С чувством искренней радости прочитал я указ Св.Синода о предоставлении начальнику Урмийской Миссии права обращаться со своими донесениями и представлениями к Вашему Высокопреосвященству и не престаю молить Господа управить дела здешние так, чтобы донесения мои могли явиться для Вас источником радости и утешения. До сих пор этого не было: к каждой доброй вести мне приходилось прибавлять десяток печальных подробностей. То же придется сделать и в настоящий раз. С внешней стороны дела наши обстоят, пожалуй, лучше несколько сравнительно с тем, как приходилось мне изображать их в прошлом письме, но внутренняя сущность положения оттого нисколько не изменилась к лучшему, скорее даже — наоборот. Беспокойства и неприятности, чинившиеся местной Православной Церкви извне во все предшествующее полугодие, до известной степени сдерживали слишком резкие обнаружения многих непривлекательных сторон в правах и обычаях главных представителей местной Православной Церкви. Теперь же настало некоторое успокоение: Ушана-хан около двух месяцев уже пребывает в Тавризе и не знает, скоро ли его оттуда отпустят; мистер Парри и весь состав англиканской Миссии после двадцатого марта отбыли в Кутчанис, так как смерть Мар-Шимуна, случившаяся 22-го числа прошлого месяца, грозит возникновением больших смут в пастве покойного патриарха сирийцев из-за престолонаследия. Таким образом, мы оставлены на некоторое время в покое. И этим затишьем епископ Мар-Ионан не преминул воспользоваться, чтобы заняться своими семейными делами. Родни у абуны многое множество, я даже сосчитать не сумею всех сестер, племянников и племянниц Его Преосвященства, и почти всякий раз, при поездках в Супурганский округ, нахожу все новых и новых представителей рода Марогуловых. Все они в большей или меньшей степени пользуются покровительством епископа, или по крайней мере, считают себя вправе надеяться на такое покровительство. Положим, какая-нибудь сноха абуны завела крупную ссору с католическим священником и не пропускает воду на принадлежащий последнему луг. Обиженный идет с жалобой к Мар-Ионану, но тот, своеобразно понимая родственные свои обязанности, сам принимает участие в возникшем споре и, припоминая жалобщику обиды, причиненные тем давно уже умершему брату епископа, объявляет, что и на будущее время никогда не даст воды для орошения луга священника-католика. Неудовольствие растет что дальше, то больше, и дело может поступить в светский суд. Я просил владыку как-нибудь уладить этот спор, так как рабу Господа не должно ссориться (2 Тим. 2:24), но не знаю, действительно ли примирился он с обиженным священником или просто припугнул того чем-нибудь, только вторичной жалобы по этому поводу не поступало ко мне. Зато поступила жалоба от другого священника супурганского, на этот раз — православного. Священник этот только в феврале месяце рукоположен в священный сан, и сам Мар-Ионан указал его как достойнейшего кандидата, но многочисленные племянники епископа посмотрели на это поставление как на нарушение их прав. Супурганский приход много лет уже находился в ведении рода Марогуловых, и епископу, видимо, пришлось подвергнуться усиленным укоризнам со стороны родственников. Один из них носит сан диакона и является душою недовольных. Этот малограмотный, но весьма злобный диакон выразил прежде всего протест свой тем, что забрал к себе все церковные вещи на дом, считая их личною собственностию своего рода, а потом при свидании со мною на предложенный ему вопрос о причинах непосещения им церкви отвечал, что от такого нарушения его прав, какое ему приходится теперь испытать, он не только не считает для себя возможным посещать сельскую свою церковь, но и православным-то быть затрудняется. Я просил епископа вразумить своего сродника и водворить порядок в церковной жизни Супургана. Мне было дано обещание умиротворить недовольных, но путь к умиротворению, как потом оказалось, был избран далеко не симпатичный. Абуна написал письмо к представителям супурганского прихода и, не говоря нам ни слова, поручил соседнему к Супургану священнику из селения Мушава собрать супурганских прихожан и прочитать им, в присутствии священника, епископское послание. К немалому смущению новопоставленного иерея и его паствы, они должны были выслушать выражения епископского неудовольствия на молодого пастыря за его немиролюбие и другие нравственные слабости (священник этот — лучший представитель сирийского духовенства). Меня в это время не было уже в Урмии, я находился в Тавризе, и очень был смущен, когда по возвращении домой выслушал от о. иеромонаха эту новость. Я нашел нужным сделать епископу представление о крайней неуместности подобной выходки. Во-первых, владыка хорошо знал, что тех пороков, в которых он обвинял супурганского священника, за обвиняемым на самом деле не водится, и епископу следовало бы поберечь свое достоинство и не заниматься разглашением бабьих басен. Во-вторых, священник этот был водворен в приход при особенном участии Православной Миссии и пользуется ее нарочитым попечением, что не составляет, конечно, тайны для его прихожан.
Прежде рукоположения во священники он два месяца провел при Миссии в сане диакона для обучения богослужению, по рукоположении был введен в приход о. иеромонахом 18 февраля сего года, причем о.иеромонах указывал на необходимость доброго послушания со стороны прихожан к своему пастырю. С тех пор неоднократно для сослужения священнику Иосифу командировался в Супурган по праздникам диакон от Миссии, и священник этот признан в такой степени надежным, что ему на Страстной неделе выдан даже антиминс (доверие, оказанное Миссией пока еще первому из всех сельских иереев). Что должны теперь думать супурганцы о Православной Миссии и ее положении при епископе, когда они выслушали епископское порицание пастырю, которого Миссия видимо выделяет перед всеми другими как достойнейшего? Обещал епископ, что ничего подобного вторично не случится, но сдержит ли он свое обещание, за то никак не поручишься. Обещал он мне давно уже не разрешать явно беззаконных браков и между тем дал недавно очень соблазнительное разрешение, соблазнительное тем более, что месяц тому назад он с решительностью утверждал полную невозможность этого брака. В селении Дигяла осенью прошлого года вернулся из России сириец N, писанный православным, и не пожелал принять к себе свою жену, которую несколько лет тому назад отбил от живого мужа. Обиженная женщина обратилась к защите епископа, тогда N передался к партии Ушаны-хана и оттуда получил разрешение на новый брак; он высватал уже себе и невесту, но так как она оказалась православною, то ей вовремя было освещено подобающим образом поведение ее нареченного, и брак не состоялся. Тогда этот многоженец изменяет тактику Он приносит епископу покаяние в своем отступничестве от Православия, дает подписку (кстати сказать, ничего не значащую) пребывать всегда верным сыном Церкви и представляет свидетелей, что в его отсутствие жена его вела себя нецеломудренно. Все эти формально-юридические манипуляции, по словам обиженной женщины, сопровождались и некоторым денежным приношением. Упоминаю об этой подробности только для полноты изложения, но сам я хотел бы верить епископскому утверждению, что такого приношения не было. Во всяком случае брак признан расторгнутым и N вступил в новое супружество в прошедшее Фомино воскресенье. Нам все эти подробности становятся известными, конечно, не через епископа, и к сожалению, в настоящем, например, случае пришлось иметь дело с совершившимся уже фактом, так что поправить дело оказалось невозможным. Я много беседовал по этому поводу с епископом, снова получил обещания, что в будущем мне не придется огорчаться подобными фактами, но с другой стороны вряд ли можно ожидать скорого уничтожения всех этих аномалий. Слишком глубоко въелось в народные привычки это легкомысленное отношение к брачным обязательствам. Надоели супруги друг другу, приглянулась другая женщина, и мотивы для развода налицо. У епископа же и духовенства не хватает нравственной силы и влияния настолько, чтобы противостать этой разнузданности в семейных отношениях. Спасая призрачную свою власть и влияние на паству, они вынуждены потакать этим дурным народным обычаям, но с другой стороны и собственное их нравственное чутье едва ли возвышается над общим уровнем нравственных понятий всего народа. Для них подчас представляется просто невосприемлемой наша точка зрения на дело. Делая иногда попытки быть послушными требованиям православной практики, они сейчас же падают духом перед угрозой просителей изменить христианству и принять ислам. Сколько бы ни разъясняли Вы, что прибегающий к подобным угрозам едва ли может считаться христианином, и что для формального только сбережения его в христианстве не следует освящать Христовым именем его чисто мусульманских склонностей:
Вас никогда не поймут, так как в деле играют главную роль мотивы совершенно из другой области. Переход в мусульманство одного из членов известной семьи дает ему, по государственным законам, исключительные права на родовое имущество, и он получает возможность пустить по миру всех своих родственников, оставшихся в христианстве. Вот почему оказывает такое устрашающее впечатление угроза чья бы то ни было перейти в ислам. Все родственники беззастенчивого просителя будут ходатайствовать о разрешении ему нового брака, лишь бы только отвратить от себя опасность возможного разорения. Поэтому не всегда можно в подобных делах слишком строго судить духовенство, но дурно во всяком случае то, что раз вынужденная уступка явилась дурным прецедентом и в конце концов создала определенную практику. Бороться с этой практикой необходимо, хотя бы и пришлось от того встретиться с возможностью весьма решительных удалении негодных членов Церкви. Но без указаний от Вас я не осмеливаюсь настаивать на применении здесь действующей в России практики о разводе. Я уже просил указаний Ваших относительно жен, покинутых мужьями, теперь позволяю себе и еще раз повторить ту же просьбу, так как случаев таких здесь слишком много, чтобы на них можно было не обращать внимания. Думая, что новое применение здесь нашей русской практики едва ли окажется возможным в скором времени. Может быть, полезно было бы сохранить пока существующую практику епископского решения бракоразводных дел, но подтвердить Мар-Ионану хотя бы письмом на его имя от Вашего Высокопреосвященства, что ни одно из таких решений не должно составляться без согласия начальника Православной Миссии. Тогда, быть может, удастся уберечь епископа от слишком снисходительного отношения к ищущим развода супругам.
С благословения Вашего совершал поездку в Тавриз, где провел Страстную седмицу и первые два дня Светлого праздника. При консульстве внутри двора имеется церковь, построенная отдельным зданием в 18б4 году во имя св.Тихона Задонского вместо прежде существовавшей с 1853 г. в одном из флигелей консульского (тогда еще посольского) дома церкви во имя св.Николая Чудотворца. Антиминс сохранен первоначально данный для церкви св.Николая Чудотворца, и освящен он в 1853 году Высокопреосвященнейшим Исидором, тогда Экзархом Грузии. Церковь очень небольшая, но обставленная весьма прилично и снабженная всем необходимым, даже печать для просфор имеется.
В прежние годы для служения в этой церкви вызывался священник из Александрополя через трехгодичные промежутки времени, и на это затрачивалось 550 с чем-то рублей. С учреждением в Урмии нашей Миссии, в один из первых годов ее существования, с этой целью посещал Тавриз архимандрит Феофилакт, ездивший туда даже вместе с епископом и со всем наличным составом Миссии. Но скоро отношения консульства к Миссии изменились, и поездки в Тавриз с богослужебно-совершительными целями больше не повторялись до нынешнего года. Между тем колония русская в Тавризе все возрастала понемногу, и в настоящий приезд туда мне пришлось исповедовать около 25 человек. В недалеком будущем число это учетверится, потому что в Тавризе сосредоточится управление вновь устрояющейся дороги от Джульфы на Казвин. С одною партией инженеров я уже познакомился в эту свою поездку и знаю от них, что многие из их среды осядут в Тавризе вместе со своими семьями. В большинстве все это люди православные, и оставлять их без внимания в религиозном отношении нельзя. Поэтому я с полным сочувствием встретил намерение г.консула ходатайствовать перед Министерством иностранных дел об ассигновании некоторой суммы, в дополнение к прежде затрачивавшейся на это дело, для ежегодного приглашения священнослужителей на Страстную седмицу и Пасху в консульскую церковь. При этом г.консул выразил пожелание, чтобы священнослужители являлись именно из Урмийской Миссии.
Так как для Миссии всегда полезно поддерживать близкие отношения с консульством, то это желание г.консула можно только приветствовать, и я обещал г.консулу со своей стороны доложить об этом Вашему Высокопреосвященству и испросить разрешения Вашего, или вернее, приказания — принять как непременную обязанность для себя попечение о религиозных нуждах русской православной колонии в Тавризе. Для того, чтобы путешествия в Тавриз не ложились бременем на денежные средства Миссии, мы условились с г.консулом, чтобы за каждую поездку из Урмии в Тавриз священника с диаконом уплачивалось 275 рублей русскими деньгами. Г.консул вносит эти деньги в Тавризское отделение Учетно-Ссудного банка Персии, уведомляет о том начальника Миссии и просит командировать священнослужителей. Никаких денежных предложений поручно командированным лицам не должно делаться; они только пользуются гостеприимством в консульстве. Я особенно настаиваю на таком именно порядке денежного расчета, чтобы предохранить служащих в Миссии от возникновения каких бы то ни было недоразумений друг с другом. Поездки в Тавриз должны оставаться для них таким же служебным делом, как и поездки по селам Урмии.
В настоящий раз я ездил в Тавриз в сопровождении диакона Тихонова и послушника Тулина на своих верховых лошадях, и потому от полученных 275 рублей осталась еще некоторая сумма за покрытием путевых издержек; но при другом способе путешествия (экипаж или наемные верховые лошади) денег этих должно хватать на дорогу.
Выехали мы из Урмии 25 марта после литургии. Прежде отъезда я отслужил молебствие на месте наших будущих построек, и 26-го числа там начали копать рвы для фундамента. Таким образом, с Божией помощью начали мы здесь свои строительные дела. О.Сергий очень устал, конечно, за время моего отсутствия управляться со всеми делами, но тем не менее управился вполне хорошо. Много хлопот потребовалось, чтобы устроить службу на Пасху во всех по возможности церквах по нашему чину. С особенным напряжением пришлось работать над печатанием Пасхальной службы; тем не менее она была готова к Лазаревой субботе и разослана по селениям с соответствующими наставлениями. Были, конечно, кое-где и курьезы с этим делом, но в общем все-таки устроилось все благополучно. Не имея еще красных чернил для типографии, мы всю уставную часть службы напечатали в полстроки, а песнопения во всю строку. При малой грамотности некоторых священников возможны были случаи, что во время службы пелись не только песнопения, но и уставные замечания; так по крайней мере готов был пользоваться данным ему текстом сам Мар-Ионан, несмотря на предварительные разъяснения, сделанные ему о.иеромонахом. Да, не очень грамотен в церковном отношении наш абуна, а Мар-Авраам и еще слабее. О. иеромонах устроил все-таки и того в Пасху к совместному с Мар-Ионаном служению литургии, чем доставил старцу самое полное удовлетворение, но сам за то должен был очень измучиться, водя за руку разом двух архиереев. Несмотря на неизбежные в этих случаях замешательства, служба церковная в Пасху в Урмии, по отзыву о.иеромонаха, произвела очень сильное впечатление своею торжественностью. Храм был полон народом, несмотря на необычное полунощное время богослужения.
Перед самым праздником не обошлось дело без некоторой неприятности. Давно уже отрекшийся от Православия бывший священник селения Джиниза, по имени Бадал, изгнал из джинизинской церкви присланного от Миссии для служения в последние дни Страстной седмицы и в Пасху священника Авдия. О.иеромонах обратился к серперасту за содействием и телеграфировал мне в Тавриз. Серпераст усмирил Бадала, а я по этому поводу имел честь представляться вместе с г.консулом наследнику персидского престола и теперь ожидаю прибытия сюда правительственного чиновника, который должен будет совместно со мною или с о. иеромонахом объехать все селения, опросить жителей о их вероисповедании и решить вопрос о том, кому принадлежат сельские церкви, прежде числившиеся за несторианами. Не знаю, удастся ли этим путем покончить с докучливым вопросом о церквах, или он еще долго не будет давать нам покоя, но во всяком случае это будет и некоторым действованием. Боюсь только чудовищной продажности персидских чиновников, способных за деньги сделать все, что угодно. Консул возлагает большие надежды на этого чиновника. Поживем, увидим.
С возвращением моим из Тавриза работы на миссийском месте можно считать начатыми вполне. Прежде всего сложили два больших сарая для материалов, теперь заканчиваем фундамент под ограду и окончательно приготовляем рвы для фундамента под дом. Кладку фундамента начнем после 1 мая, так как это срок для поставщиков камня. Когда выведем цоколь и произведем закладку здания, думаю послать об этом телеграмму Его Высокопревосходительству г.обер-прокурору с просьбой доложить о том Державной хозяйке нашего участка Государыне Императрице Марии Феодоровне. Если Вы найдете такую затею неуместной, то благоволите воспретить ее мне телеграммой. До 15 мая, думаю я, закладка не состоится. Немного тревожит меня молчание Хозяйственного управления о кредите. Может быть, там ждут представления смет и планов, но я не могу сейчас этого сделать, потому что снимать копии с тех чертежей, какие мне, с Божией помощью, удалось изготовить, совсем не имею возможности; а смету не могу посылать, потому что не сдал еще окончательно плотничных работ и совсем не сдавал малярных. Здесь ведь все мастера, но поверить им можно только в том случае, если они при нас сделают то, что сделать берутся. С поставкой материалов то же горе. Каменщики, подрядившиеся поставить камень для фундамента, не выполнят своего подряда. Хорошо еще, что мы вовремя обратились к содействию мусульман и те на своих маленьких осликах натащили камню весьма изрядное количество. В этом отношении мусульмане оказались исправнее здешних христиан. Впрочем, и среди них не обошлось без неприятностей. Подрядчик на поставку жженного кирпича вдруг отказался от принятых обязательств, так как базарная цена кирпича теперь на два рубля дороже, чем он сторговался с нами. Пришлось обратиться к содействию властей, и поставка началась. Вытребовать свое мы, конечно, вытребуем, но задержать нам работы он все-таки может. Очень волнует меня эта постройка. Помолитесь, Владыка, чтобы помог нам Господь совершить это дело. Если судит Бог довести его до конца и живы будем, то заранее прошу Вашего благословения отчет о работах и представление о дальнейших нуждах Миссии сделать в Петербурге лично, для чего надо будет дать мне отсюда отпуск месяца на три.
Прилагаемая фотография снята во время молебствия на месте работ 25 марта. Молебный столик поставлен как раз в центре будущего дома.
Позволяю также себе представить Вам один экземпляр Пасхальной службы, переведенный и отпечатанный при нашей Миссии, и 20 экземпляров Символа веры на сирийском древнем языке. В Петербургской семинарии и училище духовном есть ученики сирийцы; быть может, Вы найдете нужным раздать им эти экземпляры Символа веры. В настоящую пору в типографии набирается для печати переведенное на новосирийский язык Деяние Св.Синода о предстоящем открытии мощей преподобного отца Серафима. Деяние это напечатаем в значительном количестве экземпляров для раздачи народу по церквам.
Ждем теперь прибытия нового сотрудника — о.Серафима. Я писал уже о нем г.эриванскому губернатору и нахичеванскому уездному начальнику. Консул тоже сделал соответственные распоряжения своему агенту в Джульфе.
Бадалов еще здесь, но уволить его из Миссии все-таки будет необходимо, чтобы не нажить неприятностей.
Прося Архипастырского благословения Вашего себе и сотрудникам, честь имею быть Вашего Высокопреосвященства покорнейший послушник, архимандрит грешный Кирилл.
Урмия, 20 апреля 1903 г.
