Икона начала XXI века
Икона начала XXI века |
Личность такого духовного масштаба, как митр.Кирилл (Смирнов), не может быть не замечена, но долгое время может быть «не востребована». О священномученике Кирилле долгое время не было ни статей, ни монографий. Даже известные и авторитетные исследователи новейшей истории видели в митр.Кирилле только оппонента митр.Сергия (Страгородского), к тому же, как некоторым казалось, а иным и по-прежнему кажется, лишенного широкой церковной поддержки в силу якобы непоследовательности взглядов митр.Кирилла на церковно-политическую ситуацию в Русской Церкви.
Но исследования на рубеже XX-XXI веков выявили громадный пласт документов и свидетельств об исповедническом служении митр.Кирилла, его непосредственном или опосредованном влиянии на многие церковные события 20-30-х годов XX века.
Даже будучи удален в ссылку или заключен в тюрьму, этот великий церковный иерарх, названный патр.Тихоном первым кандидатом в местоблюстители, одним своим существованием, религиозно мотивированной аполитичностью, твердостью и независимостью церковной позиции представлял для гражданской безбожной власти серьезную проблему.
Отсюда — искусительные, почти библейские собеседования Е.А.Тучкова с митр.Кириллом в Вятской тюрьме; отсюда — внезапные вызовы из ссылок и столь же скорые возвращения на прежнее место, а то и далее; отсюда же — опасение возвращения старца-митрополита в центральную Россию и неоднократное продление срока ссылок и тюремных заключений, когда предыдущие сроки уже оканчивались. Власть видела то, что долгое время не могли разглядеть даже церковные историки,— митр.Кирилл являлся центральной личностью русской церковной действительности после кончины патр.Тихона и ареста митр.Петра.
Это не авторский вымысел, это — признание Е.А.Тучкова, человека, не только хорошо представлявшего церковно-политический расклад, но и причастного ко многим церковно-политическим пасьянсам. Обновленчество, григорианство, последняя редакция «Декларации митрополита Сергия»... — за этими и многими другими событиями, раскалывающими единство Церкви, маячила тень этого советского политического технолога, манипулятора, «игумена» (как прозвали Тучкова его современники). Но всякий раз, когда этот «вершитель чужих судеб» встречался с митр.Кириллом, влиятельный начальник VI отделения секретного отдела ОГПУ, курировавший борьбу с Церковью, оказывался каким-то суетливым «мелким бесом» рядом с подлинным исполином духа, хранителем церковной правды, столпом веры, великим русским святым. Свидетельства церковного предания о встречах митр.Кирилла и Тучкова — тот редкий случай, когда церковное предание полностью адекватно документально подтвержденной исторической правде.
После каждой такой «беседы» с Тучковым (или другими следователями) митр.Кирилла неизменно отправляли в очередную ссылку хотя никаких политических высказываний он не допускал и выражал позицию по исключительно внутрицерковным вопросам. Но тем он и был непонятен, опасен гражданской власти, всегда чувствовавшей за ним силу духовной правды и не находившей в нем склонности к необходимым власти компромиссам...
Непонятен и чужд оказался путь митр.Кирилла и самому митр.Сергию, опытному синодалу, церковному администратору и политику. Свидетельство тому — переписка этих двух выдающихся церковных деятелей Русской Церкви. Убежден, что их письма еще станут предметом многочисленных исследований и размышлений, текстологического, канонического и семантического анализа.
Для XX века спор митрополитов Кирилла и Сергия о церковной Истине и каноническом «буквализме», иерархической совести и совести паствы, патриаршем строе и местоблюстительстве, психологии церковного общества и церковном сознании, правде и достоинстве Церкви — это, конечно, богословский этико-экклезиологический, а, отчасти, и сотериологический спор, подобный тому, какой возник в XVI веке между Нилом Сорским и Иосифом Волоцким. И даже не только подобный, но и продолжающий его — извечный спор о двух путях спасения, о двух разных взглядах на то, что в земном церковном бытии является благом и что допустимым компромиссом.
Две правды были у двух русских митрополитов, полемизировавших в XX веке. Два разных духовных стиля, два разных отношения к роли светской власти в жизни церковного организма и разное понимание церковной соборности.
Вот в письме к еп.Дамаскину (Цедрику) митр.Сергий обосновывает противопоставление своей позиции мнению «маститых иерархов» (митр.Петра, Агафангела и Кирилла): «Я считаю это полезным для Церкви... Мы теперь получили возможность свободно молиться, мы легализованы, мы управляем». Это говорит администратор и опытный церковный дипломат, взваливший на себя громадный груз ответственности за судьбу легальной церковной власти. Но это не слова духоносного молитвенника или духовного вождя. И трудно поверить, что так говорит автор богословского исследования «Православное учение о спасении», где убедительно и вдохновенно критиковалась юридическая теория искупления.
Священномученик Кирилл, в отличие от митр.Сергия, не писал прежде богословских трудов, не участвовал в религиозно-философских собраниях. Приходское служение, руководство Урмийской Миссией, богатая сектантами Тамбовская епархия требовали не книжной мудрости, а деятельной духовной и социальной активности, и она у митр.Кирилла в те периоды его служения, несомненно, присутствовала. Но в переписке 1929-1930 годов видим мы не миссионера, не политика и не администратора, а богослова (в древнем аскетическом понимания богословия: богослов — тот, кто Богу молится). Православному мышлению и глубокой живой вере митр.Кирилла чужды схоластическая мертвенность и книжная ученость (не это спасает, и не за это люди идут на смерть). Именно митр.Кирилл призывает «растопить лед диалектически-книжнического пользования канонами и сохранить святыню их духа», хотя этого больше можно было бы ожидать от критика юридической теории искупления.
Таково все русское православное богословие — проявившееся в условиях необходимости защищать Православие, полемизировать о вере и путях спасения. Так появляется прп.Зиновий Отенский, так мы узнаем великого старца Нила Сорского. А разве «Просветитель» Иосифа Волоцкого возник, исходя из какого-то другого мотива? Не было бы испытаний и искусов у русского Православия — не знали бы мы и о наших богословах. Это как догматы веры; присутствуя в полноте Божественного откровения, наиболее полно они выявляются и формулируются только тогда, когда появляется ересь, ложное или погрешительное учение об Истине.
Несмотря на все ужасы XX века, постигшие Русскую Церковь, основания для надежды сохранить ее чистоту и Истину можно найти уже в том, что даже в условиях внезапности бедствия, каковым стала для России большевистская революция и богоборческая власть, в Церкви оказались такие столпы веры, как патр.Тихон, митр.Агафангел, митр.Петр, митр.Кирилл...
Полемика митр.Сергия и митр.Кирилла — если вспомнить историю византийской Церкви — это не продолжение спора православных политиков-икономистов (хотя именно к этому лагерю относится митр.Сергий) и зилотов. Прагматизму митр.Сергия оппонирует не зилотский ригоризм (это митр.Кириллу чуждо) и даже не пафос исповедничества, дающего моральное право на суд (как это было в Древней Церкви во II-III веках), а духовная трезвенность святости, которая ясно различает границы икономии и акривии.
В словах и размышлениях митр.Кирилла иное содержание, иной язык, иные мотивация и аргументация. Он глубоко духовно понимает «пути осуществления Церковью своего призвания в здешнем мире». Он убежден, что «дело нравственно-архипастырского служения Святой Церкви» определяется «в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и указов, а христианским душепастырством (1 Пет. 5:2-3)».156
У каждого был свой путь и своя правда. «Во имя этой правды и достоинства Православной Церкви, исполняя свой архипастырский долг, решился я поднять свой голос, но Вы обратили мое выступление только в предлог для расправы со мною... Да рассудит нас Бог». — это слова священномученика, заслужившего своим безупречным церковным служением право так сказать.
Митр.Кирилл оказался глубоко прав, когда в последнем своем письме митр.Сергию писал, что «в этой жизни едва ли дождемся мы с Вами суда соборного». Справедливый соборный суд в отношение осужденного и гражданским, и церковным судами митр.Кирилла состоялся лишь в 2000 году, спустя 70 лет после написания выше процитированных строк. Решение этого суда известно — прославление священномученика Кирилла Казанского.
Оценивая вклад митр.Кирилла в историю Русской Церкви, нельзя рассматривать только советский период исповедничества и мученичества этого великого святого. Необходимо знать и верно оценивать те служения, которые он нес в Кронштадте, Урмии, Петербурге, Тамбове, в качестве члена Поместного Собора и экзарха Грузии. Личность свт.Кирилла, его обширная деятельность и церковные воззрения дают обильную почву для исследований. И, конечно, настоящая книга не может быть признана «закрывающей тему». Должны появиться и уже появляются публикации о последователях священномученика Кирилла, его богословских взглядах.
В то же время, при изучении сложного советского периода и характера полемики с заместителем патриаршего местоблюстителя следует признать, что сама святая жизнь митр.Кирилла, его бескорыстное служение Церкви свидетельствуют, что бессмысленно искать личные или партийные мотивы там, где принимаемые решения определяются представлениями о высоком достоинстве и ответственности архипастыря, заботой о церковной правде и достоинстве Церкви. Да и сам митр.Кирилл верил, что «ревность о сохранении в полной чистоте церковного устроения нашего, как елей над водою, всегда всплывет вверх над обвинениями в раскольничестве в сосуде действительной церковной правды».
