просто, как, может быть, было в первохристианских катакомбах. Семисвечник сделан арестантами из дерева.

Служит обычно митр.Кирилл, обладающий величественной фигурой, высокий, с правильным лицом и широкой седой бородой. Сослужат ему епископы Феодор и Гурий. Тут же стоят игумен Иона, с сосредоточенным, несколько суровым лицом, и отец Георгий, простой и серьезный. Управляет хором бывший обер-прокурор Священного Синода А.Д.Самарин. А как поют!

Только страдание может так одухотворить песнопение. Поют также и многие из предстоящих. Как много души и глубокого переживания вкладывается в слова Евангелия: Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

Приближается Пасха. Первый год, что я не говею в Православной Церкви. Между тем является мысль о том, чтобы принять участие в причащении. Догматически я в этом не совсем уверен. Итак, я обращаюсь, как бы в виде пробного вопроса, к митрополиту Кириллу, встретив его на пути в храм. Он пригласил меня зайти к нему.98

Митр.Кирилл помещался в одной камере с епископами Феодором (Поздеевским) и Гурием (Степановым). Это, конечно, не случайно. Оба эти владыки были воспитанниками Казанской Духовной академии, вл.Феодор был одно время инспектором Казанской Духовной семинарии, вл.Гурий — инспектором Духовной академии. Иеромонах Феодор (Поздеевский) окончил академию, когда Алексей Степанов (будущий вл.Гурий) в академию только поступил (это был 1900). Однако общие знакомства, воспоминания, наставления знаменитого старца Гавриила (Зырянова), единство взглядов на судьбу России и Православия, участие в Поместном Соборе 1917-1918 — все это объединяло епископов. Тем более что рядом был мудрый и авторитетный иерарх, занимавший Казанскую кафедру, — митр.Кирилл. Вот как Марциновский описывает свое посещение камеры вл.Кирилла:

Архим.Гурий (Степанов), инспектор КазДА, будущий епископ и деятель ИПЦ

Митрополит Кирилл сидел на своей койке, в глубине камеры, под окном. Слева помещался епископ Феодор, справа епископ Гурий. Первый говорил со мной добрым отеческим тоном, два другие, помоложе — оценивали мои взгляды более богословски. «Все это сектантская гордость», — сухо и строго сказал мне епископ Феодор. Епископ Гурий обнаружил склонность к полемике, но говорил более мягко: «Это большой грех, что вы пренебрегли Таинством Крещения, совершенным над вами в детстве. Вы должны покаяться — и лишь после этого мы можем допустить вас до причащения». Я изложил свои взгляды епископам, они пожали плечами, но не изменили своего требования.

— Насколько я знаю, меня можно было бы допустить до причастия. Есть правило, разрешающее причастие иноверцев, если они просят причастия в крайней нужде, в опасности смерти и т.д. А мы здесь все в таком положении.

— Ну нет, этого правила нельзя отнести к данному положению, — сказал митр.Кирилл.

— Бог вас наказал тюрьмой за вашу ересь, — проговорил вдруг сгоряча один из епископов, — и помяните мое слово: вы не выйдете из тюрьмы, пока не покаетесь.99

О заключенных епископах молились во многих московских храмах. В праздник Благовещения Пресвятой Богородицы 7 апреля 1921 один из современников записал в своем дневнике:

Благовещение. В церкви сегодня молились о здравии заключенных митрополита Кирилла, архиепископа Никандра и еще некоторых епископов. Значит, где-нибудь в Каменщиках или Бутырках целый Синод «заседает».100

Это было время, когда власти ненадолго ослабили тяжесть заключения, разрешив (на краткое время) совершение в тюрьме богослужений. Однако не стоит полагать, что заключение было неким «курортным отдыхом». Всего полтора месяца спустя в этой же тюрьме при допросе был жестоко избит еп.Анатолий (Грисюк); у него были сломаны челюсть и ребро. Разрешение богослужения и несколько «либеральное» отношение к заключенным в Таганской тюрьме было в значительной степени связано с тем, что ее часто посещали различные делегации, в том числе и иностранные, и власти создавали видимость гуманной советской пенитенциарной системы.

Кроме того, нельзя было игнорировать и умонастроения, царившие среди заключенных. «Бывшие» (имеются ввиду дворяне, бывшие сановники) и представители духовенства могли почти свободно ходить вечером по этажам, населенным уголовниками: их уголовники не трогали, в отличие от заключенных коммунистов, социалистов и прочих деятелей революции, которым появляться в одиночку среди уголовников было далеко не безопасно. Князь Сергей Евгеньевич Трубецкой вспоминал о Таганской тюрьме 1921 года:

К духовенству отношение уголовных было двойственное: одни поносили, другие защищали (я не раз вспоминал евангельских двух разбойников). Тюремная церковь была закрыта, и в здании ее помещался клуб, но нам как-то полуофициально разрешали церковные службы (скорее их допускали, чем разрешали). Для этого, под охраной добровольных стражников из верующих,101 нас вели в большую камеру, оборудованную под коммунистическую школу. Архиерейская служба шла под ироническими взглядами Ленина и Троцкого, портреты которых украшали стены. На время службы мы пожелали их снять или завесить, но этого нам не позволили. В этой бедной тюремной обстановке я особенно оценил великолепие службы митрополита Кирилла: он входил в мантии настоящим «князем Церкви».102

Неудивительно, что именно вл.Кирилл возглавил Пасхальное богослужение (март-апрель 1921), когда оно было все-таки разрешено:

Пасхальная ночь. Москва, сердце России, вся трепещет от радости. Густые волны колокольного звона медным гулом заливают тюрьму: она ведь находится на горе. Пасхальная заутреня должна быть в 12 часов ночи, но она откладывается из-за опасения побегов. Лишь в 6 часа утра, когда стало рассветать, стали выводить нас из камер. Уже не гудела Москва, а только звенели в коридорах связками ключей наши телохранители. Народу, как всегда бывает на Пасху, пришло много. С воли прислали пасхальные архиерейские ризы, сверкающие серебром и золотом. Митрополит Кирилл, весь сияющий, в тяжелой парче, кадит, посылая во все стороны не только фимиам, но и клубы пламени, вырывающиеся из кадильницы. В руке у него красные пасхальные свечи. «Христос Воскресе!» — «Воистину Воскресе!» — разносится гулом под сводами тюремных коридоров. У многих на глазах слезы, хотя здесь преимущественно суровые, ко многому привыкшие мужчины. Читается знаменитая Пасхальная речь святителя Иоанна Златоуста, приветствие всем и вся, и тем, кто постился, и тем, кто не постился, и тем, кто пришел в первом часу, и тем, кто пришел в последний, одиннадцатый час. Меня до слез потрясает воспоминание о великой любви, которая особенно в этот день согрела тюрьму и обвила ее холодные, мрачные стены объятиями братской, нежной ласки. Всю Великую Субботу, с раннего утра, все несли и несли яйца, куличи, сырые пасхи, цветы, свечи — и все это тогда, когда Москва голодала. Несли, может быть, последнее, чтобы бросить пасхальную радость и туда, в сырые мрачные казематы.103

Тот, чей жизненный путь хотя бы единожды пересекся с исповеднической стезей вл.Кирилла, уже не мог забыть образ этого удивительного иерарха. Кн.Сергей Евгеньевич Трубецкой, старший сын известного русского философа Евгения Николаевича Трубецкого, вспоминая о днях, проведенных возле митр.Кирилла, хотя бы и в ужасных условиях тюремного содержания, писал: «С достойной простотой нес он свой крест до конца, подавая пример многим и являясь немым укором тоже для многих. Мне навсегда останется памятным его последнее благословение, когда меня выводили из камеры».104

Когда Трубецкой покидал тюрьму (в числе немногих, высланных в 20-е годы за пределы СССР), митр.Кирилл, чтобы убедиться, что князь действительно выберется из Таганского каземата (а не падет очередной жертвой коварства ЧК), попросил его, когда тот окажется на воле, сходить в монастырь, откуда заключенным владыкам приносили передачи (еду и белье). Там князь должен был попросить в препроводительной записке к следующей «передаче» поместить слово «хлеб» не на первом месте, как обычно, а на последнем. Таким образом митр.Кирилл в тюрьме мог узнать, что бывший узник Таганской тюрьмы остался жив и находится на свободе.105 Позже многие письма заключенных владык, в том числе и самого митр.Кирилла, будут изобиловать условными словами и выражениями, предпринятыми против бдительного ока «Ивана Васильевича» (так среди заключенных именовалась ЧК).

В 1920 приговор митр.Кирилла был пересмотрен. В результате, вместо прежнего срока «до окончания гражданской войны», было вынесено определение о назначении заключения на 5 лет.106 Стало очевидно, что власти не желают освобождения митр.Кирилла. Вместе с тем, к 7 ноября 1920 в СССР была объявлена широкая амнистия заключенных. Тем не менее даже она не коснулась томившегося в тюремном заключении вл.Кирилла.

Митр.Кирилл был одним из тех, кто привлек внимание «Политического Красного Креста» (ППК) (с 1922 ППК перерегистрировался под названием «Помощь политическим заключенным»), организации, оказывавшей юридическую, материальную и медицинскую помощь политзаключенным в СССР. 24 марта 1921 юридический отдел ППК направил ходатайство в Комиссию по применению амнистии о пересмотре постановления по делу митр.Кирилла. Как уже говорилось, согласно этому постановлению вл.Кириллу было назначено пятилетнее тюремное заключение взамен бессрочного, «до конца гражданской войны». Между тем ППК ходатайствовал о полной амнистии и об освобождении от дальнейшего заключения в тюрьме. Но амнистии сразу не последовало.

Тем не менее, в самом конце 1921 года (24 декабря)107 вл.Кирилл был досрочно освобожден в связи с очередной амнистией по случаю 4-й годовщины Октябрьской революции. Видимо, власти полагали, что освобождаемый митрополит достаточно «научен» тюремным содержанием, чтобы не оставаться независимым в управлении Казанской епархией.

Так, новый 1922 год совершенно неожиданно ознаменовался для Казанской епархии радостной вестью об освобождении архипастыря-исповедника.

Никольский собор Богородицкого женского мон-ря. Казань (1915)

Несмотря на то, что поезд из Москвы прибывал в ночь с 17 на 18 января 1922, встречать митр.Кирилла в зимнем храме Богородицкого монастыря собралось несколько тысяч верующих. Ожидавших в то позднее время своего любимого архипастыря можно было уподобить евангельским девам, готовящимся к сретению Небесного Жениха с мыслью: Се Жених грядет в полунощи. На вокзале владыку встречали епископы Иоасаф и Афанасий. По пути следования Казанского митрополита от вокзала к монастырю его сопровождал, несмотря на поздний час, колокольный звон приходских и монастырских храмов. Наконец, владыка вступил в Казанскую обитель Пресвятой Богородицы — и начался молебен, по окончании которого митр.Кирилл обратился к своей пастве с приветственным словом. Слезы радости блестели на глазах у людей, охваченных тем чувством, какое наполняет ликующие сердца верующих в Господню Пасху и в день Торжества Православия.

Прот.Николай Виноградов, профессор КазДА

И вновь начались торжественные богослужения с участием митр.Кирилла. Уже на следующий день по прибытии владыки, 19 января, в праздник Богоявления Господня был совершен торжественный крестный ход из Богоявленского храма на озеро Кабан (где была устроена Иордань) с совершением вл.Кириллом чина великого водосвятия. Настоятелем Богоявленского собора был назначен прот.Николай Виноградов.

С возвращением митр.Кирилла на Казанскую кафедру оживилась и церковно-приходская жизнь. 19 марта 1922 для образования Союза церковных общин Казани состоялось собрание представителей этих общин. Собрание происходило под председательством Ксенофонта Ивановича Софийского. На письменную просьбу К.И.Софийского об уведомлении всех общин епархии о создании Союза и о желательном участии в его деятельности духовенства, последовала резолюция митр.Кирилла:

1922, марта 11/24. Благословляется обратиться к оо.благочинным с просьбой о содействии к осведомлению приходов об открытии деятельности Союза. Духовенство, как обуславливающее своею наличностью самое существование приходов, тем самым предполагается в качестве участника во всякой организации, действительно связанной с приходом и его церковно-канонической жизнью. М[итрополит] Кирилл».108

В апреле 1922 в казанских храмах началось изъятие церковных ценностей в пользу (как тогда декларировалось) «голодающих Поволжья». Однако это было только предлогом безбожников к дальнейшему разграблению православных храмов. Реально от продажи за границу церковных ценностей непосредственно на помощь голодающим пошло менее одного процента(!) вырученных средств. Русская Православная Церковь в лице своего патриарха еще в августе 1921 сама предложила государству оказать помощь голодающим. Патр.Тихон обратился к православным патриархам, Римскому папе, архиепископу Кентерберийскому, православным людям России и христианам всего мира с просьбой оказать посильную помощь голодающим людям. Однако богоборческой власти было крайне невыгодно, чтобы Церковь встала во главе общественно-церковного движения Помгол. Всероссийский церковный комитет помощи голодающим был признан советским правительством излишним, а все собранные комитетом средства изъяты государством.

Но уже через несколько месяцев, а именно в декабре 1921, правительство вновь предложило Церкви жертвовать средства и продовольствие голодающим Поволжья. Святейший Патриарх обратился к общинам и приходским советам с просьбой жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления.109 Но обеспокоенные новым ростом влияния Церкви, власти предпринимают очередную провокационную акцию. 26 февраля 1922 появляется декрет о порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих, согласно которому местным Советам предлагалось «в месячный срок со дня опубликования сего постановления изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней».110

Вслед за этим декретом появилось и послание патр.Тихона от 28 февраля, объявляющее изъятие священных предметов и богослужебных церковных сосудов «актом святотатства»:

Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство — миряне отлучением от нее, священнослужители — извержением из сана (апостольское правило 73; Двукратного Вселенского Собора правило 10).111

В Казани изъятие церковных ценностей, благодаря взвешенному отношению к нему митр.Кирилла, прошло относительно спокойно. Владыка сумел отстоять часть богослужебных предметов от изъятия. Однако большая часть церковных ценностей (позолоченные серебряные ризы с драгоценными камнями и пр.) была реквизирована. При каждом изъятии составлялась специальная опись. В Казани действительно царил ужасный голод, и вл.Кирилл благословил отдать все небогослужебные ценности, способные хоть в какой-то мере послужить улучшению продовольственной ситуации в Поволжских республиках.

Но трагедия заключалась в том, что, с одной стороны, эти ценности шли вовсе не на помощь голодающим, а, с другой стороны, властью были изъяты и утилизированы многие предметы церковной старины XVI-XVIII веков. В Спасском монастыре были изъяты серебряные царские врата. Часть хранившегося в ризнице Благовещенского собора также была реквизирована и бесследно исчезла в бездонных государственных спецхранах. Были опустошены ризницы древних Казанских и Свияжских монастырей. При первом председателе комиссии по изъятию ценностей Денисове удавалось отстоять часть богослужебных предметов. Но с 20 апреля 1922, когда был назначен председателем С.С.Шварц, в работе комиссии была отмечена новая тенденция, о которой свидетельствовал в своем отчете сам Сергей Соломонович: «В церквах и монастырях по возможности ничего не оставлять, несмотря ни на какие условия, в которых будет протекать изъятие и несмотря ни на какие ходатайства и особые мнения экспертов».112

При всей дипломатичности, которую митр.Кирилл проявлял, когда дело касалось судеб людей и Церкви, в принципиальных вопросах владыка всегда высказывался предельно откровенно, а порой даже и резко. Он весьма высоко ставил достоинство и ответственность православного иерарха. Владыке не простят его откровенное и смелое высказывание на общегородском собрании в Казанском университете 9 апреля 1922, когда в ответ на предложение председателя комиссии по изъятию церковных ценностей Денисова «помочь» своим авторитетом советской власти в ограблении казанских церквей, митр.Кирилл сказал:

За время революции очень много лили грязи на духовенство, а теперь зовете нас к себе на службу. Нет, этого не будет, я лично не хочу исполнять роль полицейского, прокладывающего путь работе комиссии по изъятию ценностей, и за последствия история нас может жестоко осудить. Для нас более славно не участвовать в этом деле и менее славно — участвовать.113

Всего три месяца будет отделять эти слова вл.Кирилла от его очередного ареста.

В докладе С.С.Шварца от 22 июня 1922 содержатся красноречивые свидетельства о методах работы комиссии по изъятию ценностей:

Реакционно настроенное к изъятию духовенство было взято на учет, и за ним велось внутреннее наблюдение через осведомителей — попов114 и лиц, в их среде вращающихся. Причем, кто был замечен в злостной агитации, тот подвергался немедленной изоляции. Выяснено, что некоторая часть духовенства придерживалась политики митрополита Кирилла — политики невмешательства, но многие попы (большинство из числа будущих «живоцерковников», — А.Ж.) к изъятию отнеслись как к акту, необходимому в условиях голода, так как кошмар голода у всех на глазах [...] За сокрытие ценностей и агитацию против изъятия арестовано 7 человек, из них 4 священника и 3 церковнослужителя [...] Прежде чем приступить к фактическому изъятию церковных ценностей, комиссией были затребованы от Татнаркомюста описи церковных имуществ, составленные в момент выполнения декрета об отделении Церкви от государства, но, к несчастью, означенные описи происшедшим в здании ТНКЮ пожаром уничтожены. Тогда же такие же описи были затребованы от митрополита Кирилла, который не счел нужным даже ответить.115 В некоторых церквах описи сохранились, во многих же таковых не оказалось, почему комиссия сначала приступила к переучету ценностей, а затем уже к фактическому изъятию. Отсутствие описей объясняется бегством священников с белыми бандитами и другими катастрофическими явлениями, которым подверглась Казань. По каждому отдельному такому случаю велась следственная разработка, которая действительных причин отсутствия описей не установила.116

В мае 1922 произошел арест патр.Тихона и инициированный светской властью «живоцерковнический» раскол. В июне того же года волна обновленчества достигла и Казани, куда прибыл живоцерковник Николай Пельц, назвавшийся священником Симбирской епархии.

По этому поводу митр.Кирилл позднее вспоминал:

Приезжал такой лектор и в Казань, назвавшийся Пельдсом-священником (так в оригинале, в действительности — Николай Николаевич Пельц. — А.Ж.), но никаких документов ни о своем священстве, ни о поручении ему устроения собраний по вопросам текущей церковной жизни не представил. У меня, в частности, как Казанского архиерея, он потребовал письменного разрешения духовенству казанскому присутствовать на устрояемом им, Пельдсом, собрании. Я отвечал своему посетителю, что если устраиваемое им собрание разрешено гражданской властью, то никакие других разрешений для присутствия на этом собрании гражданам, к числу которых принадлежит и духовенство, — не требуется. Этот ответ мой Пельдс оценил как выражение моего контрреволюционного настроения и пообещал мне в будущем всякие неприятности. Дальнейшее пребывание Пельдса в Казани меня не интересовало.

Сохранился и текст резолюции митр.Кирилла на прошение Пельца. Резолюция была сообщена обновленческому активисту митрополичьей канцелярией:

Священнику-миссионеру Николаю Пельц

Административно-исполнительная канцелярия при митрополите Казанском сообщает Вам, что резолюция его Высокопреосвященства Высокопреосвященнейшего Кирилла митрополита Казанского и Свияжского от 16-29 июня 1922 года за № 590 на прошении Вашем последовала такая: «Казанским митрополитом не было издаваемо для духовенства запрещений посещать собрания, происходящие с разрешения гражданской власти, а потому нет надобности и в разрешении на такое посещение». То или иное отношение к такого рода собраниям есть частное дело духовных лиц.

№ 958. 30/VI-22 г.117

2 июля священник Николай Пельц устроил диспут в актовом зале Казанского университета о проблемах современной Церкви. В своей речи Пельц вдохновенно обличал «контрреволюционера» Тихона, Всероссийского Патриарха, «одряхлевшую, требующую революционных реформ Русскую Православную Церковь», излагал программу этих реформ: введение женатого епископата, разрешение второбрачия священства, переход на новый стиль, переход с церковно-славянского богослужебного языка на русский и пр. В качестве примера «грубости» и «отсталости» богослужебного языка Русской Церкви Пельц привел слова из чина крещения: «дунь и плюнь».

После Пельца выступил молодой ученый Александр Исаакович Никифоров, призвав собравшихся не слушать более подобных зазорных речей и разойтись, чему присутствующие единодушно и последовали, выразив таким образом свое отношение к живоцерковнической «программе революционных реформа. В ту же ночь ГПУ пыталось арестовать А.И.Никифорова, но его дома не оказалось. В ближайшие дни он с помощью добрых людей покинул город.

Пельц пытался продолжить свою активную деятельность в Казани, попробовав проникнуть в административно-исполнительную канцелярию митр.Кирилла под видом ревизора от обновленческого Высшего церковного управления (ВЦУ). Но был изгнан вл.Кириллом с запрещением служить и проповедовать в Казани. Вынужденный удалиться из города, Пельц перед этим совершил литургию и сказал проповедь в одном из окраинных храмов. За нарушение запрета вл.Кирилла настоятель этого храма был устранен от должности благочинного.118

Через несколько дней состоялся большой диспут о церковных проблемах в «Красноармейском дворце» (бывший Новый театр на Лядской улице). На диспуте присутствовал и вл.Кирилл. При появлении этого величественного иерарха Русской Церкви все присутствующие встали и сели на места только после того, как митрополит благословил народ и начало собрания. На диспуте выступал первый сторонник «Живой Церкви» в Казани священник Варлаамовского храма Степан Спирин, о связях которого с ГПУ знал весь город. Его оппонентом был священник Богородицкого монастыря Александр Лебедев, последний редактор «Известий по Казанской епархии».

К этому же времени относится получение известия о печатном воззвании от 16 июня, подписанном митр.Сергием (Страгородским), архиеп.Евдокимом (Мещерским) и архиеп.Серафимом (Мещеряковым).119 Это воззвание смутило очень многих верующих, в том числе в Казанской епархии. Неудивительно, что после такой авторитетной «поддержки» обновленчества уже в июле 1922 из 73 епархиальных архиереев 37 присоединились к обновленческому ВЦУ, и только 36 остались верными патриарху Тихону.120 Последователи церковного «обновления» торжествовали, многие, прежде уверенные в необходимости активного сопротивления ВЦУ, поколебались в своей уверенности. Большинство заняли выжидательную позицию, полагая не признавать ВЦУ как верховный орган церковной власти, но признавать за ним, как за временной структурой, полномочия по созыву Поместного Собора.

Митр.Кирилл был близок именно к этому взгляду на сложившуюся церковно-административную ситуацию. Он считал, что ВЦУ — орган, инициированный светской властью и, следовательно, преследующий политические, а не церковные цели. Посему, дабы не вступать в конфликт с государством, необходимо согласиться с созывом новым Высшим церковным управлением Собора, отправить на него своих представителей, а уже там отстаивать православные позиции, патриаршество и самого патриарха. Если же этого не удастся, то заявить, что Собор — не православный. Поминовение патр. Тихона вл.Кирилл, естественно, не прекращал.

По поводу же выяснения причин воззвания трех уважаемых иерархов вл.Кирилл направил прот.Порфирия Руфимского в Нижний Новгород, где в то время проживал митр.Сергий. Но даже узнав, что воззвание действительно подписано самим митр.Сергием, вл.Кирилл не изменил своей позиции, отказываясь признать за обновленческим ВЦУ права называться высшей церковной властью, хотя это и грозило неприятностями со стороны светских властей, откровенно поддерживавших ВЦУ. Позже казанский обновленческий журнал «Православный церковный вестник» в своей статье «Обновленческое движение в Казани» писал: «Митрополит Кирилл постоянно повторял фразу: “Пусть мне пришпилят ярлык контрреволюционера, а до тех пор я считаю себя в полной безопасности”. Через два месяца, — язвительно комментировали обновленцы, — этот ярлык был пришпилен произведенным следствием».121

Почти одновременно с заявлением «трех архиереев» от 16 июня появилось послание митр.Агафангела (Преображенского) от 18 июня с заявлением о вступлении во временное управление Русской Церковью и указанием на незаконность живоцерковнических административных инициатив. Митр.Кирилл благословил зачитать это послание по церквам и разослал это послание бывшему своему викарию, а в то время уже еп.Самарскому Анатолию (Грисюку) и еп.Уфимскому Борису (Шипулину), с которым у митр.Кирилла вплоть до 1937 оставались добрые отношения. Впоследствии митр.Кирилл вспоминал об этом послании митрополита Агафангела:

Оценка живоцерковного движения и совершаемого так называемым ВЦУ бесчиния церковного была сделана в конце июня месяца особым посланием митрополита Агафангела, объяснявшего всю деятельность ВЦУ как узурпацию церковной власти и отклонение от основ православной церковности. В то же время, признавая создавшуюся для него невозможность быть в Москве и во всей полноте осуществлять руководительство церковной житию, митр.Агафангел предоставлял право на местах руководиться в епархиальной жизни патриаршим указом на случай невозможности сношений с церковным центром, то есть управляться на основе канонов и церковной практики каждой епархии автономно, недоуменные же вопросы разрешать по силе возможности путем совещания с ближайшими православными архипастырями. Послание это было прочитано в церквах города Казани и разослано по епархии. Вскоре я получил телеграмму, подписанную Пельдсом о предстоящем мне увольнении на покой. И действительно в канун июля другая телеграмма, подписанная управляющим делами ВЦУ Львовым, уведомляла меня о том, что решением ВЦУ я освобожден от управления Казанской епархией и уволен на покой. Так как с ВЦУ никаких отношений у меня не было и не могло быть, то никакого значения таким телеграммам я, конечно, не придавал и продолжал исполнять свой долг служения в качестве епархиального архиерея.122

Обновленческий раскол вызвал неожиданно для самой власти религиозный подъем в православной среде, заставив церковный народ сплотиться вокруг своих иерархов. Одним из явных свидетельств этого религиозного подъема было пополнение рядов монашества молодыми образованными иноками, В июле 1922 принявшие постриг студенты богословских курсов (открытых вместо Казанской Духовной академии) Питирим (Крылов), Иоанн (Широков), Палладий (Шерстенников), Серафим (Шамшев) были приняты в число насельников Казанского Иоанно-Предтеченского монастыря. Иноки Питирим, Иоанн, Палладий были вскоре рукоположены митр.Кириллом во иеромонахов, а Серафим — во иеродиакона. Иоанно-Предтеченский монастырь стал центром религиозной жизни Казани, оказавшись одним из главных оплотов Православия и центров сопротивления обновленчеству в Казанском крае.

Встреча и проводы в 1922 чудотворной Седмиезерной иконы Божией Матери были совершены самим митр.Кириллом в сооружении со своими викариями епископами Иоасафом, Афанасием и Андроником. Причем впервые с 1918 чудотворный образ был принесен не в Богородицкий монастырь, а, как в дореволюционные годы, в Казанский кремль. Из Благовещенского собора были совершены и проводы иконы. К празднику Казанской иконы Божией Матери в Казань из Самары приезжал еп.Анатолий, освобожденный из тюрьмы вместе с митр.Кириллом и назначенный Самарским правящим архиереем. Казанцы с радостью и любовью встретили этого архиерея, с деятельностью которого было связано управление Казанской епархией в тяжелейший период с 1918 по 1919. Таким образом, верующие могли присутствовать на торжественном богослужении с участием сразу пяти архиереев.

Будущий священномученик митр.Кирилл был для Казанского края тем иерархом, вокруг которого сплачивались лучшие церковные силы, видевшие во владыке истинного пастыря Русской Церкви, способного уберечь свою паству от раскола и удержать церковный корабль на плаву в это тяжелое время.

Насколько высоко почитался Казанский владыка, видно и по отношению к нему, например, американской Миссии (АРА), работавшей в помощь голодающим.

Один из американцев женился на русской девушке, дочери профессора Казанского университета Дубяго. Венчание происходило в Варваринской церкви Казани, и американцы, весьма уважавшие Казанского владыку, просили митр.Кирилла совершить венчание. Но владыка, как монах, согласился отслужить только молебен после венчания, отказавшись, конечно, и от участия в брачном пире.

Зная, с каким подозрением смотрели на Миссию АРА советские власти, можно понять, почему участие митр.Кирилла в венчании американца и дочери казанского профессора произвело самую негативную реакцию властей. Впрочем, здесь опять проявился тот независимый характер митр.Кирилла, который его отличал и в дореволюционные времена.

И все же при всем том, что безбожные власти клеймили Казанского митрополита как «контрреволюционера», «последователя святейшей контрреволюции» патр.Тихона и пр., однако сквозь эту духовную и классовую ненависть к независимому иерарху Русской Церкви сквозило и невольное уважение к тому церковному достоинству, носителем которого был и оставался вл.Кирилл, в каких бы тяжелейших и стесненных условиях он ни находился. Подобного отношения властей никогда не удостаивались, например, обновленческие иерархи.

24 июля 1922 в Богоявленском соборе Казани состоялось собрание под председательством митр.Кирилла, которое обсудило возможность представителям Казанской епархии участвовать в соборе, созываемом ВЦУ в Москве. Делегаты от всех приходов высказывались о целесообразности участия в этом «соборе». Прежде всего митр.Кирилл предложил удалиться мирским представителям. Затем владыка выступил по поводу возможного церковного Собора:123

Для меня, как правящего архиерея, постоянные призывы в собрании к Собору вызывают недоумение. Зовут к Собору, как будто никто его не желает или мешает. Вопросы [к Собору] определены 1917 и 1918 годами, и Собор должен был собраться в 1921 году. Митрополит Агафангел и патриарх тоже говорили о Соборе. Словам, Собор никем не оспаривается. Значит, нужно собирать материалы и дать направление решениям вопросов. Например, язык русский в качестве богослужебного: есть ли переводы? Православный институт124 должен исполнить свой долг. Необходимо учредить Комиссию.

Говорил митр.Кирилл и о своем отношении к обновленческому ВЦУ:

Для меня требование ВЦУ как гражданского учреждения — обязательно, но как церковного — не обязательно, но должна быть контрассигнация правительства (чтобы считать ВЦУ гражданским учреждением. — А.Ж.). Как церковное же учреждение ВЦУ — нуль. ВЦУ говорит, что созовет Собор. Очевидно, Собор желателен и для гражданской власти: мы должны в силу лояльности выполнить приказание гражданской власти. Но Собор — церковный. [Поэтому следует] собраться, чтобы заявить, что Собор не наш. Пойдем сказать свое слово, заявить [о своей позиции} тому же Антонину [...] Говорят, что ВЦУ есть идейно особое от «Живой Церкви». Это неправда: одни учредители, в одном доме редакции и управления. Но такой Собор не для Православной Церкви, в лютеранском [духе] эти вопросы [будут] разрешаться. А нам нужно православно решать вопросы.

На собрании было решено готовить предложения к Собору в нескольких комиссиях, которые будут действовать под непосредственным руководством еп.Чебоксарского Афанасия, викария Казанской епархии. Несмотря на то что архим.Варсонофий (Лузин) и некоторые другие священники активно выступали против участия в Соборе, собрание прислушалось к более взвешенной и реалистичной позиции митр.Кирилла.

Прот.Николай Петров, настоятель Варваринской церкви г.Казани, в 1921-1922 годах — ректор Богословского института

Обновленческий журнал «Православный церковный вестник» со ссылкой на священника А.Лебедева приводил следующее постановление по данному вопросу:

Единогласно признавая необходимость созыва Церковного Собора, собрание казанского духовенства находит необходимым ныне же приступить к практической подготовке и разработке вопросов, подлежащих соборному разрешению, для чего постановляет ныне же избрать предсоборную комиссию в следующем составе: Преосвященный Афанасий, протоиерей П.В.Петров, протоиерей Павел М.Руфимский. протоиерей Николай Виноградов, священник А.В.Лебедев, архимандрит Варсонофий, священник А.П.Касторский, протоиерей А.И.Дружинин, протоиерей Порфирий М.Руфимский. протоиерей В.И.Беликов, священник В.М.Катагощин, священник Д.З.Прокопович, протоиерей А.Ф.Михайлов, священник М.Н.Малиновский, священник В.А.Белокуров, протоиерей В.И.Беллавин, протоиерей П.А.Грачев. Протоиерей С.К.Спирин и о.Е.Ф.Сосунцов дали согласие быть сотрудниками членов комиссии при разработке тех или иных вопросов. Кроме того, в комиссию войдут члены по избранию приходов и по приглашению самой комиссии.125

Таким образом, решено было подготовить рекомендации и проекты решений к предполагаемому Собору, в случае же уклонения Собора от Православия — заявить об этом и покинуть Собор.

Вскоре после собрания в ночь на 2 августа 1922 был арестован архим.Варсонофий, активно выступавший против обновленчества и занимавший на собрании в Богоявленском храме позицию неучастия в созываемом ВЦУ Соборе. Архим.Варсонофий был сослан на три года в Нарымский край. А 15 августа последовал арест и митр.Кирилла. Владыка был отвезен на автомобиле за город, там посажен в тюремный вагон и отправлен в Москву, где вновь заключен в тюрьму...

Второе пребывание митр.Кирилла в Казани длилось около семи месяцев, но этого времени было достаточно, чтобы понять, насколько был высок авторитет Казанского архиерея. Предчувствуя возможность скорого ареста, митр.Кирилл еще в июне 1922 издал следующее распоряжение, направленное им в Административно-исполнительную канцелярию при управляющем Казанской епархией:

На тот случай, если я почему-либо оказался лишенным возможности сам непосредственно руководить церковной жизнью епархии, управление епархиальными делами принимает на себя один из Преосвященных викариев по старшинству хиротонии. За отсутствием по каким-либо причинам возможности у старейшего из викариев вступить в управление епархией, власть епархиальная переходит к следующему в порядке старшинства Преосвященному. За богослужениями повсеместно в храмах епархии возносить имя только митрополита, пока он находится в живых. В случае же смерти митрополита, до назначения нового, повсеместно за богослужением возносить имя временно управляющего Преосвященнейшего викария.

Кирилл, Митрополит Казанский и Свияжский.
1922 г. Июня 8/21 дня. Казань.126

Здесь важным является то обстоятельство, что митр.Кирилл указывает на обязательность возношения имени «только митрополита» (причем вне зависимости от его возможности непосредственно управлять епархией) до тех самых пор, пока митрополит остается в живых. Имя же временно управляющего Казанской епархией должно возноситься только в случае смерти правящего архиерея в период до назначения нового управляющего епархией. Это частично объясняет позицию митр.Кирилла в отношении поминовения заместителя патриаршего местоблюстителя, когда Казанский владыка полагал, что, прежде всего, должно поминаться имя патриаршего местоблюстителя митр.Петра, поминовение же его заместителя может только допускаться.

Обновленческое ВЦУ было информировано местными живоцерковниками о позиции митр.Кирилла (заключавшейся в том, что в случае если на Соборе отстоять православную линию не удастся, следует воспользоваться постановлением патриарха 1920 года об автономном управлении епархией). Это, конечно, не могло удовлетворить обновленцев. Поэтому арест митр.Кирилла пришелся как нельзя кстати. Обновленческое ВЦУ сразу же озаботилось «документальным» оформлением «увольнения» митр.Кирилла, чей авторитет даже из заключения и ссылки мог помешать раскольническим действиям обновленцев:

Указ митрополиту Казанскому Кириллу

Высшее Церковное Управление настоящим сообщает Вам, что Вы устранены от управления Казанской епархией и уволены на покой с назначением местопребывания вне пределов Казанской епархии. Помещение, кассу, печать и дела Вы обязаны передать Уполномоченному ВЦУ прот.Порфирию ЧЕРКАСОВУ и без малейшего замедления выбыть из Казанской епархии.

Председатель ВЦУ В.Красницкий. Управделами прот.М.Попов. Секретарь А.Невский.127

Сам развязно-распорядительный тон «указа» обновленческого ВЦУ за № 1415 от 27 августа 1922 свидетельствует в пользу того, что «живоцерковники» несомненно были осведомлены об аресте митр.Кирилла (именно так следует интерпретировать издевательскую фразу о «назначении местопребывания вне пределов Казанской епархии»), И уж откровенным издевательством является указание уже арестованному митрополиту сдать уполномоченному ВЦУ «помещение, кассу, печать и дела» и «без малейшего замедления выбыть из Казанской епархии», причем место «выбытия» почему-то не сообщалось. Данный указ явное свидетельство того, что для ВЦУ решение светской власти было руководством к действиям в области церковно-административной.

Еп.Алексий (Баженов), в обновленчестве — митр.Казанский

На место «уволенного на покой» вл.Кирилла обновленческим ВЦУ был прислан в Казань архиеп.Алексий (Баженов), архиерей старого поставления, признавший ВЦУ. Им было сформировано новое епархиальное управление — теперь уже полностью обновленческое.128 Однако ни обновленческий архиепископ, ни обновленческое КЕУ (Казанское епархиальное управление) не были признаны викарными епископами Иоасафом (Удаловым), Афанасием (Малининым) и Андроником (Богословским), всеми монастырями епархии (кроме женского Богородицкого). Зато приходское духовенство в большинстве своем признало обновленческого архиепископа, хотя и тяготилось подобным признанием, ясно сознавая неканоничность назначения Алексия на место здравствующего митр.Кирилла. Прихожане, в отличие от белого духовенства, заняли весьма недвусмысленную антиобновленческую позицию. Впрочем, всего через несколько месяцев, по освобождении из заключения патр.Тихона, обновленчество в Казани потерпело сокрушительное поражение, хотя, поддерживаемое ГПУ, сохраняло свое влияние в части сельских приходов.

Между тем, митр.Кирилла по-прежнему держали в заключении. Сын известного московского священника Иосифа Фуделя Сергей, сидевший вместе с митр.Кириллом в Бутырской тюрьме, вспоминал о нем как об удивительно светлой христианской личности:

Если Церкви нужно изменить что-то в ее обрядовых обычаях, которые она никогда не воспринимала как неизменяемые, то это она делает просто и без всякого ореола. Митр.Кирилл, сидя во «внутренней», спокойно, как он мне сам с улыбкой говорил, ел и постом баланду из кроликов, будучи монахом. В церкви бутырской камеры не было ни иконостаса, ни уставных книг, престол мог стоять на восток, а мог стоять и на запад, один священник причащался по-священнически в пиджаке, архиереи служили даже без омофоров.129

Митр.Кирилл томился в московской тюрьме до января 1923, а затем был отправлен этапом в ссылку в Коми-Зырянский край.

Сергей Фудель, который оказался этапирован в одной партии ссыльных со священномучеником Кириллом, так вспоминал этот период: «Образ митрополита Кирилла Казанского, конечно, неизгладим из памяти. Высокий, очень красивый, еще сильный, несмотря на большие годы, он нес свое величие и светлость по тюрьмам и этапам России. Помню его входящего, точно в богатую приемную залу архиерейского дома, в нашу маленькую и невероятно клопиную камеру вятской тюрьмы. На нем была не громоздкая и нелепая шуба, а теплый меховой подрясник, твердо опоясанный ремешком, как древний кафтан, высокая меховая шапка и шарф, закрученный поверху, с концами за пазухой, как это делали когда-то московские извозчики. Это был Илья Муромец, принявший под старость священство. В той камере пас застало Рождество 1922 года (здесь Рождество Христово указано по старому стилю, то есть Рождество 1922 — это 25 декабря 1922. — А.Ж.) и была отслужена всенощная, и митрополит громогласно воспевал праздничный канон на пару с одним эсером, неожиданно оказавшимся хорошим церковным певцом. Мы стояли перед голой стеной, и облачений, конечно, уже не было, ведь мы были на этапе, но ирмосы канона звучали убедительно, как всегда.

Этапный период — самое тяжелое время для заключенного, но в присутствии старого митрополита унывать было совершенно невозможно. На худой конец он и в шахматы заставит играть, чтобы не падать духом. Помню, он играет с певчим эсером, и тот, переставляя фигуру, с некоторым ехидством ему говорит: «Известно, что восточные патриархи курят. А вы, владыко, курите?» — «Мало ли что еще делают восточные патриархи», — с горечью отвечает митрополит!130

Фудель подробно описывал в своих воспоминаниях как обстановку в вятской тюрьме в ожидании очередного этапирования к месту поселения, так и, собственно, само этапирование:

В Вятке мы сначала сидели, как уже сказал, в маленькой клопиной камере в очень небольшом составе: кроме владыки Кирилла и меня, там было еще четыре человека: архиепископ Фаддей, архимандрит Неофит (секретарь патриарха Тихона), певчий эсер... и один врангелевский офицер... Сидеть там было хорошо, но вскоре нас перевели в тюрьму при управлении ГПУ. Это был громадный сарай позади особняка на одной из центральных улиц, и там мы попали в большую кампанию эсеров и эсдеков. Совершать службу стало уже как-то затруднительно: кругом были, так сказать, не Мити Карамазовы и даже не Смердяковы, а просвещенные потомки Чернышевского, вежливо, но чуть презрительно поглядывавшие на попов и совершенно не понимающие, почему они, собственно, оказались вместе под тюремной крышей. Поэтому сидение наше в этом вятском сарае было неуютное и мы были рады, когда нас вызвали на этап, построили и повели. Скоро мы миновали центр и пошли пустырями. Был хороший зимний вечер с добрым русским снежком, тихо опускавшимся на землю... На вокзале нас посадили в один вагон, но скоро мы и расстались: их повезли, кажется, в Котлас, а нас высадили задолго до него, на станице Мураши, чтобы везти 300 километров на лошадях в Усть-Сысольск: железной дороги тогда к нему еще не было... Путешествие длилось с неделю: ехали не спеша, так как начались большие морозы и мы, замерзая в санях, уговаривали своего проводника делать почаще привалы. Мы были, наверное, одной из первых партий массовой ссылки и уже несомненно первой церковной, поэтому на всех остановках и ночлегах к нам в избу сходился удивленный народ. Зырянский край был тогда еще совсем глухой, везде по избам пряли пряхи и горела, потрескивая, березовая лучина в поставце на железном подносе. Народ удивлялся, конечно, не нам, мирским и обычным, а невиданным фигурам архиереев, да еще почему-то ссылаемым к ним. Ко мне подошел как-то один мужичок и, хитро подмигнув, спросил: «За золото?» А к владыке Кириллу подошел другой мужичок и, молча встав перед ним на колени, вытащил из-за пазухи длинную бумагу. Оказалось, что он истец по многолетнему бракоразводному процессу, затерянному в давно исчезнувших дореволюционных канцеляриях.131

Небывалость явления ссыльных архиереев приводила в некоторое недоумение и растерянность даже местное начальство.

Когда мы, наконец, прибыли в Усть-Сысольск, нам это начальство предоставило для первого ночлега одну большую комнату. Вскоре появился самовар, и мы в полном составе и благодушии пили чай, когда открылась дверь и вошли два высоких человека в военных шинелях. Они подошли к столу, и один из них, глядя на сидевшего в центре владыку Кирилла, как-то приосанился и четко сказал: «Позвольте представиться: я начальник местного ГПУ (он назвал фамилию, но я забыл ее), а это мой заместитель товарищ Распутин». (Эта фамилия, конечно, запомнилась). Тогда с добродушной улыбкой в глазах поднялся во весь свой рост владыка Кирилл, на любезность отвечая любезностью, сказал: «Позвольте и нам представиться», — и он назвал себя и каждого из нас.132

Вероятно, именно об этих годах зырянской ссылки, в которой митр.Кирилл находился в общей сложности с 1923 по октябрь 1926, сохранилось предание о том, как владыку везли лодкой в верховья Вычегды, причем везшие его стрелки не кормили его, и только лодочники тайком давали владыке хлеба. Когда приехали на место поселения, то митр.Кирилла оставили под присмотром хозяина одной избы — единственного жилья на всю округу.

Пропитание себе митр.Кирилл должен был добывать сам (владыка смастерил удочку и питался той рыбой, которую ему удавалось выловить и сварить в старой консервной банке). Святитель был так измучен и изможден подобным несносным существованием в этом пустынном крае, что даже прослезился, когда верная монахиня Евдокия (Перевезникова), «заботница», как ласково именовал ее митр.Кирилл, едва разыскавшая его в этой глуши, застала владыку на берегу за вынужденным промыслом.133 Но этот рассказ, несомненно, относится к более поздним (усть-куломскому или усть-ухтинскому) периодам его коми-зырянской ссылки, в том числе и потому, что в Усть-Сысольске монахиня Евдокия была.

В Усть-Сысольске134 на поселении вместе с митр.Кириллом оказался и архим.Неофит (Осипов), ризничий и личный секретарь патр.Тихона. Архим.Неофит прекрасно знал Псалтирь, так что мог по указанию номера стиха воспроизвести псалом наизусть. Толкования о.Неофитом библейских текстов, в том числе и псалмов, очень высоко ценили все знавшие его. Известно, что архим.Неофит составил несколько трудов по экзегетике, о которых высоко отзывались и митр.Кирилл, и еп.Афанасий (Сахаров). Спустя 11 лет (25 апреля 1934) митр.Кирилл в своем очередном письме архим.Неофиту, к которому неизменно обращался «Авва мой родной», писал:

С духовным наслаждением проследил я данное Вами раскрытие смысла 1-го псалма. Ваши десять полулисточков показывают, каким методом должна созидаться вся система православного нравственного богословия. Горе нам, что таких библеистов, какие нужны для этого созидания, у нас едва ли имеется кто-нибудь, кроме Вас. И да сохранил бы [Господь] на дольше силы Ваши и жизнь, чтобы Вы успели дать как можно больше образов надлежащего пользования Библией.135

В мае 1923 в Усть-Сысольск на поселение прибыл еп.Серафим (Звездинский) и сопровождавшие его монахини. Все вместе они направились к старцу-митрополиту и застали его дома: «В белом подряснике, веселый, бодрый, величавый, он принял гостей радушно, угощая чаем при хлопотах м. Евдокии, постоянной его спутницы».136

В Усть-Сысольске в это же время находились в ссылке Сергей Фудель и его сестра Мария. Фудель многие годы хранил в сердце образ старца-митрополита. «Наша епархия теперь вот! — сказал как-то митр.Кирилл и широким жестом показал на сидевших в комнате двух-трех близких ему людей. — Теперь мы совсем по-иному должны осознавать свои задачи. Довольно мы ездили в каретах и ничего не знали...» Помню, как в Прощеное воскресенье он — старый, грузный — опускается на колени, чтобы поклониться до земли своей келейнице Евдокии, несшей тяготу его скитальческой жизни». И еще Сергей Фудель вспоминал об удивительных религиозных чувствах, которые он пережил благодаря митр.Кириллу:

В нем совсем не было иерархической елейности. Помню его, принимающего меня на исповеди у себя в комнате в зырянской ссылке. Епитрахиль на серебристой волне волос, опускающихся на плечи, на руке синие, нитяные, затертые от молитвы четки, низкий голос говорит: «Мы, священники, видим в этом таинстве свое, особое назначение». Потом его рука прижимает к груди мою голову, и чувствуешь холодок и запах епитрахили и все тепло этого простейшего человека. Он все собирался венчать меня с моей невестой и совершить это у себя в комнате, но неожиданно до назначенного срока его перевели в Усть-Кулом...137

Вероятно, летом 1923 митр.Кирилл оказался на поселении в г.Усть-Кулом Коми-Зырянского края.

Здесь или в ближайших селах проживали еп.Новоторжский Феофил (Богоявленский), еп.Петергофский Николай (Ярушевич), священник из Великого Устюга Михаил Шилов и из Петрограда о.Петр Иваницкий, проездом на поселение был еп.Ковровский Афанасий (Сахаров). Именно к тому времени относится начало духовной дружбы вл.Кирилла и Афанасия, который почитал митрополита своим духовным отцом. Здесь начинается и духовная дружба еп.Афанасия и архим.Неофита, которые также будут переписываться, а после смерти архим.Неофита вл.Афанасий унаследует его рукописные труды.138 В это же время в Усть-Кулом приезжает сосланный в мае 1923 еп.Кинешемский Василий (Преображенский).139 Митр.Кирилл подарил еп.Василию свое архиерейское облачение, которое тот, почитая владыку-митрополита, бережно хранил, а перед смертью благословил разрезать на части и раздать своим духовным чадам как великую святыню.

Ссыльные иерархи совершали службы в небольшой таежной избушке, и все, безусловно, признавали авторитет Казанского святителя. Общение с митр.Кириллом оставило в душе еп.Василия неизгладимое впечатление. Отныне вл.Василий, как и еп.Афанасий, стал духовным чадом митр.Кирилла.140 По всем важнейшим вопросам церковной жизни еп.Василий будет советоваться с митр.Кириллом. Столь же трепетное почитание владыки митрополита стяжал и келейник еп.Василия — Александр Павлович Чумаков, разделявший со своим духовным отцом трудности ссыльного изгнания и тюремного заключения. Это об Александре Павловиче митр.Кирилл скажет: «Много я видел келейников, но такого, как Александр Павлович, не видел».141

В 1924 Евгений Тучков, начальник VI отделения СО ОГПУ предложил патр.Тихону вернуть из ссылки многих архиереев, с тем чтобы вновь учредить Синод (возможно, в прежнем составе) при условии, что в него будет входить Владимир Красницкий. Красницкий являлся одним из наиболее одиозных деятелей обновленчества, был возведен первым обновленческим Собором в мае 1923 в сан «протопресвитера всея Руси», а в апреле 1924 принес притворное покаяние патр.Тихону. Святейший Патриарх на настойчивые требования Тучкова ввести Красницкого в состав Высшего Церковного Совета, сказал, что ему необходимо, прежде всего, посоветоваться с членами прежнего Синода, находившимися в ссылке. Если они не будут возражать, то и он, патриарх, возражать не будет. Тогда из ссылок стали вызываться архиереи, среди которых был и митр.Кирилл, вызванный из Усть-Кулома в июне 1924. Позднее, в феврале 1930 митр.Кирилл вспоминал:

Прибывши в Москву и явившись в ОГПУ, я узнал от Е.Л.Тучкова, что цель моего вызова — привлечение меня к сотрудничеству в учреждаемом при патриархе Синоде. Восстановляется и Высший Церковный Совет, словом, весь учрежденный Собором 1917 года аппарат. Но в состав Высшего Церковного Совета должны войти шесть человек из обновленческой группы с протопресвитером Красницким во главе. Красницкий уже принес покаяние и находится в общении с патриархам, о чем патриарх сам меня осведомит, и к нему было разрешено мне отправиться для беседы. Из последовавшей затем беседы с патриархом я узнал, что переговоры с Красницким о примирении действительно были, но никаких положительных результатов не дали и, судя по газетным выступлениям Красницкого, заявляющего, что ему каяться не в чем, дать не могут. Считать восстановлением общения молитвенного с Красницким то обстоятельство, что Красницкий явился на Пасху к патриарху и произнес «Христос воскресе», также нельзя. В виду такого положения дела, я в следующих беседах с Е.А.Тучковым совершенно решительно заявил, что участвовать в учреждении при сотрудничестве Красницкого я не могу, так как не верю в искренность его покаяния, если бы он даже и принес таковое. Но и при возможности искренности покаяния нахожу непозволительным премировать кающегося грешника высшим возможным для пресвитера положением в Церкви вместо прохождения покаянной дисциплины. Доставление мне на вид того обстоятельства, что патриарх иначе относится к Красницкому и я должен последовать его примеру, я разрешал в своей совести тем, что если таковое инакое отношение со стороны патриарха предполагалось, то самим патриархом оно не подтверждено в беседе со мною, и домашнее молитвенное общение его с Красницким, если оно имело место, есть дело личной патриаршей совести и моему суждению не подлежит. Дня через два после этого надобности в беседах на указанную тему не стало, т.к. патриарх на письменное обращение к нему какой-то делегации о хранении чистоты Православия ответил резолюцией от 26 июня [ст.ст.] 1924 года за № 525, которой переговоры с Красницким о примирении и дело об учреждении при патриархе Высшего Церковного Управления прекращались. Я же после сего спешно был возвращен на место своей ссылки, срок которой должен был окончиться в конце ноября 1924 года.142

Такова реконструкция событий со слов митр.Кирилла, сказанных на следствии в 1930.

По другому свидетельству (в целом, вполне согласующемся с показаниями вл.Кирилла), во время встречи со Святейшим Патриархом в ответ на вопрос — зачем Святейший собирается ввести обновленцев в Высший Церковный Совет, митрополит услышал: «Я болею сердцем, что столько архипастырей в тюрьмах, а мне обещают освободить их, если я приму Красницкого». На это вл.Кирилл сказал: «Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте. Мы теперь только и годны на тюрьмы». Патриарх вычеркнул фамилию Красницкого из подписанной бумаги и просил митр.Кирилла, отправлявшегося к Тучкову, передать эту бумагу.

Когда митр.Кирилл явился к Тучкову и разговор зашел о Красницком, владыку стали упрекать, что он не слушает Святейшего, который желает принять Красницкого. «Не понимаю, — с достоинством сказал вл.Кирилл, — год тому назад на этом самом месте вы меня обвиняли в чрезмерном повиновении патриарху, а теперь требуете обратного». И архипастырь показал бумагу Святейшего. Тучков, узнав, что митр.Кирилл повлиял на ход дела в нежелательном для ГПУ направлении, тут же возвратил его на место прежней ссылки.143

Несмотря на то, что срок ссылки должен был закончиться в ноябре 1924, уведомление об окончании ссылки и разрешение явиться в Усть-Сысольск для получения документов на проезд к месту постоянного жительства иерарх-исповедник получил только в мае 1925, накануне смерти патр.Тихона.144

7 апреля 1925 в 23 часа 45 минут патр.Тихон мирно145 почил в Бозе. Сонмом архипастырей и пастырей при небывалом стечении верующих почивший Святейший Патриарх торжественно был погребен в Донском монастыре 12 апреля в храме в честь Донской иконы Божией Матери.

В заботе о сохранении преемства власти церковной и канонического строя управления Церковью Божией патр.Тихон составил при жизни 25 декабря 1924 (7 января 1925) завещание, которое в присутствии сонма архипастырей и было оглашено.146 Завещание было следующим:

В случае Нашей кончины Наши Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященному митрополиту Кириллу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу. Если же и сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то наши Патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященному Петру, митрополиту Крутицкому. Доводя о настоящем Нашем распоряжении до общего сведения всех Архипастырей, пастырей и верующих Церкви Российской, считаем долгом пояснить, что сие распоряжение заменяет таковое наше распоряжение, данное в ноябре месяце 1923 года.

Тихон, Патриарх Московский и всея России. 25 декабря 1924 г./ 7 января 1925 г.147

Это завещание показывало, насколько высоко ценил свт.Тихон митр.Кирилла, называя его первым в числе иерархов, достойных принять на себя бремя ответственности за управление Церковью в период, когда Русская Церковь останется без патриарха. Называя митр.Кирилла первым, свт.Тихон косвенно указывал на него как на иерарха, наиболее достойного быть избранным в патриархи.

Вл.Кирилл в момент кончины патр.Тихона находился в ссылке и не мог прибыть в Москву. Поэтому Собор из 61 епископа Русской Церкви, ознакомившись с Патриаршим завещанием, постановил следующее:

Убедившись в подлинности документа и учитывая: 1) то обстоятельство, что почивший патриарх при данных условиях не имел иного пути для сохранения в Российской Церкви преемства власти и 2) что ни митр.Кирилл, ни митр.Агафангел, не находящиеся теперь в Москве, не могут принять на себя возлагаемых на них вышеприведенным документом обязанностей, мы, Архипастыри, признаем, что Высокопреосвященный митр.Петр не может уклониться от данного ему послушания и во исполнение воли почившего ПАТРИАРХА должен вступить в обязанности патриаршего местоблюстителя.148

А в это время митр.Кирилл, находившийся в Усть-Сысольске в ссылке, получил освобождение. Узнав о кончине патр.Тихона, вл.Кирилл намеревался поехать в Москву, однако власти не позволили митрополиту отправиться в столицу, опасаясь активного влияния авторитетного иерарха на ход церковных дел. Еп.Серафим (Звездинский) и сопровождавшие его в пути духовные чада, покидая в конце апреля 1925149 Усть-Сысольск и направляясь на поселение в Дмитров, прощались с митр.Кириллом, который при расставании сказал: «Видел я сон: стою на берегу бушующей реки, а мне надо следовать по ней. Вдруг огромная льдина преградила путь. Видно, мне сейчас закрыт путь в Москву, а что будет, Богу известно».150 Очевидица этих событий вспоминала: «Когда мы были уже на пароходе, митр.Кирилл, в белом подряснике, стоял на берегу, провожая владыку Серафима в новый путь, на новые подвиги и испытания».151

Новые испытания ожидали впереди и самого вл.Кирилла. Вступление митр.Петра в права местоблюстителя, признанное Собором епископов, вполне устраивало гражданские власти. Митр.Петр не был столь опытен в церковно-административных делах, как митр.Кирилл, и не проявлял еще такой непреклонности, как Казанский святитель. В результате, вместо освобождения митр.Кирилл получил новую ссылку в еще более отдаленное место, чем прежде, — в станок Переволок (Коми-Зырянского края) на р.Ухте.

Еп.Новгород-Северский Пахомий (Кедров), будущий представитель ИПЦ

Митр.Петр, вступив в права местоблюстителя, продолжил твердую в вопросах веры позицию противления обновленчеству украинским самосвятам и прочим расколам. Лояльность по отношению к государству, которую декларировал местоблюститель, была лишена роняющих достоинство Церкви заявлений об идеологической близости с государством или о том, что Церковь пользуется в советском государстве свободой.152 Несмотря на то что власти ожидали от митр.Петра компромисса с обновленцами, патриарший местоблюститель своим посланием от 28 июля 1925 резко отклонил всякую возможность переговоров с обновленчеством. Кроме того, митр.Петра окружали архиереи из так называемой «даниловской» группы: епископы Парфений (Брянских), Иоасаф (Удалов), Амвросий (Полянский), Прокопий (Титов), Тихон (Шарапов), Николай (Добронравов), Дамаскин (Цедрик), Гурий (Степанов), Пахомий (Кедров), Герман (Ряшенцев). Все это были архипастыри, разделяющие взгляды митр.Петра как на обновленческий раскол, так и на характер возможных переговоров со светской властью. Наверное, не случайно все эти архипастыри (кроме епископов Парфения, Николая и Дамаскина) окончили Казанскую Духовную академию, в которой в период с 1895 по 1900 ректорствовал еп.Антоний (Храповицкий) и в которой иночествующее студенчество духовно окормлялось у старца Гавриила Седмиезерского. Впрочем, еп.Дамаскин (Цедрик) окончил факультет восточных языков в Казани, и потому личность его также формировалась под влиянием личности старца Гавриила и идей еп.Антония об ученом монашестве.153

Митр.Петр проявлял заботу о судьбе вверенного ему духовенства. Известно, что еп.Парфению (Брянских), управлявшему после ареста вл.Феодора (Поздеевского) Даниловским монастырем, митр.Петр передавал деньги для отправки их томящемуся в заключении духовенству. Патриарший местоблюститель и сам направлял деньги находившимся в ссылках митр.Кириллу (Смирнову), архиеп.Никандру (Феноменову), секретарю патр.Тихона Петру Гурьеву и др.; благословлял приходские причты жертвовать деньги и продукты в пользу заключенных священнослужителей.154

Непреклонная и твердая позиция митр.Петра в переговорах со светской властью заставила ГПУ предпринять меры к изоляции местоблюстителя патриаршего престола. 9 декабря 1925, через неполные восемь месяцев управления Русской Православной Церковью, митр.Петр был арестован, успев накануне оставить два документа. Первый из них, датированный 5 декабря 1925, гласил, что в случае кончины митр.Петра права и обязанности патриаршего местоблюстителя «до законного выбора нового патриарха» переходили временно, согласно завещанию патр.Тихона, митр.Кириллу и митр.Агафангелу. «В случае невозможности, по каким-либо обстоятельствам, тому и другому митрополиту вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые, — указывал митр.Петр, — передать Высокопреосвященнейшему митрополиту Новгородскому Арсению. Если же и сему митрополиту не представится возможным осуществить это, то права и обязанности патриаршего местоблюстителя переходят к Высокопреосвященнейшему митрополиту Нижегородскому Сергию».155

Но уже на следующий день митр.Петр пишет другой документ, сознавая, что вполне может возникнугь ситуация, когда он будет не физически устранен (ведь завещание составлено на случай «кончины»), а изолирован от внешнего мира, удален от возможности управления Церковью. Этим вторым документом не отменяется первый, а только дополняется. Митр.Петр стремится предусмотреть все возможные последствия своего неизбежного ареста, понимая, что митрополиты Кирилл и Агафангел уже искусственно лишены гражданской властью возможности управления Церковью. Поэтому временное исполнение обязанностей патриаршего местоблюстителя митр.Петр поручает митр.Нижегородскому Сергию. «Если же сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то во временное исполнение обязанностей патриаршего местоблюстителя вступит Высокопреосвященнейший Михаил, Экзарх Украины или Высокопреосвященнейший Иосиф, архиепископ Ростовский, если митрополит Михаил лишен будет возможности выполнить это мое распоряжение».156

А далее — очень важное уточнение: «Возношение за богослужением моего имени, как патриаршего местоблюстителя, остается обязательным». Следовательно, непременным условием замещения патриаршего местоблюстителя являлось поминовение митр.Петра как патриаршего местоблюстителя.

Таким образом, именно тех, кто не поминал за богослужением митр.Петра как патриаршего местоблюстителя, следовало бы называть «напоминающими».157 Вместе с тем, в историографии сложилась устойчивая традиция именовать «непоминающими» тех, кто не поминал за богослужениями заместителя патриаршего местоблюстителя митр.Сергия (Страгородского), поминая только патриаршего местоблюстителя митр.Петра.

Возвращаясь к распорядительным документам митр.Петра, определяющим преемство церковной власти, следует признать эти документы результатом попечения патриаршего местоблюстителя о Церкви в сложной ситуации, когда гражданская власть проводила курс на дестабилизацию и децентрализацию высшего церковного управления. И все-таки санкционирование митр.Петром института заместителей местоблюстителя привело не только к неизбежному осложнению ситуации с церковным управлением, но и создало печальный правовой прецедент. Все-таки завещание патр.Тихона было освящено чрезвычайной санкцией Поместного Собора Российской Церкви. Два документа, оставленных митр.Петром, вносили опасный прецедент узаконения чрезвычайных, экстраординарных форм церковного управления без соборной церковной санкции.

Между тем первый из названных патр.Тихоном кандидатов в патриаршие местоблюстители — митр.Кирилл по-прежнему находился в ссылке.

Священномученика Кирилла всегда отличала высокая нравственная чуткость, какую он применял при решении любого вопроса. Яркий пример такого подхода к вопросу, казалось бы вполне бытовому, являет собой письмо митр.Кирилла в «Политический Красный Крест» от 25 июня 1926: «15-го сего июня доставлен мне в Переволок с оказией из Устъ-Ухты денежный перевод на десять руб., отправленный из Москвы 22/ХII-25 г. за № 6090. Очень тронутый проявленным ко мне вниманием и принося за него благодарность, считаю для себя обязательным возвратить присланную сумму к ее источнику. Я никогда не принадлежал ни к какой политической организации и не могу принимать денежную помощь от учреждения, вызванного к жизни последствиями политической борьбы. Административно-ссыльный митр.Кирилл (К.И.Смирнов)».158 Это письмо — прекрасное подтверждение нашего суждения о том, что в вопросах христианской этики митр.Кирилл стоял на позициях акривии (акривия — неукоснительная точность, строгость в исполнении чего-либо, в данном случае — церковных канонов). Никакой компромисс с совестью им не принимался, поскольку он в сознании глубоко верующего свт.Кирилла оскорблял достоинство не только церковной иерархии, но и самой Церкви.

17 июня 1926 митр.Кирилл был вывезен из Переволока Усть-Ухтинской волости Ижемского уезда и 25 июня «водворен на жительство в Усть-Сысольск».159 Здесь только он узнает о декабрьском (1925 года) аресте митр.Петра, григорианском расколе, вступлении митр.Сергия (Страгородского) в полномочия заместителя местоблюстителя, а также о переписке митр.Сергия с заключенным митр.Петром, что способствовало стабилизации церковного управления и отмене патриаршим местоблюстителем прежнего своего решения об учреждения григорианской коллегии. Как впоследствии вспоминал митр.Кирилл: «Ознакомившись по возвращении в Усть-Сысольск с тогдашним церковным положением, я не мог мысленно не приветствовать твердость митр.Сергия в охранении того церковного устроения, какое принято было митр.Петром после почившего патриарха».