Великое чудо Божие совершилось в жизни священноиерея отца Тимофея. Он был казнен, отрублена была голова, но действием Божиим она в тот же миг «приросла»...
Чудо это подобно чуду, происшедшему в жизни преподобного Иоанна Дамаскина, у которого была отрублена рука, но Господь послал исцеление и рука приросла...
Случилось это так.
Священник отец Тимофей Порфирьевич Стрелков проживал в селе Михайловке на Урале, в 12 километрах от районного центра Дувана. Этот глубоко верующий священник был младшим братом другого священника — отца Феодора Стрелкова, ушедшего с войсками адмирала Колчака на восток и там, в Харбине, скончавшегося.
Летом 1918 года, — как передают живые свидетели величайшего чуда, — этот выдающийся священник, отец Тимофей, был арестован красными под Святую Троицу и в тот же день его приговорили как небоязненного исповедника Христова к смертной казни. В ночь на Троицу его вывели пешего из села Михайловки, под охраной конных, в направлении к Дувану. Своего любимого пастыря провожала большая толпа народа. В этой толпе были и представители «новой власти». Одни печалились и плакали, а другие радовались и торжествовали... Толпа народа, несмотря на поздний час, не расходилась. Дошли до села Митрофановки. И здесь всем сопровождавшим приказали вернуться. Все вернулись, и даже конная стража. Остался только один из них, да разрешили матушке, жене священника, идти дальше.
Бедная женщина все плакала и иногда по временам просила отпустить отца Тимофея. Конвоир молчал, а батюшка Тимофей, обращаясь к ней, говорил:
— Да что ты его просишь? Разве это его воля?! Разве он меня приговорил к смерти? Другие решили лишить меня жизни. А ему приказали, и воля Божия, святая да совершится... Слава Богу за все! Слава Господу за Его великую милость, что посылает мне такую смерть... А разве я учил народ плохому?! А его ты не проси... Проси Господа только об одном, о упокоении души моей... О прощении моих грехов: ибо «несть человек, иже жив будет и не согрешит»... А у меня грехов!.. — Вот, главное, о чем проси... Господи, помилуй, помилуй! Прости меня окаянного!.. — И священник заплакал. Навзрыд плакала и матушка.
Не доходя до районного центра Дувана три километра, свернули с дороги в болото, заросшее мелким кустарником и поднялись на холмик. Уже начинало светать. Занимался день Святой Троицы.
Конвоир ехал на коне, впереди перед ним шел приговоренный к смерти священник. Рядом шла плачущая матушка... Отец Тимофей горячо, со слезами молился, прося укрепить его на предстоящий подвиг мученический. Он смиренно благодарил Господа за такую кончину...
Вдруг всадник выхватил из ножен шашку, сильно взмахнул вверх и ударил шашкой по шее. Голова мученика была срублена и он упал как скошенный... Матушка закричала и в ужасе бросилась бежать... Сам отец Тимофей только видел тот миг, как сверкнул над головой клинок шашки и больше он ничего не помнил... Удар был точный и сильный, — голова не отлетела в сторону, а упала вместе с телом... Что было с ним дальше, сам отец Тимофей не помнит. Но он очнулся, лежа на спине... А палач ускакал в погоню за матушкой. Догнал. Соскочил с коня и отнял у нее обручальное кольцо... А потом он прискакал к зарубленному отцу Тимофею. нагнулся и ударил его еще раз шашкой по голове и разрубил щеку и руку (рукой о.Тимофей закрывал лицо)...
А матушка, придя в Михайловку, рассказала, как отец Тимофей, на ее глазах, был зарублен... Снарядили подводу и поехали забирать его труп. Но каково же было их удивление и радостный трепет, от совершившегося над священником невероятного чуда Божия, когда они его нашли живым, всего в крови, но со шрамом вокруг всей шеи, свидетельствующим, что голова была отрублена и несказанным чудом исцелена... Когда была смыта запекшаяся кровь, то под нею оказался вполне заживший свежий шрам вокруг всей шеи в виде как бы ярко красной нити. Никакого процесса воспаления не было. Отец Тимофей показывал всем близким этот шрам, свидетель удара.
Привезли его, как мертвого, заброшенного ветками, к его родному отцу Порфирию, жившему на мельнице вне села. Здесь, у родного отца, зарубленный скрывался месяца полтора, а потом ушел из этих мест и скрывался около 12 лет, доколе не претерпел вторую смерть за Христа...
Но и в этот период Господь Бог сотворил еще чудо в жизни отца Тимофея. Он скрывался, переходя с места на место. Зашел в один монастырь на Урале. Попросился у отца игумена перебыть временно. Сказал, что он — священник, показал наперстный крест. Настоятель разрешил. Но это заметили со стороны. Явилась комиссия, начали проверять по списку всех жильцов обители.
— Сколько у Вас монахов в обители? — спросил председатель комиссии у Настоятеля.
— Тридцать два! — ответил он. Поставили столы и начали проверять.
Отец Тимофей, погруженный в молитву, как и все монахи, был тут же. Стоял он рядом со столом, опершись на печку. Проверили всех:
— Точно, тридцать два. — Вот удивительно!.. — говорила комиссия. Но отца Тимофея, стоявшего рядом со столами, не “нашли”, как будто не видели. При уходе чекистов игумен собрал всю братию и рассказал о дивном чуде милости Божией и отслужил благодарственный молебен за двойное чудо, не только со священником, но одновременно и за чудесное избавление всей обители от неминуемой смерти...
После этого случая отец Тимофей удалился из этих мест и проживал тайно на станции Сим, около Уфы. Здесь он в домашней церкви служил до последнего своего ареста и смерти в 1930 году.
«Случайно» оказался один свидетель его смерти, раб Божий Александр Богданов, сидевший в ту пору в тюрьме. Ему приказали запрячь сани (дело было зимою). И ночью троих, видимо священников, вывели из тюрьмы связанными и с заткнутыми ртами, чтобы не могли кричать. «Один из них, — как рассказывал свидетель, — высокого роста», — это и был отец Тимофей. Наутро А.Б. нашел сани во дворе тюрьмы все в крови. Их всех порубили.
Говорили в народе, что тот, кто в 1918 году дал приказ зарубить отца Тимофея, приходил к нему тайно и каялся в своем грехе... Но слух прошел по селу о великом чуде — что «зарубленный — жив». Это дошло через годы и до того палача, что зарубил о. Тимофея. Но палач только усмехнулся:
— На гражданке (на гражданской войне) я многим головы рубил. И ни одна не приросла. И у того «попа» — тоже самое, не могла прирасти... Он не ожил! А если какой-то — живой, так это — другой, а не тот, зарубленный... «Посля моево удара нихто ни воскреснит!» — хвалился он...
Святый священномучениче, отче Тимофее и иже с ним, ихже имена Ты, Господи, веси, моли Бога о нас!
Это краткое житие святого мученика иерея Тимофея говорит нам, быть может, об одном из самых ранних случаев существования Катакомбной Церкви. И это относится к 1918 году и продолжается до 1930 года. Так что наше утверждение, что тайная, пустынно-пещерная Церковь появилась одновременно с антихристовой по духу «советской властью», безусловно имеет прочное историческое основание. Примечательно, что как Православная Апостольская Церковь получила свое — благодатное начало в День Сошествия Св.Духа на Апостолов, так и Катакомбная Церковь ведет свое начало со дня Св.Троицы 1918 года.
От редакции. Житие священномученика иерея Тимофея Стрелкова имеет пророческое значение в истории Русской Катакомбной Церкви. В конце своей книги о.Епифаний отмечает: «Церковь Православная, сколько не усекали Ее главу, не пала. Она оживала, возрождалась в катакомбах. И символическим знамением неистребимой жизни Катакомбной Церкви является жизнь после смертной казни в ночь под Св.Троицу в 1918 году священника отца Тимофея Стрелкова. Он был зарублен, отсечена голова, и если оказался жив, то это — преславное дело неизреченного чуда Божия...» <...>
