Симеон взял Младенца Христа на руки и с радостью сказал: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко... Куда это его отпускают? И чему он радуется? Господь ему сказал, что он не увидит смерти до тех пор, пока не увидит Христа в человеческом образе. И вот он дождался этого, увидел, даже принял Его на свои руки. Завет исполнен, теперь можно спокойно умереть, смерти он и радуется, спешит уйти из этого мира скорби, горя и гонений туда, где вечное блаженство, где несть болезнь, ни воздыхания, но жизнь бесконечная. Он не боится смерти, а радуется ей, потому что жизнь его прожита свято, совесть его ни в чём не обличает, свои обязанности перед Богом он выполнил, и с радостью его душа оставляет оболочку тела, стремясь к Богу. За праведниками ходят их дела всюду (Откр. 14:13), даже после смерти, и они умирают в Господе: Души праведных в руце Божией (Прем. 3:1). Совершенно другой смертью умирают грешники; смерть грешников люта (Пс. 33:23). Люди, прожигающие жизнь в страстях, живущие легкомысленно, боятся смерти, как чудовища, до припадков истерии. Они тоже сознают, что смерть неизбежна, обязательна, но эта мысль нагоняет на них тоску, уныние, и они всякими способами стараются её отогнать от себя. И вот такого человека постигает смерть, и начинается мучение: корчится он, мечется, страдает невыносимо. Вокруг него стоят близкие, родные люди, страдают, глядя на него, стараются чем-нибудь ему помочь, заботливо отирают со лба его предсмертный пот, но все бессильны помочь ему. У такого умирающего не сорвётся с уст хвала Богу, потому что таких слов он и не знает, и не слыхал, и никогда не говорил их при жизни. Откуда же он их возьмёт в этот час исхода души? Его сознание сковывает отчаяние, а может быть, и позднее раскаяние в бесплодно проведенной жизни, мучает невыносимый стыд предстать перед Величайшим Светом со своей грешной, скверной, смердящей душой. Как взглянуть в Его чистые ясные глаза и в них прочитать свой приговор? Только теперь, в последний момент, вспоминает он, как старательно гнал от себя мысль о смерти, о Суде Божием, забывая, что жизнь здесь, на земле, не вечна и надо дорожить временем, как говорит апостол (Еф. 5:16), потому что дни лукави суть. И нельзя допускать мысль: «Я еще молод, успею покаяться». Не известно, кому сколько Господь определил жизни. Всё равно смерть неизбежна, как мысль о ней ни гони; и один раз она бывает, как говорит апостол: Единою умрети, потом же Суд (Евр. 9:27), хотя есть люди, которые учат, что человек несколько раз возвращается в жизнь в других формах. О Симеоне же Богоприимце сказано, он бе свят, деланием добродетелей он приблизил себя к Богу и с радостью рвётся покончить все счёты с этой жизнью, где его мало кто понимал, где он перенёс много гонений, утеснений и насмешек, и всё ради Того, перед Которым он должен предстать с чистой душой, перед «тьмы тем Света», перед Лицом Сына Человеческого. Какое его там ждёт утешение и радость! Вот он и говорит: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко. Аминь.
Прошло семьсот лет со дня основания Нижнего Новгорода святым князем Георгием, память которого ныне празднуется. Семьсот лет тому назад на этом месте стояло несколько лачужек, окружённых маленькой крепостицей от набегов казанских татар и черемисов. Есть атлас, сделанный четыреста лет тому назад германскими купцами, проезжавшими Волгой в Персию, и вот на этом атласе зарисованы эти лачужки Нижнего Новгорода. Теперь нет и следа этих лачужек, вы видите вместо них каменные здания, разросшийся город. А что будет ещё через четыреста лет, когда передвижение, вероятно, будет по воздуху? К этому типу перемещения будут приспособляться и здания, и обитателям этих жилищ мы будем казаться чудовищами. И так до скончания века. Сейчас на этом месте живёт десяток монахов, а когда-то здесь спасалось триста человек; значит, прежде жизнь выделяла больше светлых душ, которые стремились к Богу, брали Его Крест и шли вслед Него. Сколько людей умерло за эти семьсот лет, невозможно исчислить человеческому уму, и память о них умерла, а светлая память о св.благоверном князе Георгии живёт до сих пор и будет жить вечно, потому что души праведников в руце Божией (Прем. 3:1). Как он этого достиг? Он великолепно понимал всё ничтожество человека в сравнении с веками, с бесконечностью, со всем мирозданием, смирялся перед величием Творца и стремился как-нибудь прикрепить себя к вечности. Это один путь: покаяния, делания добродетелей, жизни по заповедям Божиим. Результат сами видите. Что значат наши двадцать, тридцать, шестьдесят лет жизни, когда всё-таки неизбежна смерть, а земля всё стоит и стоит, и только мысль о смерти может напоминать нам о том, как нам должно жить, как себя приготовлять к переходу из этой временной жизни к Вечному Солнцу радости, нескончаемого блаженства. Смерть не ждёт. Каяться в грехах нужно здесь, чтобы там не восплакаться горько от позднего раскаяния и мучительного стыда. Аминь.
Дщи Вавилоня окаянная... Блажен, иже имет и разбиет младенцы Твоя о камень (Пс. 136:9). Вам не кажутся эти слова немного странными, чтобы сама Церковь призывала разбить головы младенцам? И кто именно призывает к этому, кто написал эти слова? Кротчайший, смиреннейший Давид, живя под законом ветхозаветным (который учил воздавать злом за зло, око за око и зуб за зуб), никому не делал зла, не мстил врагам, и, когда ему пришлось однажды остаться с глазу на глаз в пещере с Саулом, человеком, причинившим ему массу обид, гонений и неприятностей, искавшим его смерти, для чего и гонявшимся за ним по пустыне (Пс. 62), он не только ему не сделал ничего худого, но даже ничего ему не сказал, только отрезал кусочек его одежды, чтобы потом можно было доказать Саулу, где они встречались.
Так что же это значит? Здесь говорится символически о страстях человеческих, которые мы должны пресекать, останавливать в самый начальный момент их возникновения, не допуская страсти настолько завладеть нашей душой, что бороться уже будет поздно, не хватит сил.
Я уже как-то вам говорил, что Писание имеет два смысла: исторический — как повествование о ряде событий, происшедших за известный период времени, и внутренний — религиозный, который освещает все события с духовной точки зрения и ведёт нас к спасению. Вот и этими словами Писание нас предупреждает и учит, как надо поступать со своими страстями, чтобы не дать им овладеть всецело нашей душой, укорениться в ней и привести нас к вечной смерти. Понятно ещё, как пресечь определённую страсть, хотя бы гнева, но вот труднее бороться — да и определить её — со страстью тонкой, когда человек и не чувствует её, наоборот, думает, что творит волю Божию, а на самом деле — повеление диавола. Сейчас я вам поясню, как, например, страсть гнева появляется в человеке, развивается и доходит до наивысшего своего напряжения — ненависти. Приходит человек домой спокойный, встречается дома с другим человеком, который в этот момент что-нибудь делал и, совершенно не желая, возбудил в первом чувство недовольства, которое, если не обратить внимание на это чувство, начинает расти и без видимой причины переходит в ропот. Он и сам, если его спросить, толком не объяснит, на что он сердится, чувствует только раздражение против того человека, начинает к нему придираться, стараясь вызвать на ссору, но если тот смолчит, отойдёт, всё перебирая в уме, что бы он ещё мог сказать и не сказал, всё ему кажется, что тот делает ему назло, когда в действительности тот ничего и не подразумевает и не понимает, чем он вызвал такое чувство неудовольствия. Появляется злопамятность, это страсть уже начала укрепляться, и если тотчас же человек не обратится к Богу с молитвой о помощи побороть искушение, то злопамятность переходит в ненависть, когда человек, оставаясь один, не может спокойно вспомнить о другом человеке, к сердцу у него тотчас приливает поток злобы, душит его, он сжимает кулаки, и ему надо заставлять себя силой воли не сделать тому человеку зла. Разбиет о камень. Камень, — говорит апостол, — есть Христос. Надо тут же ко Христу обратиться и стараться помыслы разбить, и они рассеятся, как будто их и не бывало. Таким же путём развиваются и другие страсти: зависть, гордость и другие. У нас, вообще, за грехи считают только большие проступки или падения, и если кто не убил никого и не ограбил, то считает себя праведником, которому и каяться не в чем. Это неправильно, из мелочей складываются и выходят великие вещи.
Мелкие страсти и пристрастия опутывают наши души так же, как тонкая паутина паука муху. Она только дотронулась до паутинки и не заметила, как паук, делая вокруг неё быстро круги, обкрутил её паутиной, и нет уже выхода мухе. Паук медленно высасывает из неё кровь, и наконец наступает смерть. На это есть хороший пример. Шли по дороге три женщины поклониться мощам святителя Тихона Задонского. Одна из них имела на душе большой грех, в котором она давно покаялась, но на всю жизнь остался отпечаток, и она всегда вспоминала его и плакала. Две же другие особенного ничего не сделали, поэтому считали излишним сокрушенное покаяние, считая себя малогрешными. Об этом они дорогой и разговаривали между собой, жалея свою подругу, когда-то допустившую падение. Придя в обитель, они встретились с юродивым, который души их видел насквозь. Он и велел принести тем двум по 20 штук мелких камушков, а первой женщине — один большой камень. Те исполнили, что он им велел. Принесли. Он им и говорит: «Теперь отнесите их и положите на прежнее место». Та, которая принесла один большой камень, легко нашла ямку, в которой он лежал, а те две даже и не помнили, где они подбирали мелкие камешки. Из этого примера ясно, как надо следить за всякой мелочью в своих делах и помышлениях, и ещё следует, как не полезно заглядывать в души других людей и как надо больше следить за своими делами и идти своим путём борьбы со страстями.
Так, действительно, дочь Вавилоня есть окаянная, действительно, блажен тот человек, кто с самого начала вовсе не принимает лукавых помышлений, не дает им места возрастать в себе, но пока они ещё малы, только родились, разбивает их о Камень, Камень же бе Христос (1 Кор. 10:4).
Эта неделя — неделя Страшного Суда Божия. Трудно говорить что-нибудь на эту тему — не из-за того, что нечего сказать, говорить можно без конца, но трудно выбрать предмет беседы, так он велик, а хочется, чтобы он проник до вашего сердца и там оставил след.
Страшного Суда Божия никак не минуем. Второе славное Пришествие Христово будет непременно, и мы ждём его и всё-таки не готовимся к нему, как будто смерти нет, как будто будем жить вечно и не придётся предстать пред Страшным Лицом Божиим и дать Ему ответ во всех наших грехах, помыслах и желаниях. Сойдёт Он на землю со всею Славою, окружённый тьмой ангелов, и взглянет в наши глаза Своими кроткими очами. Какой тогда мы прочтём приговор праведного гнева Божия? Каждый грешник, обличаемый собственной совестью, прочтёт тогда: «Я ради вас оставил небеса, сошёл на грешную землю, принял все поругания, насмешки, побои и даже крестную смерть, и посмотрите на Мою, израненную терновым венцом голову, на окровавленные ноги и руки, неужели вам ничего не скажет совесть? Что вы мне дали взамен за Мои страдания? Зачем Я оставил вам Свой закон? Что вы исполнили из Моей Книги, данной вам в руководство в жизни? Эта Книга разогнётся и будет вас сама судить». Вот какой укор мы прочтём в Его очах.
Объясняя по-земному, мне это дело представляется так: все люди живут спокойно, занимается каждый своими делами; и вот однажды утром читают объявление, что в такой-то день будет Второе Пришествие Христово. Торговые люди пожалеют, что сегодня последний день, когда они ещё могут наживать деньги. Так сильна у них страсть к наживе. Человек неверующий скажет: «Много таких “завтра” я слыхал» — и усмехнётся, а грешник пожалеет, что завтра ему придётся расстаться со многими наслаждениями, и постарается этим последним днём наверстать редкие, проскользнувшие без греха часы; этим людям так трудно отстать от своих греховных привычек, что они согласны на всё, только нет сил отстать от греха, а ведь здесь губится вместе с душой и тело: оно разрушается заживо ещё при жизни. Вот вам и надо каждому постараться хоть на 5-10 минут остаться одному перед иконой, обратить сердце к Господу и попросить Его показать вам, что вам делать с этой минуты.
Сегодня за литургией вы слышали главу 25 из Евангелия от Матфея, в которой раскрывается полностью картина Второго Пришествия Христова и Его Страшного Суда. Когда Христос придёт во всей Своей Славе, окружённый ангелами, архангелами и всеми небесными силами, не так, как в первое пришествие, униженный, оскорбляемый многими — послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:8). Конечно, и тогда Господь мог бы воспользоваться служением ангелов, о чём Он и говорил ученикам Своим в Гефсиманском саду (Мф. 26:53-54), но Ему надо было исполнить послушание, полученное от Бога Отца. Он исполнял не Свои желания, а творил волю пославшаго Его Отца (Ин. 5:30). И в других местах Евангелия встречаются указания на Второе Пришествие и жизнь вечную, но не так ясно и исчерпывающе. Господь указывает, например, что будущая жизнь будет не вещественная, как теперешняя земная. Царство Мое несть от мира сего (Ин. 18:36) — это указание, что Господь судить будет, сидя на престоле, егда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своея (Мф. 19:28). Есть некоторые указания в главе 24 Матфея, стихи 30-31, где говорится, что Господь придёт на облаках с силою и славою великою. А вот уж в главе 25 раскрывается евангелистом полная картина Страшного Суда Божия. Тогда Господь сядет на престоле славы, и предстанут пред Ним вси языцы, и разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ...То есть предстанут пред Господом все люди от создания мира, и Он всех разделит на благочестивых и грешных, и, сравнивая здесь людей с животными, Господь выбрал в сравнение овцу, как самое незлобивое послушное животное, с одной стороны, и козла, как самое вонючее, упрямое, похотливое животное — с другой: поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю, то есть праведных по правую сторону, а грешных по левую. Надо сказать, что неверующие люди, богоотступники на Страшный Суд совсем не предстанут, потому что их и судить нечего, они сами себя осудили ещё на земле, отдавшись всецело во власть диавола. Нет, по левую сторону встанут верующие люди, но только слабые духом, поддавшиеся соблазнам мира плотского со всеми его наслаждениями; нераскаявшиеся грешники, гордые люди, не обратившиеся вовремя за помощью Божией. Тогда речет Царь сущым одесную Его: приидите, благословеннии Отца Моего. Вон как Господь их называет — «благословенными сынами» Отца Своего — и дальше перечисляет, за что Он их так назвал: взалкахся бо, и дасте Ми ясти, возжадахся, и напоисте Мя, странен бех, и введосте Мене и так далее, то есть перечисляет дела милосердия. Встаёт вопрос: почему же Господь упоминает здесь только одну добродетель, а не говорит ни о посте, ни о молитве, ни о целомудрии и смирении? Потому что, кто эту добродетель в силах исполнить с должным вниманием и чувством и преуспевает в ней, тот и всё остальное или уже исполнил, или исполняет — одним словом, может исполнить. И действительно, если, например, не со смирением подать милостыню, значит, <подана она> с тщеславием, то есть не для славы Божией, а ради славы человеческой, чтобы люди заметили и отличили и даже, как иногда прежде, наградили титулом или званием. Да и вообще, если отдавать вещи или деньги так, чтобы правая рука не знала, что делает левая, значит не иметь никакого тяготения к вещам, то есть получить полное бесстрастие — это уже результат долгой усиленной борьбы с собой, со своими греховными наклонностями. Дальше, обратите внимание: Взалкахся бо, и дасте Ми ясти, то есть, когда просит у вас голодный человек, накормите его получше. В то же время здесь говорится и о душе, жаждущей правды Божией, и, если вы имеете благодать от Бога, эту душу надо напитать духовной пищей, научить истине и направить её на путь спасения. То же самое: Возжадахся, и напоисте Мя — надо напоить жаждущего не только водой, а словами Божественного Писания, о которых Сам Христос сказал: И дал бы ти воду живу... Иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки (Ин. 4:10). Странен бех, и введосте Мене, то есть нужно принять в дом странника, дать ему приют, а шире — всякого неверующего надо стараться привести к вере во Христа Иисуса, Господа нашего и Спасителя. Точно так же: Наг, и одеясте Мя — не только дать одежду неимущему, но одеть благодатию Божией обнаженную грехом душу. Болен, и посетисте Мене — опять в переносном смысле надо понимать: посетить нужно не только больного телесно, но и душевно, когда человек от тоски по чему-то светлому не находит себе места и покоя, а свет — это благодать Божия, которую душа потеряла через грех. В темнице бех, и приидосте ко Мне — посетить надо не только преступника гражданского, но и преступника против собственной души, обворовавшего её и заключившего в оковы греха и порока. Вот одна эта добродетель охватывает все остальные, и, не пройдя первоначально некоторых из них, не в состоянии будешь выполнить наивысшую из них. Тогда отвещают Ему праведницы, глаголюще: Господи, когда Тя видехом алчуща... или жаждуща и так далее. Почему они так говорят, словно не верят Христу или удивляются? Они это делают по своему величайшему смирению; они смиренно прожили на земле, смирение пошло за ними и в вечную блаженную жизнь. И отвещав Царь речет им: аминь глаголю вам, понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе. Следовательно, требуется сделать все перечисленные дела милосердия не обязательно Самому Богу, но достаточно и Его созданию, потому что как же иначе, как не через добрые дела к ближнему, познаётся любовь к Богу? Недаром Господь и сказал через Своего апостола: Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть (1 Ин. 4:20). Многие говорят теперь: «Хорошо было спасаться одновременникам Христа, ходить за Ним, слушать Его собственные слова, а вот теперь спастись, когда прошло 2000 лет, потруднее». Это отговорка. Господь недаром сказал: Блажени не видевшии, и веровавшие (Ин. 20:29), потому что Господь оставил и нам Свои слова записанными; читай, поучайся, исполняй, вот и спасёшься. Тогда речет и сущым ошуюю Его: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его.Вот как Господь называет грешников: проклятии. Мы не имеем права проклинать, а Господь всё может; даже Церковь и то не может, она только может отлучить от собрания верующих богоотступников, но не проклинать. Дальше Господь перечисляет их грехи: Взалкахся бо, и не дасте Ми ясти и так далее, то есть вновь все дела немилосердия, жестокосердия, и поэтому идут они в муку вечную, праведницы же в живот вечный. В вечную тьму беспросветную, без проблеска надежды и утешений, и бесконечную. Пройдёт тысяча, сто тысяч, миллион лет, а мука ещё не начиналась, и ей нет конца. Вывод из сказанного ясный: нам надо строить здание, закладывая прочный фундамент ещё здесь на земле, собирая, как камешек за камешком, добродетели, постепенно надстраивая здание со всех сторон. Было бы ошибкой возводить одну стену до большой высоты, потому что она всё равно, не укрепляемая с боков, рухнет, так же как одна добродетель не может устоять под напором многих страстей. А если строить хоть понемногу и невысоко, но все стены, то здание выйдет прочное и устойчивое, и тогда можно надеяться услышать: Блажени мертвии умирающии о Господе (Откр. 14:13). Аминь.
С двенадцатилетнего возраста св.Алексий, которого тогда звали Елевферий, очень любил ловить птиц. И вот однажды, занимаясь своим любимым делом, он услышал голос, говорящий ему, что отныне он будет ловцом людей. Долго св.Алексий не понимал этих слов. Только через четыре года, когда он круто изменил свою жизнь и ушёл в один из московских монастырей, где постригся в монахи с именем Алексия, он понял смысл этих слов. Господь ловцами называл и Своих учеников — апостолов: Грядита по Мне, и сотворю вы ловца человеком (Мф. 4:19). О какой это ловле упоминает Господь, что это за странный вид ловли душ человеческих?.. Ещё понятно, как дьявол ловит души в свои сети греха, но чтобы Господь гонялся с благодатию за нашими душами, это на первый взгляд кажется странным и непонятным. Но это только на первый взгляд; если же вдуматься и поглубже заглянуть в психологию душ, то странного ничего и не будет. Меня всегда интересовала психология души человеческой, как очень тонко и незаметно для неё самой она бывает уловлена благодатью Божией. Например, беседа с самарянкой. Ведь Господь мог бы и не заговорить, а самарянка — не заинтересоваться личностью Христа и Его странными для неё словами. Нет, ей надо было вступить с Ним в разговор, узнать, что Он Пророк, что видит всю её со всеми её делами насквозь, и в результате душа уловлена.
Ещё пример, с мытарем Закхеем. Ведь он пошёл посмотреть на Христа только из любопытства, а Христос уже наметил его душу и пошёл к нему в дом. Закхей обрадовался сначала только по тщеславию, а в конце концов получил удостоверение в спасении: Яко днесь спасение дому сему бысть (Лк. 19:2). Вот и нам не надо давать труда Господу и Богу уловлять наши души. Когда человек сам стремится к спасению, и то ещё неизвестно, достигнет ли он до Врат Царствия Христова; что же говорить о тех, которые будут своим упорством давать <Господу> труд к своему спасению и бежать от благодати? К вратам Царствия Небесного можно подойти только по неизреченной милости Божией.
Ночь прошла, а день приблизился (Рим. 13:12), — говорит апостол Павел. Прошла пора тьмы, греха, порока, настало светлое время Великого поста, преддверие Вечного Света — Воскресения Христова. Пора оставить пьянство, разгул, всё то, что делается под прикрытием тьмы и что боится света. Настаёт время особого покаяния, очищения души от грехов, от помыслов, от всего тленного, земного, пора заглянуть в свою душу поглубже внутренним взором, и только в свою душу, а не на дела и поступки других людей. Апостол Павел, ревностно пылавший любовью к Христу, призывая к особо усиленному покаянию и воздержанию всех чувств, предупреждает всех не осуждать никого, ни за какой грех. Какое тебе дело, как другой человек живет и спасается? Мы не знаем, как и когда Господь призовёт его к покаянию, — перед своим Господом стоит он или падает (Рим. 14:4). Как бы человек ни грешил, как бы ни затемнил образ Божий в своей душе, как бы ни падал, никогда Господь не допустит не встать ему — иначе душа задохнулась бы в грехе, потому что каждый христианин получает благодать Божию при крещении, нося имя Самого Господа Иисуса Христа. Любовь Его и милость неизмеримы, неизглаголанны.
Мне вспоминается один случай из жизни первохристианских монахов. Два брата, связанные теснейшей любовью, спасались в пустыне. И вот одного из них начало бороть искушение, да с такой силой, что он решил оставить пустыню и уйти в мир, о чём и сообщил своему брату. Никакие уговоры не помогли, и он оставил пустыню. Второй брат так любил первого, что решил ни за что не покидать его и тоже ушёл за ним в мир. И вот началась странная, необыкновенная жизнь. Один работал, не покладая рук, на поденной работе с утра до вечера, а другой его заработок носил в такие места, которые не могу назвать ввиду предстоящих детей, и там его проматывал. И когда этот пил вино, его брат дома в посте и молитве измождал свою плоть, и трудился, и молился Богу, твёрдо веруя, что Он обратит его любимого брата опять на путь спасения покаянием и раскаянием. И трудился не месяц и не два, а три года. А у нас часто говорят: «Что подавать милостыню вот этому или тому, всё равно он всё пропьет», — когда даже не знают определённо, так ли ещё это будет; а здесь он видел и знал, куда уходили его заработанные потом деньги. И вот, действительно, через три года Господь внял его терпению и пламенной любви, которая связывала эти два сердца, коснулся благодатию души падшего брата, тот очнулся, осмотрелся, увидел, куда он зашёл, затрепетал от страха, пришёл к брату и сказал ему: «С тобой я ушёл из мира, с тобой мы делили труды, с тобой молились по ночам, не захотел ты меня покинуть в дни страшного мне искушения, возьми и теперь меня опять в пустыню». Вот что может сделать любовь. Вот и вы не стремитесь бросить камень в грешника, — перед своим Господом стоит он или падает (Рим. 14:4), не торопитесь осуждать и покрывать позором того или другого падшего человека, дабы самим не получить большего осуждения на Суде Божием.
Вот и мы достигли преддверия Великого поста. Те пасхальные песнопения, которые мы запоём через несколько минут, — это мёртвые цветы нашей души, которые нужно оживить в Воскресении Христовом, омыть слезами покаяния.
Припоминается мне, как это делалось у монахов в первые века христианства. В этот день они пели Пасху, потом все вместе отправляли трапезу, после которой прощались друг с другом, двери монастырей открывались, и все монахи расходились в разные стороны, в пустыню, чтобы там постом, молитвой, покаянием и слезами омыть грехи своей жизни. Жили там поодиночке, не видя ни одного человеческого лица в течение всего Великого поста. Некоторые из них в субботу или в воскресенье приходили в монастырь причаститься св.Христовых Тайн, так как священнослужители в монастыре оставались и служба там отправлялась каждый день. Питались монахи в пустыне дикими кореньями, и так проводили всю четыредесятницу в память сорокадневного поста Спасителя Иисуса Христа. Мы сейчас этого сделать даже при всём желании физически не можем, не можем поступить по их примеру. Но у нас можно предложить другой способ спасения — удерживать сердце от злобы, не осуждать ближнего, жить в воздержании и целомудрии, в удержании языка от празднословия.
Мне вспоминается такой пример. В один монастырь поступил брат и жил, по мнению других, нерадиво. И вот, когда он был при смерти, все монахи собрались около его постели посмотреть, как он будет умирать, потому что, какова жизнь бывает у человека, такова и смерть его ожидает. И вот, в предсмертный час лицо его просветилось неземным светом. Все окружающие были удивлены этим и стали спрашивать его, что он видит. Он ответил, что видит, как за его душой пришёл ангел, а с другой стороны эфиопы, и начался спор, кому принадлежит душа. Эфиопы начали обличать его нерадение, но ангел Господень не допустил их даже прикоснуться к нему и сказал, что эта душа получила полное прощение от Бога, потому что за всю свою жизнь никого никогда не осудила. С этими словами он скончался.
Вот и вы попробуйте отсекать какую-нибудь страсть всегда — какое тогда начнётся искушение, и очень немногие выдержат эту борьбу. Вспоминается ещё случай. Одному епископу донесли на двух женщин, что они пойманы в прелюбодеянии и что они хотят причаститься св.Христовых Тайн. А надо сказать, что этот епископ был прозорливый, и когда к его чаше подходили нераскаянные грешники, лица таких людей казались ему красными, а с грехами посильнее, как блуд, например, совсем казались чёрными. Он начал следить за этими женщинами и был удивлён, что они подходили к чаше со светлыми, радостными лицами, как получившие полное прощение грехов. Он их спросил, может быть, их обличили ложно, но они сознались, что действительно совершили этот грех, но зато сердца их не знали злобы.
Покаяния полного требует от нас Господь, чистосердечного. Вот в этом Великом посте и нужно постараться каждому из нас исполнить свой долг, отдать то, что мы должны Богу. А я, как ваш архипастырь, прошу у вас всех прощения за все обиды, причинённые кому-нибудь из вас, за моё невнимание и за всё, чем когда-либо волновал ваше сердце. Прошу прощения и у тех, которые первый раз пришли сюда. Если сделать больно одному ближнему, то у него просить прощения нужно не в прощёное воскресение, а обязательно сразу же, но есть грехи общие по отношению ко всем ближним. Ведь часто можно вызвать у людей грех осуждения, не желая даже этого, потому что на одну и ту же вещь можно смотреть с разных точек зрения и получать разные впечатления и <иметь разное> отношение к ней. Например, как послушнику подать пальто или рясу своему старцу: можно подать из тщеславия — пусть посмотрят люди, как хорошо я поступил; можно из угождения, чтобы потом и тебе отплатили чем-нибудь за это, а можно из-за смирения. А разве не было таких случаев, когда старец подавал рясу послушнику, а из-за чего <он так поступал>, тоже судят по-разному. Видите, разный подход к одному предмету, и получаются разные впечатления. И вот такими способами можно невольно наводить людей на грех. И я прошу прощения за все вольные и невольные мои согрешения перед вами, а вас прошу простить меня, помня слова из сегодняшнего Евангелия: Елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси, и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех(Мф. 18:18).
Второй день вы слышите канон Андрея Критского, в котором грехи называются своими именами, как они есть в жизни, не маскируемые ничем. Вы по себе знаете, что всего труднее каяться в блудных грехах, рассказывать всё подробно, как было на деле; недаром прп.Феодора в видении о мытарствах заметила, что всего больше людей задерживается на одном из последних мытарств, именно на мытарстве, где истязуется душа за блуд.
В том-то и весь труд состоит, что мало на исповеди назвать грех по имени, а надо рассказать всё до мельчайших подробностей, описать всю его суть. Хороших примеров для нас достаточно в Библии, где грехи прямо называются своими именами, где грехопадения описываются со всеми подробностями. Взять хотя бы грехи Авессалома, о которых я вам сегодня читал в каноне; здесь целое описание, как роман. Евреи были люди восточные и писали ярко, красочно и образно. И если бы в Библии и у святых отцов не было бы всё точно и подробно описано, никто не мог бы спастись, потому что не знали бы настоящей исповеди, а Церковь требует подробной исповеди.
Вот и к вам я обращаюсь с увещанием: кто хочет спастись и ищет спасения, послушайте внимательно, что такое исповедь. У нас что обыкновенно считают за исповедь? Пришел к священнику на три-пять минут, назвал несколько грехов и чист. Это легче. Иногда какая-нибудь боголюбивая душа и хочет всё сказать, что тяготит её, да духовник не хочет выслушивать, ему некогда, потому что за ней стоит целый хвост исповедников, но и это не оправдание. Выберите другое время не на первой, не на седьмой неделе Великого поста, а когда посвободнее, и исповедайтесь как следует. Для этого выберите духовника по сердцу, уговоритесь с ним о времени, приготовьтесь сами, припомните всю свою жизнь и, придя, затворитесь с духовником часа на два-три и откройте ему свою душу начисто, расскажите всю вашу жизнь, с детства, расскажите подробно, так, как было всё на деле, чего никто не знает из самых близких людей и даже участников греха. Ведь они знают только одну сторону дела, а настроение вашей души в тот момент они не знают, а духовнику всё надо рассказать. Это надо сделать хоть раз в жизни. При повторении греха можно его называть только словом, но и это послабление сделано в VІ веке Иоанном Лествичником, а прежде первые христиане этого не делали, они называли грех по несколько раз. У нас сейчас введена (тоже по немощи) тайная исповедь, где грех называется одному духовнику и тот его не имеет права никому открыть. А прежде было не так. Тогда исповедь была открытая, грехи назывались перед всей церковью, а за некоторые грехи, за которые Церковь отлучает от св.причастия на 10-20 лет, а то и по самую смерть, налагались епитимии на согрешившего, и для очищения он вставал, например, при входе в церковь и кланялся каждому входившему и выходившему брату, называл свой грех и просил прощения, и так кланялись не день и не два, а по несколько лет. Сначала было так трудно назвать свой грех вслух, что, казалось, можно было дойти до обморока, до ужаса, но потом они до того смирялись, что действительно считали себя хуже и грешнее всех и в это время достигали совершенства святых. Об этом можно прочесть в патерике и в житиях святых. Рассказывается там, например, такой случай, как один грешник ложился на порог храма и каждый входящий должен был стукнуть его сапогом, а он просил прощения и чувствовал себя той евангельской солью, которая выбрасывается вон.
Мне вспоминается такой случай: ко мне пришла барышня на исповедь, наговорила пустяков и вышла совсем почти не грешная, праведница — прямо ангельской чистоты. А я вижу, что-то есть, начал доискиваться, нет ли ещё чего-нибудь скрытого на душе, тогда она говорит мне, подумав: «Вот разве только», и следует ответ вроде того, что «живу с братом» или ещё что-нибудь подобное. Значит, мы пали до такой степени, что такой грех называем «разве только».
Настоящую исповедь я видел только в Зосимовой и Оптиной пустынях, да и едва ли где-нибудь ещё она есть; я, по крайней мере, не только не встречал больше нигде, но и не слышал ничего <подобного>. Там есть опытные старцы-духовники. Мне затворник о.Алексей рассказал однажды об одной исповеднице, которая очень издалека приехала в Зосимову пустынь, чтобы там оставить всю тяжесть греховную, лежавшую на её душе 20 лет. Это была интеллигентка, с высшим образованием. Пришла она к духовнику, поговорила, и вышло, что она чиста, как голубь. Но тех духовников не проведешь, они очень опытные и видят человека по одному его внешнему облику и поведению. Да и действительно, видно человека и извне.
В этом случае он увидел, что у неё осталось нечто недосказанное, скрытое; он тогда прямо в упор задал ей вопрос, не грешила ли она против седьмой заповеди, а потом назвал и самый ее грех. Как она возмутилась, моментально высказала всю свою гордость и упорство! Духовник ничего не мог с ней сделать и пошёл с ней к о.Алексею. Тот тоже ничего не мог с ней сделать, она волновалась, везде ходила и бранила монахов, как они смеют допытываться о таких подробностях в её жизни, называла это неуместным любопытством; так что об этой исповеди знали все, говеющие в Зосимовой пустыни. Так она и уехала. Потом писала большие письма, ей отвечали, и только через месяц вернулась снова и созналась в тех именно грехах, которые ей называли. Только через месяц, да такие опытные старцы, смогли уловить эту душу в сети (я говорю о ловле евангельской, о которой подробно говорил в предыдущей проповеди). Надо сказать, что эта женщина ехала, желая искренно от всего сердца принести покаяние. Есть ещё две страсти, которые не допускают нас исповедоваться чистосердечно, — это наш окаянный стыд и гордость; чего бы нам, кажется, стыдиться? Ведь Господь всё знает и так, и если бы мы не грешили душою и телом, то нам бы и не надо было телесного посредника, свидетеля на Страшном Суде Божием, что этот грех душа очистила покаянием, мы бы говорили с Самим Богом. И теперь исповедь не что иное, как разговор с Господом через посредника — духовника. Значит, Господа и Бога нечего стыдиться: это всё равно что открыть свою грязь перед солнцем, которое эта грязь загрязнить не может, а оно её осветит, высушит и уничтожит; надо только её обнажить перед ним. Стыдиться духовника тоже нечего, он такой же человек со всеми слабостями; а то многие думают, вот он меня считает хорошей, а когда всё ему скажешь, окажешься дрянью.
Или больше, иные гордые люди считают излишним любопытством духовника желание узнать в подробности соделанный грех. Вот вы почитайте у Иоанна Лествичника исповедь одного разбойника.
Да поможет и вам Господь неосужденно причаститься Его Святых Тайн после истинной покаянной исповеди.
Многие монахи первых веков христианства на всю великую седмицу уходили из монастырей в ближнюю пустыню, так называемую Фиваиду, для поста и молитвы в уединении, а некоторые уходили и в дальнюю пустыню, расстояние до которой было 20 дней пути, и там оплакивали свои грехи. И как плакали святые! Вопли Иоанна Лествичника были слышны вокруг на далёкое расстояние. Слёзы бежали ручьями. Вот вы и подумайте, как нам надо плакать о своих грехах, и это единственное средство к спасению. И нам надо делать так, как спасались наши отцы и учители, мы не можем остаться одни; исход — покаяние, сознание своей греховности и плач. Недаром Господь говорит в заповеди блаженства: Блажени плачущии, яко тии утешатся и Горе смеющимся ныне, они восплачутся там, в будущей жизни. И странное дело, если вдуматься: плакать мы можем от обиды, от потери какой-нибудь вещи или ещё от многих причин, и все земного, тленного свойства, а восплакать о том, что мы потеряли благодать Божию, — не можем. Вы подумайте только, что такое был человек до своего падения? Царь природы, маленький бог на земле, ничего он не боялся, ни укуса змеи, ни ядовитых растений и плодов, всё было ему на пользу, дана была ему власть наступать на змею и на скорпию и на всю силу вражию, близко враг не мог подходить. Царил человек. И всё потеряно. Как же не плакать? И вы хоть в храме старайтесь растопить лёд на сердце и умилиться перед величием Божиим.
Когда я был студентом 3-го курса, у нас в академии, в прощёное воскресенье, устраивалась после вечерни трапеза, на которой присутствовал ректор академии и после которой все просили друг у друга прощения. И вот в тот год я и мой товарищ, Пантелеимон (он уже умер от чахотки, сгорел рано от чрезмерного воздержания), попросились сходить в Гефсиманский скит и пустынь св.Параклита, поглядеть, как спасаются там монахи. Однокурсники немного над нами посмеялись, вот, дескать, пошли спасаться в «дальнюю» пустыню, сумасшедшие; к этому имени я тогда успел привыкнуть, часто я его слышал не только за десять лет моего монашества, но и раньше в миру приходилось мне это слышать. Пришли в Гефсиманский скит в понедельник. Печи и кухни все заперты, братия ничего не ест и почти весь день молится: утренятам с двух часов, потом часы или литургия до часу, потом вечерня, вечернее правило, и дома надо вычитывать каждому положенное ему старцем, да многие в промежутках между службами кладут много земных поклонов. На седьмой неделе пришли в Параклит; там ещё строже держат себя монахи, и вот мне пришлось в церкви стоять рядом с одним старцем, которому в то время было 80 лет, в монастыре он прожил 30 лет (пришел в 50), выглядел молодым, не имел ни одного седого волоса. Он имел дар слёз и плакал так, что слёзы лились ручьями; на полу возле него была буквально лужа из слёз, и нерадивые монахи даже сетовали на него за это. Другой старец, когда садился читать что-нибудь или за рукоделие, клал на грудь платок и смачивал его весь слезами. Зато они и достигали необычайной высоты духовной. Все земные вещи, золото не имели для них никакой ценности, одной рукой они получали, другой отдавали.
К одному старцу часто приходили люди, и он отдавал им всё. И вот однажды пришёл к нему человек занять у него денег, а у него у самого не оказалось их. Он, долго не раздумывая, твёрдо веря в Божию силу и помощь, позвал его с собой в сад и там дал ему горсть сухих листьев. Когда тот раскрыл ладонь, на руке оказались золотые монеты. Через некоторое время тот ему их принёс обратно, старец их не взял и говорит: «Зачем они мне, это не деньги, а листья», велел ему их бросить; тот бросил, и деньги обратились в змею. Всё так просто.
А к чему у нас стремятся люди, на что убивают всю свою жизнь, наживают головную боль и в результате — умение построить мост через реку или сделать несколько пароходов, а Мария Египетская перекрестила Иордан и перешла, яко по суху. Великая была грешница, но после покаяния стала величайшей подвижницей и чудотворицей. Никак не могут люди понять, что без покаяния не спасёшься никак. Вот сейчас люди мрут от настоящего голода, им помочь нужно, иначе бы мы не были христиане. Но с духовной точки зрения, голод этот очень понятен. Люди не давали пищи душе и заголодали физически, потому что Господь не зря говорит — у Него нет ни одного слова лишнего: Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся; ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф 6:31,33). Он не сказал: «Не ищите роскоши», — это было бы еще понятно, а именно не велел заботиться даже о самом необходимом в жизни. Определённо говорит: Ищите Царствия Божия, и сия вся приложатся вам. И я твёрдо верю, пусть меня опять зовут сумасшедшим, всем вот голодающим, вместо того чтобы от отчаяния ходить на кладбище и кончать жизнь самоубийством, поплакать бы как следует перед Богом, сознаться бы, что наказаны поделом, за грехи, и кто знает, в каком бы виде Господь послал им хлеба? Делали же наши святые в Петровский пост снег, почему же здесь не могло случиться то же самое? Умилитесь же вы здесь сердцами, поплачьте перед Богом; за вашу молитву будет легче и тем страждущим далёким нашим братьям.
В сегодняшнем Евангелии (Мк. 2:1-12) евангелист нам рассказывает историю исцеления расслабленного, который совершенно не мог двигаться и терпел страшные мучения. Интересно, при каких обстоятельствах произошло это исцеление. Господь пришёл в Капернаум и остановился у одного <человека> в доме; видимо, Он сидел на дворе, и над головой у Него было построено нечто вроде шатра с крышей. А надо сказать, что в Палестине и тогда были и теперь крыши не такие, как здесь у нас коньком или скатом, а плоские, как пол, и жители Палестины пользуются ими как террасами, сушат там хлеб, овощи, и, в целях предохранения детей от падения и вообще от несчастных случаев, они обнесены перилами, и крыши соседних домов сообщаются между собою мостиками, так что по крышам можно обойти весь город.
Вот на дворе одного из таких домов сидел Спаситель и был так тесно окружён народом, что пробраться к Нему не было никакой возможности. В это время на одре принесли больного, и так велика, видимо, была у них вера в чудотворную силу Христа, что они перенесли столько труда и терпения, прилагая все силы, чтобы увидеть Христа, каким-нибудь способом до Него добраться.
Для этого они поднялись на крышу, перебрались на двор и стали разбирать крышу, конечно, с разрешения хозяев. Видимо и хозяева этого дома были люди благочестивые, с большой верой в Христа; никто из них и мысли не допускал, чтобы Христос не исцелил, не помог. Только с большой верой можно было перенести столько трудов: издалека прийти, принести больного, втащить его на крышу, разобрать крышу... Все их труды, все их мысли и переживания, конечно, видел Христос и помочь бы им мог сейчас же, выйдя к ним, или приказав части народа освободить двор, или велев помочь им разобрать крышу. Он ничего этого не сделал, сидел и как будто ничего не знал. И только когда больного на веревках спустили к Его ногам, Он обратился к нему со словами: Чадо, отпущаются тебе греси, возьми одр твой и ходи.
Теперь возникает вопрос, что важнее: простить человеку грехи или исцелить болезнь. Конечно, коли Господь отпустил грехи раньше, значит, это важнее; да если разобраться, так и выйдет. Душа важнее тела, и разрешить человека от грехов важнее, чем прекратить недуг телесный; да притом часто болезнь получает человек за грехи. Этими словами Господь сразу человека приводит к раскаянию и всё переворачивает в его душе, потому что при виде Иисуса больному сразу припомнилось, за что он получил болезнь: ведь он-то знал, за что страдает. Дальше вы знаете: как всегда, фарисеи зашумели, какое право Он имеет прощать грехи, когда грехи отпускает только Бог, и вот, во свидетельство того, что и Христос имеет право отпускать грехи, Он сказал: Возьми одр свой и ходи, и тотчас же расслабленный встал здоров, взял одр и пошёл.
Этот рассказ евангелист запечатлел для нас (хотя таких чудес было при жизни Христа тысячи), <показывая>, как и нам надо работать и трудиться для Бога, терпением превозмогать все преграды и с твёрдой верой идти к намеченной цели. И неправильно делает тот христианин, который думает работать Христу ради получения в награду Царства Небесного. Неверующие люди обличают в этом христиан, говоря, что они, не веря в Бога, делают добро и дела милосердия, и это выше, чем делание добра ради получения рая. И действительно, надо работать из любви к Богу, а не ради получения благ от Него в будущем; ведь мы раби неключими, то есть негодные Его рабы; ведь мы должники неоплатные и недостойные.
Дальше Господь говорит, как усталый работник, придя с работы, должен подавать обед хозяину и служить ему, не ожидая, что тот посмотрит и скажет: «Он устал, наработался», а будет принимать всё как должное. Так и Христу мы обязаны нашим спасением, так что, если мы искренне помолимся, постоим в церкви, это не заслуга наша, и нечего за это ждать себе милостей; даже все наши труды не покроют того, что сделал для нас Спаситель, Его Крестные Страдания и Смерть во искупление наших грехов.
Вот как нам надо трудиться, и терпеть, и верить, чтобы услышать от Христа: Чадо, прощаются тебе грехи твои.
