Вопрос о передаче храмов Урмийского округа, а также всего церковного имущества от православных к несторианам мог возникнуть и выступить перед вниманием шахского правительства только в силу недоразумения, основывающегося на малой осведомленности Правительства Его Величества Шаха с историей воссоединения с Православной Церковью бывших несториан Урмийского округа и с положением в этом округе церковного дела в настоящее время.
Православная Русская Церковь нашла возможным послать свою Миссию в Урмию лишь после того, как убедилась в действительном желании всех проживающих в Урмии несториан воссоединиться с Православной Восточной Церковью. Убеждение это основывается на просьбе несториан, писанной как на сирийском, так и на официальном персидском языке, засвидетельствованной подписями епископа и сорока двух лиц, выступавших в качестве народных представителей, и таким образом ручавшихся за всю без исключения массу исповедовавших несторианство сирийцев.
Отправленная по силе этого прошения Миссия из священников Синадского и Алаверанова проверила на месте правдивость показаний, сделанных народными представителями в вышеупомянутом прошении. И само Духовное правление всей Урмийской епархии, при засвидетельствовании благодарности Св.Синоду за присылку священников Синадского и Алаверанова, нашло для себя возможным с полною категоричностью утверждать, что все без исключения урмийцы желают воссоединиться с Православной Церковью. Документы эти переданы в настоящее время из Святейшего Синода в Министерство иностранных дел для снятия копий; они подписаны, между прочим, теми людьми, которые возбуждают теперь вопрос перед персидским правительством о возвращении церквей тем несторианам, которые, по их же собственному утверждению, все без исключения выразили уже в свое время отказ от несторианства и пожелали стать православными, чего и удостоились по благодати Божией от Русской Церкви. Только на этой всеобщности желания несториан и основывалось учреждение в Урмии постоянной православной Миссии, которая пошла в Урмию не для обращения несториан в Православие, а лишь для научения православной вере уже принявших таковую прежде несторианствовавших урмийцев. Никакого вопроса о несторианских храмах и о праве владения ими не могло в то время возникать, т.к. при общем переходе несториан в Православие храмы несторианские само собою стали храмами православными, и в них начало отправляться богослужение теми же местными священниками, которые и прежде совершали там службу Божию. Время от времени храмы посещались начальником Миссии архимандритом Феофилактом; в них совершалась служба в его именно присутствии, а иногда и лично самим архимандритом, и это служило для всех видимым выражением всеобщего перехода несториан Урмийского округа в православную веру. Ни от кого не поступало тогда жалоб к персидскому правительству на такой порядок дела, хотя лица, вчиняющие теперь этот вопрос перед персидскими властями, находились тогда в Урмии налицо. Они молчали, несомненно, потому, что сами считали этот порядок естественным и законным. Иначе они не могли и смотреть. Один из них, ныне объявляющий себя несторианином, именно каша (священник) Ушана, состоял в то время Православным священником в самом городе Урмия. Он далеко еще до появления здесь Русской Православной Миссии уже принял Православие в Тифлисе (документы, касающиеся священника Ушаны, представлены в свое время в Св.Синод протоиереем Восторговым).
Другой из таких лиц, ныне главный ходатай об отобрании храмов от православных, есть не иной кто, как Хаким Ушана-хан, свидетельствовавший, в качестве председателя Духовного Урмийского правления, пред Св.Синодом собственною подписью о всеобщем переходе урмийских несториан в Православие.
Третий шамаша (диакон) Геваргиз был автором и переписчиком (по крайней мере персидского текста) того прошения, которое подано было Св.Синоду от имени всех несториан Урмийской епархии об их желании стать православными.
Сын его Давид, по прозванию Малек, слушал в это время лекции в Петербургской Духовной академии.
Из лиц, ныне приносящих жалобы на православных, якобы отобравших в свою пользу несторианские храмы, отсутствовали из Урмии только каша (священник) Гцвра из селения Пойтапа и каша Пира из села Вазирава. Возвратившись в Урмию из своего путешествия по Германии и уже принявшие там протестантство, каши Гцвра и Пира сейчас же заявили о своей непричастности к тому акту воссоединения несториан с Православной Церковью, который совершился в их отсутствие в 1898 году. Они сообразили возможность воспользоваться этим актом в целях приобретения молитвенного дома для протестантского исповедания, ставшего теперь для них своим. Объявивши себя несторианами, они потребовали предоставление в их пользование считавшихся уже православными как гюйтапинского, так и вазиравского храмов. Персидское правительство, не имеющее, конечно, побуждений разбирать вопросы вероучительного характера, а тем более вникать в отличительные особенности христианских сект, решило поднять вопрос по единственно доступной ему формальной справедливости и предписало передать гюйтапинскую и вазиравскую церкви священникам Гцвре и Пире, как последователям древнего исповедания назореев (так звали всех несториан в Персии). Тавризский Генеральный консул г.Петров, имевший возможность разъяснить тогда персидским властям, что под именем несториан воспользовались их покровительством совершенно чуждые древнему исповеданию протестантские проповедники, не пожелал исполнить этого своего долга перед Православной Церковью и Русской Православной Миссией, порекомендовавши последней совершенное по этому делу молчание из опасения возбудить против себя неудовольствие персидских вельмож. Отнятые от православных для передачи якобы несторианам церкви были сейчас же переделаны внутри по образцу протестантских молитвенных домов и в таком виде продолжают служить до сих пор нуждам сирийцев, принявших германский протестантизм.
Этот успех протестантов, под флагом несторианства отнявших от своих православных односельчан принадлежавший им храм, возбудил смелость и в некоторых других лицах, принявших уже Православие, но увидевших перед собою необходимость почему-либо отречься от этого общения. Так, каша Аблахат из села Ардишай, заявивший раньше о своей преданности Православию, решил от него отказаться потому только, что ему было указано начальником Православной Миссии на некую нравственную неловкость для православного священника иметь жену протестантку. Объявивши себя несторианином, он удержал в своем заведовании древний храм Ардишайского села.
Православная Миссия, побуждаемая постоянными консульскими внушениями к возможно меньшему о себе напоминанию пред персидскими властями, обошла этот, по существу дела, незаконный факт совершенным молчанием, утешившись тем обстоятельством, что в селении Ардишай остался еще храм, только что тогда отстроенный и по своим размерам вполне достаточный для православных ардишайцев. После того в продолжение почти трех лет вопроса о храмах Урмийской епархии не поднималось, и Православная Миссия числила только эти три храма находившимися вне ее владения и принадлежавшими, под знаменем несторианства, лицам неизвестного вероисповедания.
Но чем дальше шло время, тем естественнее было ожидать, что некоторые из вступивших в общение с Православной Церковью станут почему-либо тяготиться этим общением, что найдутся люди, которые прямо пожалеют о совершившемся акте воссоединения с Православием, так как воссоединение это не принесло им тех выгод, ради которых они хлопотали. Все они совершенно естественно должны были заявить возникшее у них недовольство Православием не иначе, как под знаменем и во имя древнего несторианства, потому что несторианство только и было известно правительству как действительная религия его христианских подданных. Так, каша Бадал из села Джиниса (?), оженившись вторым браком, вопреки канонам Православной Церкви, естественно не мог оставаться православным священником и потому объявил себя несторианином. По тем же причинам оказался среди несториан и бывший православный священник селения Нази престарелый Эйваз. Они оба пожелали признать храмы своих селений несторианскими, но ввиду жалобы прихожан этих храмов на незаконность притязаний этих бывших иереев, им было указано на такую незаконность самим серперастом урмийских христиан, и претенденты до времени умолкли. Но сочувствующими этим людям оказались некоторые из главных руководителей дела воссоединения несториан с Православной Русской Церковью. Все это были люди, преследовавшие не цели религиозной правды, а виды корысти и расчета, узко-националистической политики. Убедившись за пятилетний период существования Православной Миссии, что она не преследует никаких целей, кроме чисто духовных, Ушана-хан, шамаша Геваркул, сын его Давид Малек и некоторые другие должны были выступить на борьбу с Православной Миссией с тем большей энергией, чем меньше оправдало их надежды русское Православие. Для успеха дела им прежде всего казалось необходимым отнять от совершившегося в 1898 году воссоединения несториан с Православной Церковью значение общенародного дела и признания несторианства существующим еще в пределах Урмийского округа, и потому, вопреки прежним своим официальным заявлениям в Российский Св.Синод, они стали утверждать, что несторианство по-прежнему остается в Урмии. Заявление это вызвало недоумение даже среди инославных миссионеров. Чтобы симулировать существование несторианства, смутьяны озаботились расплодить в Урмии как можно большее число несторианствующего духовенства, записавши в его ряды протестантов Гцвру, Пиру, Аблахата, двоеженцев Бадала и Эйваза, подкупивши потом снова раскаявшихся православных кашей Юханну из Диза-Такя и Гавриила из Мар-Саргиза, они деятельно занялись поставлением по несторианскому чину новых священников и диаконов, вербуя их из числа лиц хотя бы и православных, но почему-либо своим православным состоянием недовольных. Первым из таких ставленников оказался родной брат проживающего в Петербурге сирийского православного архимандрита Илии. Считая род свой обиженным тем обстоятельством, что Православная Русская Церковь признала Мар-Ионана епископом Урмийским якобы в нарушение прямых прав архимандрита Илии, этот недовольный Православной Церковью и вероломный сын принял поставление во священники от одного из Курдистанских несторианских епископов Мар-Юханны. Так как после этого поставления он был признан в качестве священника жителями своего родного селения Армудагач, то Православная Миссия стала считать и церковь этого села не подлежащею ее попечениям, и прекратила в Армудагач свои поездки, хотя прежде все село это числилось православным. Вслед за этим случаем, в котором видно все-таки участие народной воли, начинается появление новых несторианских священников уже без всякого участия со стороны народа, а лишь исключительно по проискам только нескольких вышеупомянутых интригующих против Православия лиц.
Ушана-хан со своими клевретами в этих видах воспользовались беглым из Турецких пределов и состоящим на жаловании у англиканской Миссии несторианским епископом Мар-Данхой. В квартире Ушаны-хана этот епископ, как истый вор, из-под полы торгующий благодатию, поставил первоначально священника и диакона для православной церкви в селении Караджалу. Пользуясь поддержкой сельского помещика-татарина, эти священнослужители предъявили было права на владение караджалинским православным храмом, но, слава Богу, не успели в таких своих покушениях. Через неделю после того, забравшись в православную церковь селения Алвач, Мар-Дынха совершил там хиротонию в несторианского диакона над некиим Рувимом (родной брат повара и доверенного человека мистера Парри), который в свое время был писан в число православных жителей селения Дигяла. Такой дерзкий набег на православный храм был рассчитан, конечно, на то, что Православная Миссия поднимет шум и через то сама заявит перед персидскими властями о существовании в Урмии не только несториан, но и несторианского духовенства, даже с епископом во главе. Но Миссия от шума этого воздержалась, ограничившись только передачей церковных ключей в Алваче более надежному сторожу. Последними ставленниками того же епископа Мар-Дынхи явились в самое недавнее уже время два сына умершего православного священника в селении Супурган, родные племянники епископа Мар-Ионана. Оба они были православными, старший из них, по имени Симон, носил уже сан православного диакона, удостоившись хиротонии от дяди своего Мар-Ионана. В качестве православного диакона он не один раз побывал в России, откуда вынес достаточное количество церковных облачений, утвари, а также денег. Обиженный теперь тем, что к церкви Супургана, где священствовал много лет его отец, поставлен новый священник, образованный, но не родной ему Иосиф, этот полуграмотный диакон Симон счел не противным совести искать священнической хиротонии от несторианского епископа Мар-Дынхи, и не только получил эту хиротонию, но склонил и меньшего своего брата к принятию от того же епископа посвящения в диаконы. Нося теперь сан священника и имея диакона в лице своего брата, этот Симон, обиженный в своих непотических правах, рассчитывает под знаменем несторианства восстановить свою якобы поруганную честь и при помощи Ушаны-хана отобрать от супурганского священника Иосифа и от его православной паствы супурганскую церковь Мар-Геваргиза.
Таков контингент лиц, ради которых Правительство Его Величества шаха издало теперь указ об отобрании церквей у православных и о передаче их несторианам. Видимо, что в настоящем случае шахское правительство, озабочиваясь интересами и благом своих подданных, дозволило обмануть себя небольшой кучке интриганов в прямое нарушение прав и действительного благополучия его подданных. А запрещая кому бы то ни было вмешиваться в их духовные дела, тем самым ставит себя в невозможность даже узнать когда-нибудь правду. И если такое положение вполне удовлетворяет Правительство Его Величества шаха, то едва ли возникающее отсюда весьма плачевное положение православных сирийцев может удовлетворить Православную Россию, Церковь которой приняла этих сирийцев в общение с собою и под свое покровительство не без ведома, конечно, Его Величества шаха.
Шах должен непременно узнать, что Православная Русская Миссия не претендует ни на какие несторианские храмы, т.к. их не существует в Урмии; но просит от персидского правительства только того, чтобы храмы, считавшиеся с 1898 года православными и освящены совершением в них православного богослужения, не были осквернены в угоду незначительной кучке беспринципных людей, не гнушающихся никакими средствами для достижения самых низменных целей. В приказе шаха передать им все храмы слышится чей-то сторонний голос, уже заранее и злорадно хохочущий над готовящимся поруганием Русской Православной Церкви. Православие для шаха, конечно, безразлично, но имя России должно для него иметь значение, а Россия, Церковь которой в данном случае заинтересована, не может быть равнодушной к данному делу. Между этими всеми храмами, передаваемыми указом шахским несуществующим несторианам, имеются уже храмы нашей русской православной постройки. Таков храм в селении Ада, построенный на русские средства и освященный по православному чину 15 июля текущего года; таков храм в селении Чечакьлуви, тоже сооруженный на русские средства только что минувшим летом и, вероятно, теперь уже освященный или во всяком случае близкий к освящению; таков, конечно, и даже прежде других, храм во имя св.Николая Чудотворца, построенный в самом гор.Урмия над церковью Мар-Мариам. Неужели же и эти храмы можно считать передаваемыми несторианам? Также, как и Мар-Мариам, освящены совершением православного богослужения в продолжение уже пятилетнего периода времени и другие церкви Урмийской области. Настоящий состав Миссии за последние полтора года своей работы в Урмии постоянно совершал поездки по церквам и епархии с богослужебно-совершительными целями. Никто и никогда из сельских жителей не заявил явившемуся в храм миссионеру для совершения богослужения, что тот пожаловал в неправославную церковь. Во время совершения литургии всегда находилось достаточное количество причащающихся Св.Тайн, и жители села приносили к миссионерам крестить новорожденных детей, свидетельствуя тем о своей полной принадлежности к Православию. При Миссии имеется книга, в которой ведется запись о посещении сельских церквей, и по этой записи можно видеть, что самими членами Православной Миссии Божественная литургия совершалась в церквах следующих селений: Диза, Чарбаш, Алвач, Ангар, Гюльпашан, Дигяла, Тарманьи, Ирьява, Чечакьлуви, Ковси, Джиниза, Зумалан, Нази, Балав, Кизил-Ашик, Ики-Агач, Караджалу Чамаки, Абаджалу, Ширабат, Ада, Енгиджа, Мушава, Абдула-кенды, Супурган, Гявилян, Джамалава, Шамаша-джиан, Дизя-Такя, Акай, Куртапа, Такя и Ардишай. Не были совершены службы только в церквах сел Ярмурагалуви, Барбары и Мар-Саргиз. В первых двух потому, что жители их имели полную возможность присутствовать при совершении литургии в близлежащих селах: ярмурагалувцы в Чамаках, а барбарийцы в Дизя-Такя. А церковь Мар-Саргиза была посещена, но не с богослужебными целями, лишь потому, что в православном священнике Гаврииле было замечено некоторое шатание от представителей одного исповедания к другим. Почему на эти церкви православные урмийцы имеют менее прав, чем на Мар-Мариам, этого понять невозможно.
[Г.посланник, находящий возможным отстаивать мар-мариамскую церковь, должен не менее решительно защищать и все выше перечисленные. На нем лежит нравственный и служебный долг] (эти резкие слова архим.Кирилла, в приводимом тексте взятые в скобки, были из окончательного варианта записки, поступившей в МИД, вычеркнуты и заменены на более нейтральное начало предложения, приводимое в настоящей публикации курсивом). Представляется всем желательным показать персидскому правительству незаконность отобрания церквей в Гюйтапа и Вазирава и исхлопотать для Миссии или, что то же, для православных сирийцев право свободного приобретения земельных участков для построения, где потребуется, новых церквей, а также права свободного ремонта и переустройства старых. Отобрать же теперь все эти церкви и передать их кучке совершенно индифферентных к религиозным вопросам людей — значит без всякой вины со стороны православных прекратить их православное богослужение и просто запереть и оставить в бездействии храмы, оглашающиеся ныне православным пением.
Указание шаха на необходимость православным построить собственные храмы с его шахского разрешения есть как бы иносказательное откровение о том, чего ждать в данном случае православным. Вопрос о построении собственного храма для православных был уже поднимаем настоящим составом Миссии. Дело касалось села Гюйтапа, в котором храм был три года тому назад отобран от православных и передан протестантствующему каше Гцвре. Миссия ходатайствовала пред местным губернатором Саларом (он же владелец села Гюйтапа) о предоставлении ей права купить в селении небольшой клочок земли от желающего продать этот клочок сирийца для построения там православной церкви. Несмотря на уверение губернатора в его совершенной готовности исполнить просьбу Миссии, разрешения на покупку земли дано все-таки не было, и по уверению Салара вследствие запрещения, сделанного непосредственно из Тегерана. Можно опасаться, что в таком именно смысле будут оканчиваться и все просьбы о разрешении к постройке храмов для православных. Православным могут указывать на необходимость построить свои храмы заново и даже дадут разрешение на такое строительство, но не разрешат приобрести необходимого для постройки клочка земли.
Церкви решено передать несторианам со всем церковным имуществом; но если в храмах Урмийской епархии имеется какая-либо утварь, то она принадлежит вся целиком Православной Миссии, которая в настоящем только году на приобретение утвари для сирийских церквей и на поддержание в них возможности богослужения затратила больше 1000 рублей. Благотворить в продолжение пяти лет в чужих храмах едва ли бы могла Православная Миссия, и шахское правительство должно увидеть, что возникновение вопроса о церквах после пятилетнего существования Миссии можно объяснить только наличностью интриги, а не действительным незаконным будто бы владением церквами со стороны православных.
