Вид на Ближние и Дальние Пещеры Киево-Печерской Лавры. Литография второй половины XIX века
Вид на Ближние и Дальние Пещеры Киево-Печерской Лавры. Литография второй половины XIX века |
После убиенного митрополита Владимира митрополичья кафедра, а вместе с тем и настоятельский престол в Лавре остались незамещенными, вдовствующими. Для Киева и Лавры наступали особенно тяжелые дни. Постоянные смены властей, обыски, грабежи, расстрелы, голод, артиллерийская бомбардировка, преследования религии обрушились на древний монастырь.
Много повреждений было нанесено Лавре артиллерийским обстрелом советских войск в 1918 г. Бронированный поезд под командой Полупанова подошел к Киеву со стороны Дарницы и выбрал мишенью для обстрела Лавру. Таким образом, в течение суток по Лавре было выпущено свыше 700 снарядов. Сильно пострадали кельи Верхней Лавры, а также алтарная стена Великой церкви. Впоследствии монахи отремонтировали ее, однако, красными штрихами отметили места прежних повреждений. Отдельные повреждения (купол Трапезной церкви) были нанесены Лавре и во время нападения на Киев поляков.
В это время Лавра как нельзя больше нуждалась в твердом стойком руководителе. Между тем, именно такой крепкой церковной власти не было. Управляющим киевской епархией в то время был викарий, епископ Чигиринский Назарий. Хотя он прошел в миру блестящую военную карьеру и занимал не малые чины, он при всех своих хороших душевных качествах не отличался энергией, инициативой и прочими талантами администратора. Проживал он в то время в Лавре в наместничьем доме, занимая скромную маленькую келью. Я изредка по делам монастыря заходил к нему и из наших бесед неизменно выносил одно и то же впечатление: владыка казался чрезмерно осторожным и был склонен скорее предоставить все естественному течению событий. Не было в это время и тесной связи с патриархом. Таким образом, вся власть в Лавре сосредоточивалась, по существу, в руках наместника Климента. Так не хватало митрополита, облеченного полнотой власти, авторитетом и обладающего крепкой волей и умом. И несмотря на то, что пребывание митрополита в Лавре в качестве настоятеля ее встречало в некоторой части братии отрицательное отношение, сама Лавра в значительной мере потеряла вследствие его отсутствия. Торжественные митрополичьи богослужения, величавый характер представительства Лавры в лице первосвятителя Церкви, наконец, самый факт пребывания митрополита в стенах Лавры сообщали ей особый духовный авторитет, как бы подчеркивали ее значение и вместе с тем еще больше привлекали народ. Однажды утром мой Петя сообщает, что сегодня прибывает экзарх Украины митрополит Михаил и остается жить в Лавре. Я пошел проверить эту новость, действительно, в Лавре было заметно необычное оживление. В Великой церкви происходили деятельные приготовления: устанавливали архиерейскую кафедру, раскладывали на горнем месте торжественные облачения, зажигались все люстры. Перед церковью, где уже собралось много народа, также царило приподнятое настроение.
Раздался могучий трезвон всех лаврских колоколов, и духовенство Лавры во главе с Духовным Собором ее в полном составе двинулось из церкви встречать святителя. Появился митрополит. Он был высокого роста, несколько худощавый. Выражение его умного лица было просто и сосредоточенно. С радостью смотрели мы на его белый клобук, прерогативу митрополита, как на знак восстановления и укрепления Лавры. Но тогда казалось, что, наконец, явился крепкий начальник монастыря, который сумеет поднять авторитет Лавры, защитить ее и оздоровить ее внутреннюю жизнь. После торжественной литургии, которая совершалась с участием множества духовенства, митрополит прошел в наместничьи покои, где ему уже была приготовлена небольшая комната. Такую же комнату получил и приехавший с ним его келейник, иеродиакон, впоследствии иеромонах Иосиф. Появление в Лавре митрополита, естественно, вызвало среди братии оживленные разговоры на тему о новом положении. Большинство ожидало, что митрополит проявит свою волю и воспользуется своими правами, чтобы установить в Лавре другие порядки. Понятно, что о.Климент и его сторонники проявили известную нервозность и беспокойство. Митрополит был окружен лаской, предупредительностью. Были изучены все его привычки и слабости, чтобы лучше влиять на него в желательном направлении. Затем о.Климент стал действовать смелее и, воспользовавшись установившимися добрыми отношениями с митрополитом Михаилом, постарался сделать следующий шаг к укреплению своего положения. Именно, он решил добиваться настоятельства и восстановления всех древних прерогатив главы Лавры и, вместе с тем, полной ставропигии. При его такте, умении подойти к митрополиту, этот план удался в совершенстве, и вскоре мы узнали, что наместник о.Климент назначается настоятелем Лавры, что, таким образом, митрополит отказывается от всех прав в отношении монастыря и дарует Лавре ставропигию. С этого момента наступило полное торжество о.Климента и его сторонников. Последняя преграда пала. Он возведен на высшие ступени, и именно при его участии совершилась давно желательная многим реформа. Его прерогативы как настоятеля Лавры простирались не только на его положение в Лавре, но также нашли отражение и в ряде внешних отличий. Так, перед началом богослужений его стали встречать, как архиерея. Ему предшествовал жезлоносец и свещеносец, его облачали в мантию со скрижалями, украшенными накладными вышитыми золотом цветами и символами. Он осенял народ дикириями и трикириями. Но, конечно, гораздо важнее были полученные им преимущества в управлении Лаврой. Он стал единоначальным главой ее. Продолжавший существовать Духовный Собор стал к нему в то же подчиненное положение, в каком он находился в прежнее время в отношении митрополита, то есть явился совещательным при нем органом. Отец Климент получил желаемое. Стремиться к епископству у него не было особых стимулов, положение настоятеля Лавры, облеченного не только большой церковной и духовно-административной властью, но и управляющего значительным хозяйством, вполне его удовлетворяло. Как раз к этому времени относится мое сближение с митрополитом Михаилом. Он стал чаще навещать меня, советоваться по юридическим делам, делиться своими думами. Я всегда рад был общению с высококультурным иерархом, и мы, бывало, не раз коротали вечерние часы в хорошей, дружеской беседе у меня в келье. Здесь в минуты откровенности митрополит поведал мне о своих стесненных условиях жизни в Лавре: «Сегодня хотел помыть голову, обратился к келейнику Степану, чтобы он приготовил горячей воды, а он отвечает: «Батюшка (то есть настоятель) не велел ставить самовар, так как углей у нас мало». «Бедные мы архиереи», — так закончил свой рассказ митрополит. Часто митрополит присылал ко мне, чтобы узнать, не поеду ли я в город, чтобы и его взять с собой. Я, конечно, с радостью соглашался. Бывало утром приходит ко мне митрополит скромно одетый в рясу и скуфью и водворяется рядом со мной в моем убогом экипаже. Уже лаврские колокола не провожают митрополита, когда мы выезжаем со двора. Встречный люд, узнав в моем спутнике святителя, обнажает головы и кланяется, а митрополит благословляет свою паству. Владыка митрополит был весьма умным, содержательным и интересным собеседником. Вместе с тем он являлся многогранным, не узким человеком. Получив первоначальное образование в реальном училище, он затем круто изменил свой жизненный путь. Мы видим его студентом духовной академии. Закончив курс академии, он принимает монашество, а затем вскоре получает епископский сан. С особенной любовью владыка вспоминал годы своего епископства в Гродно. Его там ценили и уважали. Много интересных воспоминаний у него было связано с личностью императора Николая II. Владыка был известен государю и получил от него ряд знаков внимания и наград.
Преосвященный Михаил был прекрасным художником, тонко вырезал по кости, а также искусно рисовал акварелью. На груди он носил художественной работы панагию, им самим вырезанную из слоновой кости, с изображением Богоматери, нарисованным акварелью. Он щедро дарил на память своим друзьям работы своей кисти. Всегда обходительный и тактичный, владыка был желанным и интересным гостем, желанным членом общества. Он любил все прекрасное.
В своих отношениях к подчиненным, окружающим митрополит был прост и доступен. В силу своей скромности и корректности он никогда не пользовался своим положением в смысле создания для себя известного комфорта и получения достаточного питания. Его личная жизнь в Киеве была полна треволнений. Он принял бразды правления в исключительно трудное время. Надвигалась сильная волна религиозных преследований, гонений на Церковь и духовенство. Всюду подстерегали неприятности. Советская власть постаралась внести разделение в среду самой Церкви, разложить ее изнутри. В роли тарана должна была служить так называемая «Живая церковь». Официальные ее представители, прежде всего секретарь «Высшего церковного управления» Львов, решили устранить экзарха Украины митрополита Михаила от занимаемой им должности и прислали ему телеграмму следующего содержания: «В.Ц.У. увольняет Вас от управления киевским экзархатом. Секретарь В.Ц.У. Львов». Поздно вечером с телеграммой в руках пришел ко мне взволнованный митрополит, чтобы посоветоваться. Как юрист я прекрасно понимал, что на основании декрета об отделении Церкви от государства подобное требование В.Ц.У. не имеет никакой силы. Это было лишь требование морального характера, обращенное от одной частной организации к другой. Но я понимал, что за спиной Львова скрывается советская власть. Я высказал митрополиту свое мнение, впрочем, для большей основательности созвал юридический консилиум. Все участвовавшие в нем юристы не могли не согласиться с моей точкой зрения. На мой вопрос по этому поводу, обращенный к прокурору, тот ответил: «Понятно, что с юридической точки зрения подобная телеграмма не имеет никакой обязательной силы для митрополита, однако следует помнить, что церковные вопросы все более и более переносятся из плоскости законности в плоскость политическую». Не долго пришлось митрополиту оставаться на киевской кафедре. Тучи сгущались, враждебные силы проявляли все большую активность. Как раз в это время подошла кампания изъятия церковных ценностей. Вместе с тем усилилась акция живоцерковников. Почти ежедневно к митрополиту стали приезжать представители власти с требованием присоединиться к «Живой церкви». Однако у митрополита они встречали решительный отпор. Также неудачны были и требования подписать воззвание к верующим и духовенству о безоговорочной выдаче всех церковных ценностей. Митрополит соглашался выпустить воззвание с призывом добровольно жертвовать на нужды голодающих, в духе патриаршего воззвания. Когда я заходил к митрополиту после ухода представителей власти, то всегда заставал его в подавленном состоянии духа. Он жаловался на страшную усталость. «Боже, как они меня мучают, — говорил митрополит. — Моя душа подобна этому бедному деревцу». И он показывал в окно на согнувшуюся от осеннего ветра слабую молодую вербочку. «Вымогают от меня признания “Живой церкви”, угрожая в противном случае арестом. Когда же я решительно отверг их требования, то они довольно цинично признали, что я, быть может, поступил и правильно, так как все равно и “Живую церковь” они в конце концов ликвидируют». Через несколько дней митрополит был арестован и сослан на Кавказ.
Прошло несколько лет, и вдруг по Киеву разнеслась радостная весть, что митрополит Михаил возвратился из ссылки. Мы не знали причины освобождения нашего владыки, но все были искренне рады этому возвращению. Наша встреча состоялась в Свято-Троицком монастыре, что на Зверинце (предместье Киева). После литургии, совершенной митрополитом, я подошел к кресту и под благословение. Он очень обрадовался нашей встрече и вкратце рассказал, что ссылку на Кавказе переживал тяжело, что возвращен в Киев на покой и будет проживать в Михайловском монастыре. Однако недолго пришлось владыке воспользоваться земным покоем: через весьма короткое время мы узнали о его кончине. Он преставился в Михайловском монастыре. Его похоронили торжественно сначала в стенах Софийского собора, а затем его прах по распоряжению властей был перенесен на Печерск. Его ближайший келейник, иеромонах Иосиф, не пережил смерти своего владыки и через два дня скончался от разрыва сердца.
 Вход в галерею Дальних пещер. XIX в. |  Аннозачатьевская церковь. XVII в. |  Интерьер Аннозачатьевской церкви |
