Поводом для блаженного Иеронима († 420 г.) выступить со своим новым взглядом по вопросу о братьях Господних было появление лжеучения некоего Гельвидия или Елвидия. Дело происходило в Риме, в восьмидесятых годах IV века. В это время Иероним, проводивший жизнь преимущественно на Востоке, на несколько лет приехал в Рим и здесь, узнав о превратных воззрениях Гельвидия на личность Пресвятой Девы Марии, счел нужным выступить на Ее защиту; а этого нельзя было сделать, не установив определенного взгляда на так называемых братьев Господних.
Ввиду этого, нам следует сначала познакомиться со лжеучением Гельвидия, узнать, что именно писал Иероним в опровержение этого лжеучения, а потом уже изложить его мнение по занимающему нас вопросу и оценить это мнение.
Кто такой был Гельвидий по своему происхождению, точно неизвестно. Сомневаются, что он был римлянин, хотя он и распространял свое лжеучение в Риме, и даже, что он был человек латинской расы. Так как один древний писатель называет его учеником Авксентия, арианского епископа в Медиолане, родом из Каппадокии, то и Гельвидия считают каппадокийцем, т.е. огреченным армянином.[1] Иероним очень низкого мнения об умственных способностях и образовании этого лица. Он называет его «глупым», «невежественным», «не умеющим говорить» правильно, «едва грамотным»; но при этом, по его же уверению, он был человеком дерзким, позволявшим себе осыпать «ругательствами» самого Иеронима. Разумеется, мы не должны принимать все эти слова в буквальном смысле. Здесь мы видим один из полемических приемов древнего времени. Тот не мог быть «невежественным и едва грамотным», кто писал книги, а Гельвидий изложил свои воззрения в особом сочинении.[2] Лжеучение Гельвидия состояло в том, что, подобно преждеупомянутым нами евионитам и антидикомарианитам, он утверждал, что Матерь Христа, после чудесного Его рождения, вступила с Иосифом в действительный брак и имела от этого последнего детей, известных по Евангелию братьев Господних. Это мнение тем существенно отличалось от мнений предшественников Гельвидия, что новый лжеучитель старался придать ему научную оправу и изложил его в книге, нашедшей распространение в центральном городе христианского мира. Возмущенные «безумием» Гельвидия, римляне и другие почитатели Иеронима просили этого знаменитого церковного писателя дать отпор лжеучителю; он долго не соглашался на это, опасаясь, чтобы его полемику не приписали его оскорбленному самолюбию; но наконец он решился, как он говорит, «положить секиру к корням неплодного дерева и предать его пламени». Так явилось в 383 году замечательное сочинение этого писателя под заглавием: «О приснодевстве (блаженной) Марии» (De perpetua virginitate Mariae), против Гельвидия.[3]
Исходным пунктом рассуждений Гельвидия служило его убеждение о превосходстве брачной жизни перед девственной, а это убеждение появилось у него вследствие его нерасположения к монашеству, которое в то время с Востока стало распространяться и на Западе. Развивая свое убеждение, Гельвидий писал: «Неужели девственники лучше Авраама, Исаака и Иакова, живших в брачном союзе? Разве не руками Божиими творятся ежедневно дети в утробах? И по какому праву мы будем стыдиться того, что (Пресвятая) Мария после рождения ею Христа вышла замуж? Если это кажется кому-либо постыдным, то остается им не веровать и тому, что Бог родился через ложесна Девы» и проч. (С.117). Таким образом, у Гельвидия рассуждение о Пресв.Деве Марии имеет значение примера, доказывающего, что девство ниже брака.
А для того чтобы этот пример имел полную убедительность, нужно было в свою очередь доказать, что Она находилась в замужестве и имела детей от брака, что он и пытается сделать. Но бл.Иероним без большого труда разрушает все хитросплетения лжеучителя, являясь решительным победителем над своим дерзновенным врагом. Главные основания Гельвидий искал в Св.Писании Нового Завета, но также не оставлял без внимания и церковного Предания. Первое и главнейшее свое основание Гельвидий формулирует следующим образом. «Матфей говорит: Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого. Иосиф же, муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее. Но когда он помыслил это, то ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов, не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святого» (1:18-20). Вот, поясняет Гельвидий, речь идет об «обрученной», а не «порученной», а «обрученной» Она называется не по чему иному, как потому, что Она имела вступить в брак. О не имевших сочетаться евангелист не сказал бы: Прежде нежели сочетались они, так как о том, кто не будет обедать, никто не говорит: прежде чем он пообедал. Да и ангел назвал Ее женой, супругой Иосифа. Притом же послушаем, что еще говорит Писание: Встав ото сна, Иосиф поступил, как повелел ему ангел Господень, и принял жену свою; и не знал Ее. Как наконец (дондеже) Она родила Сына Своего первенца» (24-25). Иероним останавливается на приведенных словах Гельвидия и подвергает их разбору. Он говорит, что Гельвидий здесь без толку смешивает понятия: обрученной и жены, и что он с величайшей торопливостью и непоследовательностью объявляет женой ту, которую только что признал невестой, назвав ее обрученной. Далее тот же Гельвидий, по рассуждению Иеронима, с торжеством объявляет: смотри — речь идет об обрученной, а не «порученной», и вдруг, вопреки логике, именует уже женой ту, которая только впоследствии имела выйти замуж, но не вышла. Остроумно Иероним опровергает также и рассчитанную на эффект фразу лжеучителя: «О не имевших сочетаться евангелист не сказал бы: Прежде нежели сочетались они, так как о не собирающемся обедать никто не говорит: “Прежде чем он пообедал”». Латинский ученый замечает, что при виде этого пустословия неизвестно, что следует делать — «плакать или смеяться». В самом деле, пишет он, «если бы кто-нибудь сказал: прежде чем пообедать в пристани, я поплыл в Африку, то неужели таковой утверждал бы этими словами, что ему когда-либо нужно будет пообедать в пристани? Или (другой пример) если бы мы захотели сказать: Гельвидий, прежде чем покаялся, был похищен смертью, то неужели из этого следует, что Гельвидий покаялся после смерти? Нужно твердо помнить, — продолжает свою аргументацию Иероним, — что частицы “прежде нежели”, хотя часто указывают на последствие, но иногда означают просто предположение; и нельзя делать заключения, что необходимо сбудется предполагавшееся, так как может случиться, что что-нибудь воспрепятствует осуществлению предположения». Поэтому, «когда евангелист говорит: Прежде нежели сочетались они, он показывал ближайшее к браку время и как бы так сказал: прежде чем они соединили уста и объятия, прежде чем они вступили в брак, Мария найдена была имеющей во чреве, причем предположения не осуществились». Затем бл.Иероним дает разъяснение словам евангелиста: Не бойся принять жену твою Марию, и еще: Восстав Иосиф ото сна, поступил, как повелел ему ангел Господень, и принял жену свою. Он пишет: «Никого не должно приводить к мысли, будто из того, что Мария названа женой, следует, что она перестала быть обручницей, ибо известно, что Св.Писание имеет обыкновение невестназывать женами»; причем латинский писатель приводит много свидетельств, из которых заимствуем лишь одно. В книге Второзакония читается: Кто обручился с женой и не взял ее, тот пусть идет и возвратится в дом свой (т.е. освобождается от поступления в ополчение. Гл.20:7).[4]
Как видно, Гельвидий много своего неблагосклонного внимания останавливает на приведенных выше словах евангелиста: И не знал Ее, как наконец (дондеже) Она родила Сына Своего первенца. Но в свою очередь и бл.Иероним не пропускает ни малейшего случая еще и еще ударить «секирой по корням неплодного дерева». Гельвидий, по словам Иеронима, пытался доказать, что будто наречие «дондеже» или «до» (donec, — usque) обозначает известное время, по прошествии которого должно случиться то, чего до того времени, которое обозначено, еще не произошло, как в настоящем случае, почему и сказано: Не знал Ее, как наконец (дондеже) Она родила Сына. Очевидно, рассуждал Гельвидий, что Она была познана после рождения, каковое познание (т.е. сожительство) только рождением Сына отлагалось на время. И для доказательства этого лжеучитель, по словам Иеронима, собирает весьма много примеров из Писаний, по подобию андабатов, размахивающих в темноте мечом. (Андабатами же назывались римские гладиаторы, нападавшие друг на друга с завязанными глазами).
Разумеется, латинский учитель Церкви не оставляет без надлежащего опровержения этих вздорных рассуждений Гельвидия. При этом он входит в разъяснение значения слова «дондеже». Выражение это, говорит Иероним, действительно большей частью обозначает определенное время, с наступлением которого должно что-либо совершиться; но часто этим же выражением указывается неопределенное время, которое может и не наступить, каково, например, то, о котором Бог говорит у пророка к кому-то: Я есмь, Я есмь, и пока не состаритесь, Я есмь.[5] Неужели же, замечает он, после того как они состарятся, Бог перестанет существовать? И Спаситель говорит апостолам: Се, Я с вами во все дни до скончания века, т.е. мира (Мф.28:20). Итак, поясняет Иероним, неужели по скончании века Господь отступит от Своих учеников, и неужели даже тогда, когда они на двенадцати престолах станут судить 12 колен Израилевых (Мф.19:28), они не будут иметь обещанного общения с Господом? Затем Иероним приводит и другие примеры из Св.Писания, доказывающие, что слово «дондеже» часто указывает на неопределенное время, которое может и совсем не наступить, но мы ради краткости речи опустим эти примеры (С.99-101).
В заключение своих рассуждений по поводу Гельвидиева суесловия о выражении «дондеже», Иероним делает из них подобающее приложение к истории Иосифа. Он пишет: «В довершение спрашиваю — почему Иосиф воздержался от сожительства прежде рождения Первенца? Гельвидий, конечно, ответит, потому что Иосиф слышал слова ангела: Родившееся в Ней есть от Духа Святого. Правильно, — соглашается Иероним и затем прибавляет: — Итак, тот, который поверил даже откровению во сне, чтобы не сметь касаться жены, — мог ли касаться Ее после того, как небесное воинство славословило: Слава в вышних Богу и на земле мир, в человеках благоволение; тот, который видел Симеона праведного, Анну пророчицу, волхвов, звезду, Ирода, ангелов; тот, говорю, который знал столько чудес, неужели дерзал касаться храма Божия, Матери Господа своего? С другой стороны, — присовокупляет ученый муж, — конечно ведь и Мария сохраняла все слова сии в сердце Своем» (Лк.2:51).[6]
С такой же силой и несомненностью бл.Иероним опровергает и последнее возражение Гельвидия, направленное в пользу его лжеучения и заимствуемое из Евангелия, — то самое, которому, как мы видели выше, придавали особенное значение и так называемые антидикомарианиты. У евангелиста Луки говорится: Наступило время родить Ей, и родила Сына Своего Первенца (2:6-7). Принимая во внимание эти слова, Гельвидий, по свидетельству полемиста против него, «усиливался доказать, что первенцем может быть назван лишь тот, кто имеет и других братьев, тогда как единственный сын у родителей называется единородным». В ответ на это возражение знаменитый христианский ученый говорит: «А мы так определяем: всякий единородный есть первенец, но не всякий первенец есть единородный; первенец не только тот, после которого были и другие дети, но и тот, после которого не родилось никого». В доказательство правоты своей мысли он ссылается на Моисеево законодательство. Господь говорил Аарону: Все разверзающее ложесна у всякой плоти, которую приносят Господу, от человека до скота, да будет твоим. Но первенец из людей должен быть выкуплен и первородное из скота нечистого должно быть выкуплено (Втор.18:15). Разъясняя это место, Иероним с полной справедливостью рассуждает: Слово Божие определило, что такое первородное: «Все разверзающее ложесна у всякой плоти», говорит оно, Если же первенцем называть только того, за которым следуют другие братья (как мудрствовал Гельвидий), то первенцев не должно было представлять священникам до тех пор, пока не народятся и другие, во избежание того, чтобы первенец не оказался единородным и, следовательно, не подлежащим выкупу. Так, по крайней мере, выходило с точки зрения Гельвидия. Вслед затем Иероним приводит еще дальнейшие постановления Моисеевы же о первенцах, именно узаконение, которое читается: А выкуп за них (первенцев и первородных): начиная от одного месяца по оценке твоей, бери выкуп... Но за первородное из волов, из овец и из коз не бери выкупа: они — святыня (Втор.18:16-17). В разъяснение своей мысли, ради которой приводится это место, Иероним остроумно говорит следующее: «Итак, мы видим, чего требует Слово Божие. Но стоя на точке зрения Гельвидия, я вправе воспротивиться этому требованию и сказать священнику: “Зачем стесняешь меня сроком в один месяц? Зачем называешь первенцем того, у которого, может быть, и не будет других братьев? Подожди, пока родится второй ребенок”. Ничего я не обязан давать священнику, пока не родится тот, с появлением которого рожденный прежде в самом деле станет первенцем. Сами высшие власти, — продолжает иронизировать над своим противником Иероним, — обличат ли меня в глупости за такие рассуждения, и могут ли говорить мне, что первенцем называется-де тот, который разверзает ложесна, а не тот, который имеет братьев?» Чтобы еще, так сказать, нагляднее уяснить свою мысль и обезоружить противника, учитель Церкви приводит примеры из первоначальной евангельской истории. «Ну-ка, скажи мне, — обращается он к своему противнику, — был ли первенцем Иоанн (Предтеча), о котором хорошо известно, что он был единородным? Нет сомнения, что он не исключается из числа первенцев. Даже о Спасителе, — замечает Иероним, — Писание говорит: Когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, (Иосиф и Мария-Дева) принесли Его в Иерусалим, чтобы представить пред Господом, как предписано в законе Господнем, чтобы всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложесна, был посвящен Господу, и чтобы принести в жертву и т.д.» (Лк.2:22-24). «Этот закон, — пишет Иероним, — относится только к первенцам; но если первенца узнают только по братьям, которые следуют за ним, то не должен был обязываться законом о первенце тот, который (т.е. Иосиф) не знал — будут ли у него еще сыновья». Следовательно, приведенным евангельским повествованием, по рассуждению учителя Церкви, дается понять, что первенцем называется тот, который разверзает ложесна, а не тот, вслед за которым рождается еще другой брат. Наконец, Иероним представляет и еще другое доказательство против лживого рассуждения Гельвидия. В книге Исход читается: В полночь Господь поразил всех первенцев в земле Египетской, от первенца Фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и все первородное из скота (12:29). «Отвечай мне, Гельвидий, — вопрошает блаженный муж, — если первенцами, по-твоему, называются только те, кто имеет братьев, то единородные не были ли освобождены в этом случае от истребления? А если были поражены единородные, то это ниспровергает твое доказательство, и значит необходимо утверждать, что в число первенцев при этом случае должны быть включаемы и единородные. Если же ты, — обращение к Гельвидию, — будешь настаивать на своем доказательстве, — делает вывод Иероним, из сейчас приведенной истории, — то я, запирая тебя рогатыми вопросами, спрошу: ты или освободишь от египетской казни единородных и окажешься смешным, или же если сознаешься, что они были истреблены, то, вопреки тебе, мы докажем, что первенцами называются и единородные» (С.105-107).
Устранив все нападки на исторический факт приснодевства Марии, Матери Господа, какие Гельвидий основывал на извращенном понимании евангельской истории, Иероним с облегченным сердцем подходит к разбору остальных немногих и слабых доказательств этого лжеучителя, заимствованных им из Предания. Наш полемист пишет: «Так как речь наша выплыла уже из подводных скал и опасных мест, то нужно распустить паруса и устремиться на его эпилоги, в которых, воображая себя знатоком, Гельвидий зовет в свидетели Тертуллиана и приводит слова Викторина, епископа Пиктавийского (оба — латинские писатели III века), т.е. того и другого он выставляет сторонниками своего мнения. Действительно ли это так? Тертуллиана Иероним защищать не хочет, принимая во внимание то, что он был еретиком (монтанистом) и потому от него, как от такого, «который не был мужем церковным», ожидать, по мысли Иеронима, правоты нельзя. Но спрашивается: есть ли в самом деле основания утверждать, что Тертуллиан отвергал приснодевство Марии? Нужно сказать, что в сохранившихся до нас сочинениях этого писателя очень мало говорится о Марии-Деве. В одном из его произведений[7] находим такое рассуждение: Мария показала нам оба вида христианского целомудрия: и девственность, и единобрачие представлены в Ней: Она родила Христа как Дева, а по рождению Его пребывала единобрачной. Мать Иисуса и Дева (virgo) — и единомужница (univira). Что отсюда следует? Смотря по умонастроению исследователя, здесь можно находить или много, или просто ничего (т.е. риторическую игру словами). Иначе относится Иероним к чести Викторина. Его он защищает. Он утверждает, что этот последний, приноровляясь к языку евангелистов, говорил о братьях Господних, но не объявлял их сыновьями Марии и Иосифа, и что он считал этих братьев не братьями Христа по плоти, но лишь Его родственниками (С.116). Впрочем, у нас нет средств проверить это Иеронимово толкование, ибо время истребило сочинения епископа Пиктавийского.
«Невежественнейший из людей, — так заканчивает свою полемику с Гельвидием Иероним, — ты все безумие свое обратил на поношение Девы, по примеру того, о ком басни рассказывают, что, будучи неизвестен в обществе и не умея сделать ничего хорошего, надумал совершить преступление, чтобы таким образом заслужить известность, и сжег храм Дианы; и когда, однако же, никто не говорил о его преступлении, сам, как рассказывают, явился среди народа и стал кричать, что это он сделал поджог, а когда власти Эфеса допрашивали, из-за чего он это вздумал сделать, отвечал: чтобы получить всеобщую известность. Так рассказывает греческая история. А ты поджег храм Господнева тела, ты осквернил святилище Духа Святого, производя отсюда и четверицу братьев, и кучу сестер. Ты достиг желаемого — получил известность злодеянием» (С.115).
Обращаемся к изложению мнения Иеронима о том, чьими детьми были так называемые братья Господни. Если Гельвидий не прав, а он, конечно, не прав, то в чем состоит правильное решение вопроса? Ученый муж не мог оставить этого вопроса без надлежащего разрешения. Интересно отметить, что на определенное решение этого вопроса натолкнул его Гельвидий, который, помимо своего намерения, указал Иерониму пригодную для него точку зрения на дело. Другими словами, своим решением вопроса Иероним более чем наполовину обязан своему противнику. Возникает потребность познакомиться, в частности, с рассуждениями Гельвидия о братьях Господних. На предыдущих страницах мы узнали, что, по убеждению Гельвидия, Мария, Матерь Господа, имела детей от Иосифа; но спрашивается: чем доказать, что Она действительно имела этих детей? К решению этого вопроса Гельвидий приходит путем отдаленным и, нужно сказать, довольно хитроумным. Возможно ли представить себе, спрашивает он, чтобы Мария, Матерь Иисуса Христа, не присутствовала при крестных страданиях Его и не видела Его кончины? И отвечает: разумеется, это невозможно, тем более что евангелист Иоанн говорит: При кресте Иисуса стояла Матерь Его (19:25). Но не странно ли, продолжает вопрошать Гельвидий, что все прочие евангелисты молчат об этом событии? Конечно, странно. Но эта странность, по смыслу его рассуждений, является только оттого, что до его времени не нашлось человека, который доказал бы, что и первые евангелисты не менее ясно, чем Иоанн, указывают на присутствие Матери Господа при кресте. Чего не сделали другие, взялся сделать он сам и ознаменовал себя открытием. В Евангелии от Матфея читаем: Там были и смотрели издалека многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему, между ними Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова и Иосии (27:55-56). Какая же это здесь имеется в виду Мария? Конечно, отвечает он, Мария, Мать Господа. Да почему же? А потому, что у евангелиста эта Мария названа матерью Иакова и Иосии, а Иаков и Иосий[8] были, как известно (Мф.13:54 и т.д.), братьями Господними. Затем, в Евангелии от Марка говорится: Были тут и женщины, которые смотрели издали; между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего (точнее — малого) и Иосии (15:40, Ср.:15:47;16:1). По мнению Гельвидия, и в этом случае речь идет о Марии, Матери Иисусовой, и на том же основании. Наконец, в Евангелии от Луки говорится: Возвестили все это одиннадцати и всем прочим. То были Магдалина Мария, и Иоанна[9] и Мария, мать Иакова[10] и другие с ними (24:9-10). Под именем Марии Иаковлевой Гельвидий опять разумеет Матерь Иисусову, потому что в числе братьев Господних, при упоминании о них евангелистов, на первом месте всегда поставляется Иаков. Кроме того, лжеучитель, упоминая о Марии, Матери Господней, стоявшей при кресте, совершенно произвольно позволяет себе именовать Ее вдовой. Есть также основание предполагать, что Гельвидий считал Иакова, брата Господня, лицом, принадлежащим к лику 12-ти апостолов Христовых (то же, вероятно, он думал, а может быть и писал, и о Симоне и Иуде, других братьях Господних). Опору для этого он находит, по-видимому, в том, что этот Иаков называется малым или меньшим, по его соображению, в отличие от Иакова Зеведеева, несомненного члена 12-ти.[11] Такое сопричисление Иакова и двух других братьев Господних Гельвидием, а потом и многими другими богословами, к 12-ти, делается, кажется, для упрощения понимания Евангелий: чем меньше допускать действующих лиц в евангельской истории, тем легче изучать ее и распутывать недоуменные вопросы. Но указанное стремление в данном случае, как будет видно впоследствии, заходит за пределы позволительного.
Лучшим опровержением Гельвидиева мнения о братьях Господних, Иероним считает противопоставление его мнению своего собственного.[12] Но, к сожалению, это последнее изложено слишком кратко и неясно, т.е. лишено доказательной силы. Мы уже замечали выше, что Иероним свою гипотезу строит на готовых данных, указанных Гельвидием. Так и есть на деле. Исходным пунктом для лжеучителя служило: Ин.19:25. То же — и для латинского учителя Церкви. Для Гельвидия здесь важны были лишь первые слова: При кресте Иисуса стояла Мать Его, но стоило только Иерониму дочитать до конца стиха, и в его голове создалось его собственное мнение. И сестра Матери Его, Мария Клеопова (и Мария Магдалина). Эти, подчеркнутые нами, слова и послужили к его научному открытию. Не рассуждая много, Иероним объявляет, что сестра Матери Иисусовой, тоже Мария (?), следовательно, родная тетка Господа, и есть действительная мать т.н. братьев Господних. Иерониму не понадобилось и новых доказательств для своей гипотезы. Он воспользовался доказательствами, собранными для себя Гельвидием. Латинский ученый рассуждает: там, где у евангелистов Матфея, Марка и Луки упоминается какая-то Мария, как мать Иакова и Иосии или одного Иакова, везде разумеется тетка Христова Мария, несомненная-де родительница этих и прочих братьев (и конечно и сестер) Господних. Вот и все. Не правда ли — кратко, но неясно и не убедительно. Кроме того, не думая много, Иероним, согласно с Гельвидием, считает Иакова, брата Господня, и, конечно, и двоих других (Симона и Иуду) апостолами, принадлежащими к лику 12-ти. Основанием для Иеронима признавать Иакова апостолом из 12-ти служит то, что у евангелиста Марка сын Марии, гипотетической сестры Матери Божией, назван меньшим. Если он назван меньшим, рассуждает Иероним, то значит — он отличается от старшего; а потому невероятно-де, чтобы это имя дано было для отличия от двух Иаковов, апостолов из 12-ти; напротив, более вероятно то, что меньшим он назван лишь в отличие от одного Иакова Зеведеева, и значит (!) сам он есть Иаков Алфеев (?), другой Иаков из числа 12-ти (С.109-110). — Ограничившись подобными объяснениями (?) своей гипотезы, Иероним спешит вывести заключение и говорит: «Что Бог родился от Девы, этому мы веруем, потому что читаем об этом, а что Мария после рождения (Христа) была женой (и имела детей — братьев Господних), этому не веруем, потому что не читаем. Братья же Господни названы так по родству (cognatione) с Иисусом Христом и есть его двоюродные братья» (С.114-117). Что сказать о гипотезе Иеронима, объясняющей, по нему, кто такие были братья Господни? Она не выдерживает критики. Начать с его предположения, что они были детьми Марии, сестры Богоматери, и двоюродными братьями Христа. Мы очень сомневаемся, чтобы существовала на свете сестра Богоматери: сестра эта упоминается в Евангелиях только один раз (у Иоанна); но не встречается упоминания о ней в прочих новозаветных книгах. Не странно ли это? О ней не сохранила никаких известий и последующая церковная литература. Можно ли представить себе, что жизнь и история родной сестры Богоматери были столь бесцветны, что о них нечего было сказать христианским писателям? Эти последние должны были бы при случае упомянуть, что она была матерью «столпа» Церкви Иакова, — но ничего такого не находим. По всему вероятию, эта Мария, сестра Матери Иисусовой, названа у евангелиста Иоанна сестрой этой последней в несобственном смысле;[13] в таком же приблизительно, в каком Иосиф назывался мужем Марии-Девы, а так называемые братья Господни — братьями Иисуса Христа и т.п. Далее: возможно ли допускать, чтобы две родные сестры одинаково носили имена: Мария? Во всей ветхозаветной и новозаветной истории не встречается аналогичного случая; значит, хотя это были сестры, но сестры в условном смысле.[14] Далее: в Евангелии нередко рассказываются такие случаи, упоминание при которых о сестре Марии-Девы было бы уместно, но этого мы не находим. Например, непонятно, почему Мария-Дева одна отправляется в гости в дом Захарии и Елизаветы (Лк.1:39-40), и почему не пошла с Ней сестра, если бы таковая у Нее была? Мы уверены, что Мария-Дева была единственной дочерью у своих родителей, сестра же Ее есть миф, плод воображения и поспешного экзегезиса.[15]
Много и других возражений встречает рассматриваемая Иеронимова гипотеза. Спрашивается прежде всего: почему мнимая сестра Марии-Девы именуется Марией Клеоповой? Иероним не берется объяснить, потому что он и сам не знает этого. Вместо всяких объяснений он говорит: «Иоанн называет ее Клеоповой или по отцу, или по родовой фамилии (gentiltiate familiae), или по другой какой-либо причине» (С.110). Читатель, значит, пусть сам догадывается. Еще: сама она почему-то называется Клеоповой, а между тем сын ее, по Иерониму, Иаков, апостол из 12-ти, почему-то именуется Алфеевым. Положим, Иероним склоняется к мысли, что Иаков так назывался по имени отца (С.109); но в таком случае непонятно, почему его братья, апостолы, Симон и Иуда назывались иначе: первый Зилотом, а второй Иаковлевым? Ведь все это следовало бы разъяснить, ради прочности гипотезы, но Иероним не делает этого. Еще. Его гипотеза имеет свое значение только при высказанном им предположении, что Мария Клеопова и Мария, мать Иакова и Иосии — одна и та же личность, но латинский писатель очень скоро забывает это и в одном и том же сочинении, утверждая первое, в то же время скептически замечает: «Я не растягиваю спорной веревки — была ли Мария Клеопова одной личностью, а Мария, мать Иакова и Иосии, — другой личностью» (С.111). Не угодно ли разбираться в этом вопросе?! Допущение Иеронимом мысли, что братья Господни, Иаков, Симон и Иуда, были апостолами из числа 12-ти, ведет ко многим затруднениям. Укажем лишь одно из них: в книге Деяний говорится, что перед сошествием Св.Духа в известной горнице сидели, ожидая этого события, особо одиннадцать апостолов, и особо Мария, Матерь Иисуса, с братьями Его (1:13-14). Но возникает вопрос: с какими же братьями Иисуса Она пребывала здесь, если в числе 11-ти апостолов было трое братьев Господних, а при Матери Христовой мог находиться разве один Иосий (Иосиф)?
Но интереснее всего то, что сам Иероним чем больше жил, тем больше охладевал к своему собственному мнению о братьях Господних, пока наконец чуть ли не потерял всякой веры к нему. Мнение это изложено им, как мы знаем, в сочинении против Гельвидия, написанном в 383 году, когда Иероним был еще молодым человеком. Но чем дальше шло время, тем слабее и слабее придерживается он изобретенной им гипотезы о братьях Господних. Этот симптом замечается уже в его толковании на Послание к Галатам, появившемся около 387 года. Здесь он хотя и напоминает о ранее написанном им сочинении в защиту приснодевства Пресв.Марии и о заключающихся в нем рассуждениях о братьях Господних, но затем далее говорит о Иакове (по поводу гл.1, ст.19) нечто такое, что совсем не сходится с прежними его взглядами. «Иаков, — говорит он, — назван братом Господним по превосходному своему нраву, по несравненной вере и необычайной мудрости, а также потому, что он был первым предстоятелем в Иерусалимской церкви. Впрочем, и остальные апостолы, — прибавляет он, — называются братьями (?) Господа», и затем приводится текст из Евангелия от Иоанна: 20:17. Но еще поразительнее здесь же дальнейшее рассуждение Иеронима: «Но преимущественно братом называется Иаков, так как Господь, отходя к Отцу, вручил ему сынов (?!) Матери Своей».[16] Эта последняя фраза что-то пахнет лжеучением Гельвидия. Поэтому западные почитатели Иеронима под «сынами Матери Своей» имеют в виду членов Иерусалимской церкви, но справедливо ли — решать не беремся.[17] В более позднем своем произведении, под названием «О знаменитых мужах», говоря об Иакове, брате Господнем, он замечает, что Иаков так назван или потому, что он родился от первой жены Иосифа, или потому, что был сыном Марии, сестры Матери Господа.[18] Очевидно, Иероним здесь не сильно настаивает на своем собственном мнении по вопросу. Далее. В трактате о псалме 108 Иероним говорит: «Апостол Иуда Иаковлев (брат Господень) был сыном плотника» (очевидно, Иосифа).[19] Это уже похоже на полное отступление от прежнего мнения! В конце концов, в позднейшем своем произведении, «Письме к Гебидии», написанном около 407 года, Иероним писал: «В Евангелиях упоминаются четыре Марии: первая — Матерь Господа, вторая — сестра Ее, которая называлась Марией Клеоповой, третья — мать Иакова и Иосии...», причем прибавляет, что некоторые (значит, не он сам!) утверждают, что сестра Матери Господней и Мария, мать Иакова и Иосии, — одно лицо.[20] Говоря так, Иероним, по-видимому, совсем забыл, что отождествление, а не разделение этих двух Марий составляло главную ось, на которой держалась его оригинальная гипотеза о смысле названия: «братья Господни». Принимая во внимание вышеизложенное, некоторые думают, что во время многолетнего своего пребывания в Палестине (Вифлееме) Иероним подпал под влияние палестинской традиции о братьях Господних, развитой св.Епифанием, мало-помалу ослабел в защите собственной своей гипотезы по вопросу и «наконец совсем оставил эту гипотезу» (Ляйтфут). Sic!
При всем том, однако же, было бы несправедливо думать, что Иероним не оказал никаких услуг науке своими рассуждениями о братьях Господних. Ему можно поставить в похвалу, во-первых, то, что он держался вдалеке от апокрифов, этой церковной мифологии, с их россказнями о «женах Иосифа», об обстоятельствах «родов» Пресв.Марии и т.п. (С.104,118).[21] Этим самым Иероним поставил евангельскую историю на более прочную, научную почву. Эти апокрифы, бравшиеся изображать собой «Евангелия детства Иисуса Христа», кроме неудовольствия в нем ничего не встречали. Во-вторых, он с настойчивостью, достойной его славной учености, развивал мысль о том, что Иосифа нельзя иначе представлять себе как безусловным девственником. Иероним решительно писал: «Я считаю для себя более безопасным думать, что Иосиф стал девственником через Марию-Деву, чтобы девственный Сын родился от союза девственников. Ибо, если на этого св.мужа не может падать обвинение в блуде и не написано (в Писании), чтобы он имел другую жену, а для Марии, которой считался он мужем, он был более защитником, чем мужем, то остается думать, что он, удостоившийся называться отцом Господа, вместе с Марией пребыл девственником» (С.118). Мысль возвышенная и глубоко верная! «Девственный Сын мог родиться только от союза девственников»! Не преклонение и не увлечение монашеством подсказали Иерониму эту блестящую мысль, а правота и его глубокий христианский смысл.
Изученная и подвергнутая нами критике гипотеза Иеронима о братьях Господних, вопреки всем ожиданиям, нашла себе широкое распространение в богословских кругах Латинской церкви. После некоторого колебания, ее усвоил бл.Августин и тем дал ей санкцию для Запада. Недаром говорят, если в чем сходились Августин и Иероним, то это самое всегда одерживало победу в Латинской церкви. Августин принял гипотезу Иеронима — и она была увековечена. За ними усвоили и стали воспроизводить ее в своих сочинениях: Руфин, Иларий Арльский, Аврелий Кассиодор, Беда Достопочтенный и т.д.[22] Мало того, эта гипотеза удерживается и в настоящее время не только в католической Церкви, но и среди протестантского ученого мира.
«Книги», как и люди, «имеют каждая свою судьбу». Одни из них, обладая всеми достоинствами, случается, бывают несчастливы; а другие, несмотря на многочисленные и явные недостатки, встречают нередко большой успех. Так было и с книгой Иеронима «Против Гельвидия». Невзирая на ее погрешности в решении вопроса о братьях Господних, она нашла себе блестящую судьбу, и именно своим решением занимающего нас вопроса.
[1] Zahn. Forschungen zur Geschichte des neutestament. Kanons u.s.w. Leipz., 1990. Bd.VI. S.317.
[2] Мало того, Гельвидий не как-нибудь, а научным образом знал греческий язык.
[3] Это сочинение Иеронима переведено при Киевской Духовной академии и находится в IV томе творений этого учителя Церкви. Из него мы будем приводить выдержки, указывая лишь страницы без дальнейших пояснений, Вышеприведенная характеристика Гельвидия заключается на с.94,103,116.
[4] С.95-97 у бл.Иеронима.
[5] Изречение это заимствовано или из пророка Исаии (гл.43), или Иеремии (гл.7); но буквально такого выражения здесь нет. Иероним имел у себя какой-то особый текст, как это часто встречаем в творениях древних отцов Церкви.
[6] С.102-103 в сочинении бл.Иеронима.
[7] De monogamia, cap.8.
[8] Иосий — второй брат Господень — у Гельвидия именуется «Иосифом» (см. вступительную главу нашего исследования). Иероним со своей стороны ничего не возражает на это. Несомненно, что не только Гельвидий, но и Иероним знали новозаветные кодексы, в которых Иосий был переименован в Иосифа.
[9] «Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова». См.: Лк.8:3.
[10] По-славянски, сообразно с греческим оригиналом, «Иаковля», без прибавки «мать», но эта последняя прибавка в русском переводе данного места не может возбуждать сомнений.
[11] С.107-109 сочинения Иеронима.
[12] Впрочем, Иероним не совсем оставляет без замечаний ошибочное мнение Гельвидия. Так, он говорит, что если бы в вышеприведенных местах у Матфея, Марка и Луки, под именем Марии, матери Иакова и Иосии, действительно имелась в виду Мать Господа, то евангелисты скорее бы так и назвали эту Марию, чем называть ее матерью других лиц (Иакова и Иосии), создавая тем необъяснимую путаницу (С.111). Я со своей стороны в опровержение Гельвидия указал бы на то, что в приведенных местах у евангелистов мнимая Мать Господа везде упоминается на втором месте после Магдалины (а в одном месте даже на 3-м, после Иоанны), но они, конечно, Матери Господней отвели бы первое место, если бы в самом деле здесь речь шла о Ней (как поступает евангелист Иоанн: 19:25).
[13] А в каком именно, об этом говорить нам еще рано: это разъяснится в одной из последующих глав.
[14] Правда, во избежание этого затруднения, некоторые думают, что в повествовании Иоанна: Сестра Матери Его, Мария Клеопова, нужно различать сестру Богоматери от Марии Клеоповой; но в таком случае первая останется безымянною, что недопустимо, тем более что она в Евангелиях упоминается только один раз.
[15] В одном апокрифе, известном в науке под именем Pseudo-Matthaei evangelium (относимом по его происхождению к III в.), сообразно Евангелию от Иоанна, упоминается сестра Богоматери — Мария. Но к этому месту апокрифа, по-видимому, позднейшей рукой сделано примечание, в котором сказано, что у Богоматери была еще третья сестра — тоже Мария. (Три сестры Марии: уж не слишком ли много тезок?) Все эти три Марии родились будто бы от трех (!!) мужей Анны, из которых первым был известный Иоаким, отец Марии-Девы (Tischendorf. Evangelia apocrypha. Lips., 1853. P.104). Рассматриваемое примечание представляет своеобразную попытку объяснить: кто такие были Марии, упоминаемые в истории страданий Христа, т.е. Мария Клеопова и Мария, мать Иакова и Иосии? Но и из этого невероятнейшего повествования открывается, что родной сестры у Богоматери не было.
[16] Sed praecipue hic frater dicitur, cui filios matris suae ad Patrem vadens Dominus commendaverat. Ср. Толкование на Послание к Галатам в 17-м томе «Творений Иеронима». С.33. Изд. Киев. Духовной акад.
[17] Другие утверждают, что толкование Иеронима на Послание к Галатам есть спешная переделка этим писателем комментария Оригена на это же послание. Если так, то нам становится понятно, как произошел тот неловкий оборот речи, о котором мы говорим. См.: Zahn. Op.cit. S.322.
[18] Твор. Иеронима в рус.пер. Том V. С.288.
[19] Zahn. Op.cit. S.322. Anmerk.
[20] Твор. Иеронима. Том III. С.141.
[21] Иероним осуждает апокрифы за то, что в них среди всяких «бредней» указывается даже имя жены Иосифовой: ее звали будто бы Мельха или Элька (Творен. его. Т.ХVI. С.112).
[22] Zahn. Op.cit. S.324. Anmerk.
