Священному Собору Поместной Всероссийской Церкви было угодно, чтобы деяния его, касающиеся будущности церковно-приходских школ в России, а также положения Закона Божия, как учебного предмета в русских учебных заведениях, были доведены до сведения Временного Правительства чрез нарочитое посольство. Избранными для выполнения этой воли Священного Собора оказались члены его: Кирилл, архиепископ Тамбовский и Шацкий, протоиерей о.А.М.Станиславский, присяжный поверенный Н.Д.Кузнецов и крестьянин Пермской губернии П.И.Уткин.
Чтобы избежать путешествия наугад, с опасностью потерять слишком много времени в Петрограде в бесплодных ожиданиях правительственного приема, я, архиепископ Кирилл, обратился к г.министру исповеданий с письменной просьбой — установить, путем сношений с Правительством, срок, когда Соборное посольство могло бы исполнить возложенное на него Собором поручение.
8-го текущего октября в 8 3/4 утра министр исповеданий поручил особой телефонограммой в дом Синодального училища церковного пения, принятой г.контролером М.Н.Смирновым, «уведомить архиепископа Тамбовского Кирилла, что Керенский принимает делегацию во вторник, 10-го, около 11-ти часов утра». Дома я нашел письмо г.министра исповеданий, от 3 октября, с уведомлением, что министр-председатель, совместно с некоторыми другими членами Правительства, может принять делегацию Собора в любой из ближайших дней, около 12 часов дня.
В силу этого уведомления мы выехали из Москвы в Петроград в ночь с 8 на 9 октября. Собравшись в Петрограде 9-го числа вечером в квартире и в присутствии Председательствующего в Училищном при Священном Синоде Совете протоиерея П.И.Соколова, мы условились предварительно, что и как должно говорить нам пред Временным Правительством. Общий тон речи членов Соборного посольства должен быть, — решили мы, — не просительный, а вежливо сообщительный. Посольство только ставит Правительство в известность о тех решениях, какие приняты на Соборе по вопросам о церковно-приходской школе и положении Закона Божия в учебных заведениях, содержимых и государством, и частными лицами для детей русских граждан православного исповедания.
Утром 10 октября мы съехались в Департаменте по делам Православной Церкви, в уверенности, что назначенный нам прием у Правительства состоится в 11 часов, как утверждал это накануне В.И.Яцкевич, говоривший, что если А.В.Карташев не успеет к тому времени возвратиться из своей поездки в Вологду, то сопутствовать нам при представлении Правительству будет С.А.Котляревский. Однако из личной беседы с С.А.Котляревским выяснилось, что прием 10-го числа никоим образом состояться не может: совершенно неожиданно члены Правительства отвлечены неотложным тайным совещанием с военачальниками, прибывшими с фронта, а затем отправляются на заседание Совета Республики. Было бы психологическою ошибкою добиваться приема сегодня, и его следует отложить до следующего дня. Вечером чиновник особых поручений при министре исповеданий С.Н.Бухаров сообщил по телефону, что прием на следующий день непременно будет, но время этого приема может определиться не ранее 12 часов дня.
11 октября в 12 часов дня съехались мы снова в Департамент и тут имели продолжительную беседу с министром исповеданий по существу тех вопросов, для разъяснения коих прибыли мы в Петроград по поручению Священного Собора.
В этой беседе выяснилось для нас, что менять ту позицию, на какую Временное Правительство встало по отношению к церковно-приходской школе, оно едва ли отважится. Идеология, развиваемая соборными рассуждениями, не может быть воспринята правительственным разумом существующего государственного строя. Решения Собора опираются на предпосылки религиозного и нравственного порядка, а распоряжения Правительства относительно церковно-приходской школы основываются на оценке ее значения с чисто политической точки зрения. Школа эта является детищем старого строя, который возлагал на нее самые широкие упования, и потому говорить с Временным Правительством о сохранении прежнего отношения к этой школе является делом безнадежным в такой же приблизительно мере, как если бы вздумал какой-нибудь наивный человек настаивать перед Временным Правительством на необходимости уважать прежний государственный строй и оказывать все знаки почтения бывшему императору. Правительство не может не желать того, чтобы школа народная была порождением и служила укреплению того государственного строя, какой сейчас существует. Отказ от услуг церковно-приходской школы должен быть одной из обязательных примет в паспорте республиканского Правительства. Конечно, стоя на страже свободы, Правительство не станет запрещать существование или появление школ типа церковно-приходских там, где окажутся местные средства для их существования, но признать их сетевыми с точки зрения Министерства народного просвещения значило бы пробивать брешь в законодательном акте 20 июня 1917 года.
Министерство не верит в способность духовного ведомства, без правительственной субсидии, сохранить свои школы и потому прибегает к акту почти принудительной передачи школ этого типа в ведомство министерства, предотвращая тем приостановку школьного обучения в тех местах, где в школьную сеть были введены церковно-приходские школы. Поэтому наибольшей мерой уступчивости со стороны этого министерства было бы издание в циркулярном порядке распоряжения о сохранении в руках духовного ведомства школ в тех пунктах, относительно коих будут предоставлены достаточные гарантии, что школа здесь может и будет действовать правильно и сообщать учащимся тот минимум знаний, какой будет определен как обязательный для государственной школы. Следовательно, вопрос должен будет разрешаться каждый раз нарочитым исследованием для каждого отдельного случая.
Что касается будущего положения Закона Божия в учебных заведениях, то все мероприятия на сей счет находятся еще в периоде предположений, и г.министр исповеданий твердо надеется, что пожелания Собора будут приняты к должному соображению, когда вырабатываемый Государственным Комитетом законопроект поступит на рассмотрение Правительства. Соборное деяние даст тогда г.министру твердую опору для отстаивания прежде всего неприкосновенности Закона Божия и его положения в школе от ребяческих капризов достигших 14-летнего возраста учеников. Тогда и вопрос об обязательном изучении Закона Божия разрешается сам собою.
Беседа наша с г.министром исповеданий длилась более часу времени, причем нам стало известным, что прием у министра-председателя назначен нам на 2 часа того же 11-го числа. К назначенному времени отправились мы в Зимний Дворец: министр исповеданий с Н.Д.Кузнецовым в автомобиле, а мы с о.Станиславским и П.И.Уткиным, в сопровождении чиновника особых поручений С.Н.Бухарова, в ландо, предоставленном в наше распоряжение Александро-Невской лаврою. Подъезжали ко дворцу чрез садовые ворота с Александровской площади. В воротах г.Бухаров объявил караулу, какая и от кого делегация проникает во дворец.
В вестибюле дворца ни малейшего намека на прежний этикет: впечатление общей прихожей какого-нибудь губернского суда в день процесса с самым разнообразным составом свидетелей. Поднялись во второй этаж, разыскали опередивших нас А.В.Карташева и Н.Д.Кузнецова и в дежурной комнате стали ожидать, когда нас позовут. Раза два появлялись молоденькие адъютанты с успокоительными заявлениями, что г.министр сейчас нас примет.
В 2 часа 40 минут дня нас действительно пригласили к министру-председателю. Мимо часового с ружьем прошли мы чрез бильярдную комнату и оказались в одной из библиотечных комнат с лестницей на верхнее отделение. А.Ф.Керенский встретил нас у дверей этой комнаты. Одет он в куртку военного образца, цвета хаки; лицо очень утомленное. Министр протянул мне руку, но прежде чем обменяться рукопожатиями, я сначала сотворил крестное знамение на себе, а потом благословил министра. А.В.Карташев представил остальных членов нашего посольства, и мы все уселись у стола, стоявшего в стороне, противоположной входу.
Начиная речь, я объяснил министру-председателю, что Священный Собор Поместной Всероссийской Церкви, занятый устроением своих церковных дел, естественно останавливается в своей работе в первую очередь на тех учреждениях, которые, будучи церковными по своему существу, являются в то же время небезразличными и для государства, которое в своем новом строительстве жизни не может так или иначе не коснуться этих учреждений. Собор уверен, что Правительство, при определении своего отношения к учреждениям церковно-государственного значения, примет в соображение те воззрения, какие существуют на эти учреждения у Православной Российской Церкви и какие выражать от ее лица в настоящую пору правомочен только Поместный Собор. Посему Собор и имел 2-го сего октября суждение о том способе, каким должно осведомить Правительство о решениях Собора по наиболее срочным делам церковно-государственного значения, и постановил сделать это путем личных сношений с Правительством чрез своих доверенных сочленов. Во исполнение этого решения Собора мы и являемся сейчас с теми заявлениями, какие имеем представить г.министру-председателю. Заявления эти касаются вопроса о дальнейшей судьбе церковно-приходских школ и положения Закона Божия как учебного предмета в русских учебных заведениях. Поводом для суждений о церковно-приходских школах Собору послужило издание Временным Правительством закона 20 июня 1917 года о передаче сих школ в ведомство Министерства народного просвещения, а суждения о положении Закона Божия вызваны были проникшими в широкие народные круги известиями о предположениях, появившихся на сей счет в государственном Комитете по народному образованию.
Останавливаясь прежде всего на церковно-приходских школах, я прочитал г.министру принятые по сему вопросу решения Собора. В дальнейшей беседе приняли живое участие о.А.Станиславский и Н.Д.Кузнецов. Их разъяснениями устанавливалось главным образом то положение, что закон 20 июня 1917 года лишает Церковь одного из могущественных средств в осуществлении своего просветительного служения, что достигается это лишение не одним только отнятием от Церкви казенных ассигнований на церковно-школьное дело, но и принудительною реквизицией церковно-школьных помещений в распоряжение Министерства народного просвещения.
На это г.министр заметил, что отбираются только те школьные помещения, на постройку которых были отпущены казенные средства; собственные же помещения церковных школ занимаются на арендных началах всего на 2 года.
Протоиерей А.Станиславский разъяснил по этому поводу, что построенных исключительно на казенные средства церковных школ почти не существует. Все такие школы строились только с казенной субсидией, при условии изыскания на местах трети, а в большинстве случаев половины всей потребной на постройку суммы. Таким образом, право государства распоряжаться этими зданиями никак не вытекает из природы дела, а обращение собственных зданий церковных школ под школы министерские, хотя бы и на условиях срочной аренды, равносильно запрещению самого существования церковно-приходских школ. Ведь ни Церковь, ни приход не в состоянии заново оборудовать помещение для своей школы, хотя бы и владели средствами на ее содержание и оплату учительского труда. До возвращения школьного здания законному владельцу церковная школа должна прекратить свое существование даже и в таких местах. Таким образом, закон 20 июня 1917 года приходится принимать как выражение правительственных намерений уничтожить самый тип церковной школы.
На это г.министр ответил, что Временное Правительство достаточно уже показало свое лояльное отношение к Церкви, которая пользуется теперь самою широкою свободою. Факт созыва Церковного Собора, который никак не мог быть собран при прежнем государственном строе, с достаточным красноречием подтверждает эту мысль. Вообще никаких агрессивных намерений по отношению к Церкви Правительство не имеет, так как ни в чем ее не подозревает и никаким сплетням, доходящим до Правительства, о контрреволюционных вожделениях, якобы существующих в кругах церковных, Правительство не верит, хорошо зная, что Церковь не может желать возврата к старому, «вкусивши сладкого, не захочет горького».
Но предоставляя Церкви полную свободу в ее внутренней жизни, Правительство не может не порвать тех пут, которые мешают новому строю стать внеконфессиональным. К тому же участие церковной школы в осуществлении государственной сети всеобщего обучения, нарушая органическое единство всего аппарата по народному просвещению, являлось бы нарушением и церковной автономии при неизбежности тогда подотчетного и подконтрольного положения Церкви пред государством. Против же свободной школы и деятельности Церкви, подобно тому, как это имеет место, например, в армянской Церкви, государство не может ставить никаких возражений. Поэтому все, что может обещать в данном случае Временное Правительство, — это свою заботу, чтобы процесс размежевания между церковно-школьным ведомством и Министерством народного просвещения проходил с меньшею болезненностью при решении вопроса о том, чьи нужды должно обслуживать данное школьное помещение в ближайшее учебное время: школы министерской или церковной. Что же касается самого закона 20 июня 1917 года, то он никоим образом не может быть отменен.
В ответ на это Н.Д.Кузнецов с решительностью отстаивал мысль, что Правительство не имеет причины сторониться от церковно-приходской школы, если только оно чуждо намерения уничтожить самый тип этой школы. Церковно-приходские школы, сохраняя свою природу, будут давать своим ученикам весь тот образовательный материал, какой окажется обязательным для школы государственной; со стороны же заведывания и руководства делом школы эта не останется в прежних бюрократических тисках, она перейдет в ведение прихода, которому Правительство может доверять, как оно доверяет земским и городским обществам. К тому же установление какого угодно правительственного контроля за состоянием школьного дела остается всецело в руках государства.1
Н.Д.Кузнецов в своей речи между прочим справедливо вопрошал: «Как же быть с охраняемой законом волей жертвователей или завещателей, которые назначили свои деньги или имущество на устройство или поддержание именно церковно-приходских школ? Употребить эти деньги или имущество на другие цели — это значит окончательно подорвать уверенность в правопорядке, отбить охоту делать пожертвования па известные благотворительные цели и вызвать предъявление громадных исков о возвращении дара по исполнению его условий».2 Обращал Н.Д.Кузнецов внимание и на совершенно очевидное нарушение законом от 20 июня 1917 года имущественных прав Церкви, например, в статье 2 отдела II, согласно которой: здания церковно-приходских школ, построенных на средства церквей, монастырей и братств при каком-либо пособии церковно-школьного строительного фонда, не только изымались, без всякого возмещения истраченных церковными организациями средств, но последние обязывались вернуть ту часть средств, которая была потрачена царской казной на строительство церковно-приходских школ, причем «долг» следовало уплатить до 1 января 1920 года.3
В ответ на это заявление Н.Д.Кузнецова г.министр-председатель только поклонился в сторону говорившего.
Тогда нами был поставлен вопрос о возможности благожелательного сотрудничества церковно-приходской школы — за свой собственный счет — с школой общегосударственной в деле всеобщего обучения. Мы старались выяснить будущее отношение Правительства к церковно-приходским школам, там, где для этой школы имеется возможность, без обременения государственного казначейства особыми ассигнованиями, нести обязанности, возлагаемые на школу сетевую. В ответ на это г.министр высказал предположение, что такая школа будет, несомненно, пользоваться со стороны государства признанием в той степени и на тех условиях, в какой и на каких будет определяться общее отношение государства к школам частным.
Беседа о церковно-приходских школах заняла слишком много времени. Министр, его адъютанты и появившиеся во время беседы министры иностранных дел и торговли и промышленности начали обнаруживать признаки нетерпения и желания окончить дальнейший разговор. Поэтому о положении Закона Божия в школе пришлось уже говорить с меньшею обстоятельностью. Но по отношении к этому вопросу настроение правительственных кругов, видимо, отличается большею восприимчивостью к той идеологии, какая лежит в основе Соборных по сему поводу рассуждений. Точка зрения г.министра-председателя на это дело совпадает с теми мыслями, какие развиты были перед нами г.министром исповеданий и уже нашли свое изложение выше. 14-летний возраст, как срок религиозного самоопределения, представляется и г.министру-председателю неприемлемым в школьной жизни.
Принимая от меня письменное изложение постановлений Собора и докладов, легших в основу этих постановлений, г.министр дал обещание представить весь этот материал Временному Правительству.
После этого Н.Д.Кузнецов доложил о необходимости для членов Собора, состоящих на государственной службе, иметь отпуск с сохранением содержания на время Соборных заседаний. Возможное содействие в данном деле было министром обещано.
На этом деле беседа наша, продолжавшаяся 40 минут, была окончена.4
