По своему топографическому положению Лавра делилась на четыре части (рассказываю в прошедшем времени, так как сейчас Лавра разрушена). Такое деление соответствовало ее историческому росту. Самая древняя ее часть, расположенная, как и вторая — Ближние Пещеры, ниже двух других, почти у Днепра, известна под названием Дальних Пещер. Она действительно отстояла от новой Лавры на расстоянии около километра пути. Второй, по времени возникновения, частью являлись Ближние Пещеры. Затем была воздвигнута Лавра (в узком смысле этого слова), или новая Лавра, с Великой Успенской церковью (ныне разрушенной) и колокольней. Наконец была построена гостиница. Она составляет четвертую часть монастыря. Позднее две части Лавры или Пещеры, стали называться Нижней Лаврой, в отличие от расположенной выше новой Лавры, которая приобрела название Верхней Лавры.
 Вход в Ближние пещеры. Гравюра XVII в. |
 Вход в Дальние пещеры. Гравюра XVII в. |
Известное всем предание гласит, что около тысячи лет тому назад (1051 г.) на живописном берегу Днепра, среди дремучих лесов, на том месте, где сейчас расположены Дальние Пещеры, поселились великие основатели монастыря: преподобный Антоний (преподобный Антоний происходил из города Любеча; он пришел в Киев уже монахом с Афона), а затем и преподобный Феодосий. Для характеристики дикой природы, которая окружала в то время те места, приведу следующее сказание. Сравнительно недалеко от Пещер возникло «село» Берестово с храмом Спаса на Берестове — летняя резиденция князя Владимира Святого. Летопись говорит, что это село отстояло от Киева в трех верстах, окруженное болотами и непроходимыми лесами, в которых водились дикие звери и скрывались разбойники. По этой причине прямая дорога (нынешняя Цитадель-улица) была настолько затруднительна для проезда, что князь предпочитал идти со своей дружиной кружным путем, через нынешнюю Демиевку, где, по преданию, останавливался на ночлег. В настоящее время храм Спаса на Берестове непосредственно примыкает к Экономическим вратам Лавры. Сравнительно недавно там производились с большим успехом раскопки. Храм и до сих пор сохранился прекрасно.
 Церковь Спаса на Берестове. XI-XIX вв. Вид с северной стороны |  Фрагмент кладки XI в. храма Спаса на Берестове |  Роспись храма Спаса на Берестове XVII в. |  Композиция «Дар Петра Могилы». Фреска 1643 г. |  Надгробный памятник князю Юрию Долгорукому - основателю Москвы. 1947 г. |
 Здание Арсенала перед Лаврой. Слева от него проходит Цитадель-улица. Фотография начала XX века |
С восточной стороны Лавра граничила с обрывами, крутыми спусками к Днепру, с севера же примыкала к городу, вернее, к окраинам города Киева. Слово «Цитадель» — название улицы, на которой стояла Лавра, — как известно, означает крепость; и, правда, эту улицу пересекал большой вал, который был сооружен для защиты Киева. Перед валом расположен глубокий ров, который по преданию в случае нападения врагов наполнялся водой. Улица Цитадель переходит в Никольскую улицу, которая ведет вниз, к центру города, а дальше, еще ниже — к Подолу, части города, которая живописно расположилась, действительно, как бы подолом у Великого Киева. В древнее время город (укрепленное место) занимал лишь небольшую часть нынешнего Киева, именно, пространство, лежащее около древнего Софийского собора. С одной стороны этот «град» был ограничен Золотыми Воротами (руины их сохранились и до сего времени), Большой Подвальной и Малой Подвальной улицами, а с другой стороны — Андреевским собором, Владимирской горкой и обрывами, ведущими к Днепру и Подолу. Все остальные части нынешнего Киева представляют собой или позднейшие постройки, или соседние поселения, которые при разрастании города слились с ним; такими, именно, были Лавра, «село» Берестово, село Демиевка и др.
Слава о святой жизни преподобных Антония и Феодосия быстро распространилась далеко за пределы города Киева. К ним стали стекаться как богомольцы, так и братия, желающая подвизаться вместе с великими святыми. Так как жилище преподобных состояло из пещер, вырытых ими в горах, то новые члены монастыря рыли себе подземные жилища дальше. Таким образом поселилось около 30 монашествующих. Образовался сложный подземный лабиринт ходов и келий. В земле же были вырыты три церкви и трапезная. Росло число подвижников. По благословению преподобных несколько дальше от Днепра и ближе к нынешней Лавре под землей был основан новый монастырь, получивший название Ближних Пещер. И здесь быстро выросла целая сложная система коридоров и подземных келий. Были вырыты также три церкви и трапезная. Значительно позже возникла Верхняя Лавра с Великой Успенской церковью и лаврской колокольней. Во времена гетмана И.Мазепы Лавра была обнесена крепкой стеной. Кроме того, Верхняя Лавра была отделена стеной от Нижней Лавры и гостиницы, а Пещеры — от гостиницы. Со стороны Днепра и юго-западной границы стены были снабжены бойницами и не раз спасали монастырь от нападений. Гетман И.Мазепа проявлял заботу о Лавре. Его стараниями построены многие монастырские здания, так что в Лавре установился даже определенный «мазепинский» стиль архитектуры — стиль украинского барокко. Лавра чтила этого гетмана и молилась за него. Великая киевская Лавра всегда занимала центральное место или одно из центральных мест во всей истории, жизни и системе русского иночества. Прежде всего она была матерью монастырей древнего периода русской истории, Киевской Руси. Позже она была оплотом православия и очагом подвижничества в эпоху литовского и затем польского владычества на берегах Днепра. Наконец, с освобождением от иноверного ига, Киево-Печерская Лавра вновь достигла высокого духовного процветания. Таинственные нити связывают ее с возрождением иноческого делания и подвигов в России ХIХ в. Особенно известным Печерским подвижником XVIII в. был знаменитый старец Досифей, который около 30 лет провел в строгом затворе и преставился в 1776 г. Именно он указал преп.Серафиму, пришедшему 20-летним паломником в Киево-Печерскую Лавру, спасительный путь в Саровскую пустынь. Он же преподал будущему знаменитому старцу Паисию Величковскому совет уйти в Молдавию к старцу Керкульского скита Василию и там посвятить себя монашеской жизни. Через несколько десятков лет Досифей, пребывая в самых суровых подвигах в своей темной пещере, направил к Паисию Феофана, ставшего впоследствии затворником Соловецким, преставившимся в 1819 году. Из этих многозначительных данных видно, каким средоточием всероссийской духовной жизни был старец Досифей, великий сын и представитель Киево-Печерской Лавры. Он оставил в пещерах киевских после себя достойных продолжателей своего подвига. Его учеником был известный схимонах Михаил, скончавшийся в 1815 г. Его духом был проникнут также схииеромонах Вассиан, которого особенно почитал император Александр I, имевший с ним в 1816 г. продолжительную беседу.
 Лаврский схимонах |
Не меньшей духовной высоты, чем Досифей, достиг во второй половине XIX в. другой великий подвижник Киево-Печерской Лавры, схииеромонах Парфений (1790-1855), завещавший своим ученикам и последователям в качестве единственной христианской добродетели постоянную молитву. В 1898 г. Лавра опубликовала его жизнеописание, «Сказание о жизни и подвигах старца Киево-Печерской Лавры иеромонаха Парфения». В этом сказании говорится о чудных видениях, которых удостоился этот подвижник. В одном из них старцу предстала Богоматерь и на его вопрошение, в чем состоит заповедь схимонаха, он получил ответ: «Беспрестанно молиться за весь мир». Но иноческие добродетели процветали в Печерском монастыре и после Парфения, ими украшена история Лавры и в начале XX в. Многие схимники по-прежнему спасались и в Дальних, и в Ближних Пещерах, и неудивительно, что Лаврой была перед первой мировой войной переиздана знаменитая книга старца Илариона «На горах Кавказа», ставшая столь известной в истории русского монастырского мистицизма.
Начнем наше краткое описание монастыря с Верхней Лавры. Центральным входом в Лавру являлись Святые врата. Они несколько углублялись в стене Лавры со стороны улицы Цитадель (№ 9-11), образуя в стене как бы каре. По боковым стенам этого каре были изображены все святые Лавры: справа — Дальних Пещер, а слева — Ближних. В прежнее время через Святые ворота разрешалось проходить лишь князьям и высшему духовному начальству. Для прочих же, в особенности для мирян, по обеим сторонам врат были устроены калитки, в последнее время не сохранившиеся; осталась лишь традиция при проходе через Святые врата снимать головные уборы. В нише Святых врат постоянно дежурил монах с кропилом и святой водой. Богомольцы, входя в Лавру, прикладывались к стоявшей на аналое иконе и их окропляли святой водой. Над Святыми вратами расположена стариннейшая Свято-Троицкая церковь с изумительными фресками. Они поражают зрителя своими красками и яркостью образов. У меня перед глазами до сих пор стоит нарисованная на стене храма картина, изображающая изгнание Христом торгующих из храма. Было как-то необычно, странно видеть в древнем храме среди поблекших тонов такие выразительные, яркие, динамичные и красочные изображения.
 Изгнание торгующих из храма. Живопись. XVIII в. |  Троицкая надвратная церковь. XII-XVIII вв. |  Троицкая церковь со стороны внутреннего двора |  Южный фасад надвратной Троицкой церкви |  Северный фасад надвратной церкви |  Композиция «Лик святых мучеников». Живопись. XVIII в. |
В этой, как и в других церквах Лавры, по стенам были установлены так называемые «формы», то есть специальные перила со спинкой и откидывающимся сидением. Таким образом можно было сидеть и стоять, не выходя из «формы». Многие подвижники, схимники, так и проводили всю свою жизнь, не ложась. Помню, как, проходя по Великой церкви, я с трепетом увидел схимника Вассиана, который после службы продолжал оставаться в «форме»: глубокий старик стоял в схимническом облачении. Из-под куколя блестели глаза, над которыми нависали густые седые брови. Его вид при вечернем освещении был особенно суровым, возвышенным. Так иноки строгой жизни проводили свои дни в молитве и размышлениях.
 Вид Троицкой надвратной церкви с северной стороны |
В правой арке Святых врат были расположены две крохотные кельи вратарей. Это, действительно, древние кельи: толщина стен их была более метра, а вся площадь каждой не превышала четырех квадратных метров. На обязанности вратарей лежало поочередное дежурство у врат, а при отсутствии «кропильщика» — и окропление верующих святой водой. На моей памяти вратарями были монах Иллирик и послушник Дмитрий. Оба они бесконечно любили Лавру и с громадным рвением и трудолюбием выполняли свое тяжелое послушание по охране Лавры. По своей должности они подчинялись благочинному и, кроме основного послушания, несли еще и дополнительное в виде разнообразных его поручений. Здесь я упомянул слово «послушание». Следует отметить, что одной из основных добродетелей монастырского жития и устава во все времена являлось именно послушание, то есть полное, беспрекословное и безропотное повиновение начальству, точное выполнение воли его и в первую очередь воли своего старца.
Святые врата вели на широкий лаврский двор. По обеим сторонам его были расположены стариннейшие корпуса Лавры; один из них носил название благочиннического, а другой — екклесиаршего, по той причине, что возглавляющие их кельи в одном — принадлежали благочинному, а в другом — екклесиарху. Если кельи вратарей поражали своей теснотой и убогостью, то кельи в названных корпусах, наоборот, отличались простором и удобством. Эти корпуса были построены фундаментально. Толщина наружных стен доходила до одного метра. Каждая келья состояла из нескольких комнат. При ней были расположены келейницкая, то есть помещение для келейника, стеклянная терраса, выходящая в сад, который носил название «задворка», несколько передних, ванная, кладовые, погреб и надворные постройки. В стенах такой богатой кельи было устроено несколько (4-5) весьма удобных шкафчиков.
По преданию, наименование упомянутых садиков «задворками» вполне оправдывалось их первоначальным назначением в прошлом, так как эти небольшие, отгороженные забором пространства в то время представляли собой не сад, а именно хозяйственные дворики для проживающих в кельях монахов. Невольно возникает вопрос, почему в двух шагах от убогой кельи вратарей размещаются столь богатые покои, которые предназначены для монахов и также претендуют на скромное название «кельи»? Ответ на этот вопрос мы находим в одном из преданий, которое рассказывает, что в давнее время эти кельи предназначались для сосланных и принудительно постриженных опальных князей, бояр и других именитых людей. Одевая монашеский клобук и рясу по принуждению, они в значительной степени не оставляли и в монастыре своего широкого образа жизни. Во всяком случае в обустройстве этих келий отразились их требования и привычки в миру. Летом в таком старинном здании жить было прекрасно, прохладно, но зато в зимнее время — невероятно холодно. Мне пришлось несколько лет, будучи лаврским юрисконсультом, жить в такой келье. Обыкновенно зимой я ограничивал свои апартаменты самой маленькой комнаткой. Натопить огромные печи не представлялось возможным: для того чтобы в келье стало тепло, в такую печь, по свидетельству монахов, нужно было положить зараз, по крайней мере, целый воз дров.
На стенах в келейницкой у меня были иконы Нерукотворенного Спаса и Богоматери старинной живописи. Келья была темная, стены массивные, со стальными сводами. В то время как толщина наружных стен доходила до одного метра, а внутренних — до 3/4, в верхней точке потолка прокладка была лишь в один кирпич. Когда случилась бомбардировка Лавры и я в своих «казематах» чувствовал себя, казалось, в полной безопасности, неожиданно ко мне залетел легкий снаряд, совершенно просто пробив потолок. Толщина стен возбуждала предположения, что в них скрыт клад, золото и т.д. Когда в первые годы советской власти у меня в келье матросы производили обыск, они особенно тщательно простукивали стены, считая, что там несомненно скрыты большие ценности.
 Всехсвятская церковь над Экономическими воротами. Рисунок Т.Г.Шевченко 1846 г. (сепия) |
Я проживал в благочинническом корпусе. В нем было пять келий, аналогичных моей. С другой стороны лаврского двора за входом в так называемый больничный Никольский монастырь расположился екклесиарший корпус. И по своему возрасту, и по своей архитектонике он вполне походил на корпус, в котором жил я. В восточной стороне корпуса находилась келья екклесиарха, а затем проходила улица в направлении Экономических ворот, которые были обращены на северо-северо-восток. С правой стороны этой улицы был расположен так называемый экономический корпус, более новый по постройке и стилю, чем вышеупомянутые корпуса. С одной стороны его, в направлении Великой церкви, находилось крыльцо и вход в канцелярию Духовного Собора Лавры. К западу от экономического корпуса были расположены хозяйственные постройки: кузница, слесарная, склады, конюшня и т.д. Впрочем, главные конюшни Лавры размещались несколько поодаль от монастыря по Никольской улице, именно там находился лаврский конюшенный двор. Почти вплотную к Духовному Собору примыкало здание лаврской пекарни и просфорни, построенных по последнему слову современной им техники. В верхних этажах здания пекарни были размещены жилые кельи для рабочих и прочего обслуживающего пекарню персонала. В годы, когда с топливом было туго, эти помещения были особенно удобны, так как жар из пекарни распространялся по всему дому и в кельях пекарей было очень тепло.
 Всехсвятская церковь. XVII в. |  Экономический корпус. XVIII-XIX вв. |  Аркбутаны, поддерживающие южную стену бывшей типографии |  Здание бывшей Киево-Печерской типографии. |  Здание пекарни-просфорни (Ковнірівский корпус). XVII-XVIII вв. |
Несколько глубже, за зданием пекарни, высилось старинное здание лаврской типографии в стиле украинского барокко. Она являлась самой старой по возрасту типографией в юго-западном крае, но была оборудована новейшими машинами, выписанными, главным образом, из Лейпцига. До закрытия Лавры эта типография играла значительную просветительную роль — здесь было выпущено много прекрасных художественных изданий. К востоку зданием лаврской типографии и заканчивался комплекс монастырских построек. Дальше высилась лаврская стена, а за ней крутыми уступами спускался к Днепру берег, покрытый кустарником и травой.
Прямо против Святых ворот из-за густых зеленых каштанов величественно возвышалась Лаврская Великая церковь. К ней от Святых ворот вела прямая, выложенная каменными плитами дорожка. Весь двор был покрыт также камнем, но мелким, наподобие кирпича.
По ассоциации вспоминаю один характерный эпизод. Это было в 1921-1922 гг. Изъятие величайших лаврских ценностей к тому времени уже было закончено. Как-то вечером, часов в десять, ко мне как юрисконсульту Лавры приехали заведующий киевским коммунальным хозяйством Василий Яковлевич Введенский и прокурор Киевщины Михаил Васильевич Михайлик (впоследствии прокурор УССР, а затем, как и Введенский, расстрелянный). Подобные приемы у меня были не редки. Это делалось с ведома и разрешения лаврского начальства. Благоволение и покровительство сильных мира сего для монастыря было в высшей степени необходимым. Монахи по своему положению не могли принять и угостить высших советских чиновников; это поручали мне. Я не скажу, чтобы это мне доставляло удовольствие. Приходилось играть роль гостеприимного хозяина и одновременно тактично проводить линию защиты интересов монастыря. С другой стороны, светское начальство любило совершать прогулки в Лавру. Помимо того, что сама Лавра как памятник глубокой старины представляла и для властей известный интерес, там они встречали радушный прием и угощение. Так было и на этот раз.
Михайлик, принимавший участие в изъятии церковных ценностей и помнивший с какими неприятностями он встретился при секуляризации, боялся народной мести и потому оставил свою машину метрах в ста от Святых врат Лавры (приблизительно около памятника убиенному митрополиту Владимиру). Гости вышли от меня часов в 12 ночи. В это время Лавра представляла собой изумительную, чарующую картину. Все уже спали, и царила полная, торжественная тишина. Только около Святых врат бодрствовал вратарь о.Дмитрий, чтобы открыть ворота и пропустить гостей. Ярко сияла луна, заливая своим светом золото лаврских куполов. Введенский, по своей природе романтик, очарованный картиной, которая открывалась перед нашими глазами, остановился и сказал: «Ну разве, Михайлик, это место не свято? Подумай, сколько слез, радостей, горя и страданий, надежд и веры несли люди со всех концов необъятной страны за много верст сюда, в Лавру. И все они проходили по этой залитой сейчас лунным сиянием дорожке к этому величественному храму. Хоть мы и не верим в Бога, но, право, это место свято — оно веками освящено лучшими стремлениями человеческого духа...» «Ну-ну, идем скорее! Как бы, чего доброго, не побили», — возразил Михайлик, которому постоянно мерещилось нападение раздраженных изъятием церковных ценностей верующих.
Многие, рассматривая олеографию с изображением лаврского собора, часто не верили ярким зеленым краскам вековых каштанов, которые величественно росли среди лаврского двора. Между тем они были именно такими. Густота их в летнюю пору была настолько велика, что во время облав, которыми сопровождались всевозможные мобилизации, лаврские послушники, как птицы, с успехом скрывались среди их ветвей. Над Экономическими воротами, подобно Святым вратам, была расположена церковь, однако, и стиль ее, и возраст были много моложе Свято-Троицкой над Святыми вратами. Все движение транспорта в Лавру и из Лавры происходило именно через Экономические ворота, так как — я об этом уже упоминал — через Святые врата могли проходить только пешеходы, и то обнажив голову. Впрочем, большевики еще в период существования Лавры не раз нарушали эту традицию и въезжали в Лавру через Святые врата даже на грузовиках. От этого прекрасные чугунные плиты, которыми был выложен проход в воротах, провалились и его пришлось вымостить простым камнем.
С правой стороны Великой церкви на переднем плане высилась величественная лаврская колокольня. Вся Лавра своим расположением и местоположением представляла изумительную художественную композицию — сочетание богатой природы с искусством архитектора. Вся она со своими златоверхими куполами, дивным сочетанием Великого собора и колокольни на фоне окружающей природы представляла чарующую картину. Она занимала доминирующее положение на правом берегу Днепра. Недаром принято считать, что Лавра занимает самое высокое место в Киеве. Если учесть, что высота лаврской колокольни равнялась более чем сорока пяти саженям, можно себе представить, какие живописные виды открывались с этой точки. С третьего этажа колокольни разворачивалась фантастическая панорама на много километров вокруг. Все предметы, самые величественные храмы и другие здания с высоты колокольни казались миниатюрными, а двигающиеся люди — прямо-таки ползающими букашками. Зато просторы раздвигались необъятные, а воздух опьянял своей чистотой и движением. Чем выше мы поднимались, тем шире открывались горизонты и, наконец, сверху видели мы такие предметы, о существовании которых и не подозревали, оставаясь на земле. Вот второй этаж, где мирно и мерно раскачивается исполинский маятник лаврских курантов. На нем, бывало, по двое любили кататься канонархи. 
Там уже висел царь-колокол, весом в 1600 пудов. Его колоссальный язык обыкновенно начинали раскачивать два дюжих монаха задолго до начала звона. Выше этажом, где расположен механизм курантов и колокольные гаммы курантов, висят остальные колокола. Здесь же находилась маленькая келья дежурного звонаря. Он в течение всей ночной службы оставался на колокольне, прислушиваясь к сигнальному колоколу, который висел у алтаря Великой церкви. В соответствующие моменты службы пономарь из алтаря дергал веревкой за язык колокола. Это было сигналом для звона. В ответ с лаврской колокольни раздавался гул колокола. Звуки, мягкие и ласкающие, лились в мрак ночи, пробуждая в людях святые и чистые чувства. В ночное время несколько раз спускаться по длинной лестнице колокольни, чтобы затем через час-два снова туда подниматься, было нецелесообразно. Ведь в полиелейную службу ночью приходилось звонить трижды: к началу Богослужения, на кафизмы (или полиелей) и на девятую песнь канона.
Фрагменты архитектурных украшений второго, третьего и четвёртого ярусов Великой колокольни
Находиться на колокольне во время звона с непривычки было очень тяжело. Сила звуковых волн буквально оглушала и следовало открывать рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки.
В подвальном помещении колокольни был расположен свечной склад, а в первом этаже — старинная лаврская библиотека, в которой были ценнейшие памятники: встречались интересные миниатюрные рукописные экземпляры Библии, микроскопическими изящными буквами были нанизаны тоненькие, точно линии, строчки. Кто был мастер, выполнивший такую кропотливую работу? Неужели он не потерял зрения, создав подобный труд? Что руководило им, когда он принимался за него? Быть может, любовь к рукописному искусству, желание послужить Богу, а, может быть, он выполнял данный им обет?
Лаврская колокольня была построена (1731-1745) по плану архитектора Иоганна Шеделя. Замысел рисунка колокольни весьма своеобразен. Она представляет собой высокую башню, увенчанную лукообразным золотым куполом, причем каждый этаж колокольни поддерживается колоннадой, выполненной в особом стиле. Таким образом, в одном этаже мы видим дорические колонны, другой носит отпечаток ионического стиля и, наконец, третий снабжен колоннадой в коринфском стиле. Эта композиция, оригинальная по замыслу, была очень удачно выполнена.
 Навес над бывшим колодцем |
 Вид на Трапезную палату из навеса |
Справа перед Великой церковью под изящным ажурным навесом был устроен артезианский колодезь, который снабжал многочисленных богомольцев прекрасной водой. (В советское время здесь был поставлен киоск с продажей прохладительных напитков).
Справа от Великой церкви высилась покрытая широким куполом Трапезная церковь. Это постройка в современном церковном стиле. Живопись внутри нее в духе васнецовского рисунка была выполнена проф. И.С.Ижакевичем. В храме доминировали светлые тона, было много воздуха и хорошая акустика. Особенно замечателен был иконостас нежно-розового цвета, сделанный из мрамора в Милане и привезенный с большими трудностями в Киев. Церковь была соединена с трапезной огромной аркой с раздвигающейся стеклянной стеной. По мере надобности эта стена отодвигалась, и тогда из церкви и собственно трапезной получался один огромный зал. Помещение трапезной было расписано в стиле той же васнецовской школы с преобладанием светлых тонов и позолоты. Свет лился через огромные окна. Потолок трапезной поддерживался высокими колоннами, сверкавшими золотом. В трапезной двумя длинными рядами стояли столы и скамьи для братии Лавры. Посередине трапезной находились столы и стулья для соборян и высшей братии, отчего эти столы получили название «соборных». Перед выходом на возвышении стоял аналой. Около него чтец во время трапезы читал соответствующие данному дню Жития Святых. У наружного входа в трапезную висел небольшой колокол, который созывал братию на трапезу. В старое время монахи, в духе общежития, собирались в трапезную для вкушения пищи дважды в день. Однако по мере того как вопрос питания в Лавре становился все острее, стали приготовлять лишь обед. С каждым днем и этот обед становился все скромнее. Все же традиция общей братской трапезы сохранилась до последних дней Лавры. Наконец, на обед стали приготовлять лишь один жиденький борщ. Большинство монахов предпочитали брать его на дом, чтобы затем «подварить», сдобрив его картошкой и «поджаркой», то есть жаренным на масле луком. И до последних дней в трапезную собирались на обед несколько монахов. В большинстве своем это были или бедные старцы, которым нечего было «подваривать», или те, кто свято соблюдал общежительные традиции Лавры. Из трапезной в соседнюю кухню вели двери и специальные окна для подачи пищи. Подавали обед монахи и послушники в больших мисках, а ели из тарелок деревянными и металлическими ложками. В том же здании над кухней проживали повара и прочий монастырский персонал, обслуживавший трапезную и кухню.
 Митрополичья церковь |
К зданию трапезной примыкала митрополичья церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, где на хорах было устроено еще два престола, а под землей в том месте, где стоял главный храм, находилась еще такая же по размерам церковь в честь св.Михаила. В ней служили во время бомбардировок Лавры, так как здесь было сравнительно безопасно. Митрополичья церковь, как показывает и само название, являлось домовой церковью митрополита. В задней стене надземного хода были устроены крытые хоры с проделанными в стене тремя большими окнами. Там митрополит из своих покоев слушал богослужение, а затем благословлял народ. Из митрополичьих покоев в церковь вела широкая лестница, по которой митрополит спускался для совершения богослужения. Митрополичьи покои были отделены небольшим проходом от дома наместника и здания библиотеки имени митрополита Флавиана.
Главное место на лаврском дворе, в самом центре занимала величественно высившаяся Великая церковь во имя Успения Богоматери.
Начало этой церкви было положено преподобным Антонием и Феодосием, основателями Печерского монастыря. На этом основании в 1073-1089 гг. была построена при игумене Стефане каменная церковь, освященная киевским митрополитом Иоанном. Это древнейшее здание храма было разрушено при татарском погроме в 1240 г. Второе каменное здание Великой Успенской церкви было воздвигнуто при литовском наместнике князе Симеоне Александровиче в 1470 г.
 План Великой церкви |
После нового запустения Великая церковь обновлена в половине XVI в. и затем, в последний раз, после страшного пожара всей Лавры в 1716 г., она была восстановлена в 1729 г. при киевском архиепископе Варлааме Вонатовском и архимандрите, настоятеле Лавры, Иоанникии Сенютовиче. После того производились только перекрытия и покраски куполов и глав. В этом своем окончательном виде Великая церковь представляла собой великолепный художественный памятник в величественном стиле украинского барокко. Она имела семь глав с куполами, средний из которых (до креста 22 сажени в высоту) вместе с главою был покрыт позолотой, а прочие купола — листовым червонным золотом. Внутри Великой церкви, кроме главного алтаря Успения, было 9 приделов — 5 внизу и 4 на хорах. Из придела св.апостола Стефана ход вел вниз, в усыпальницу, где было в течение столетий погребено много князей, гетманов, воевод, вельмож и епископов. 
Величайшей святыней Великой церкви и всей Лавры почиталась чудотворная икона Успения, древнегреческого письма, с изображением почившей на одре Божией Матери, Спасителя, держащего в пеленах душу Матери, апостолов Петра и Павла и двух ангелов по сторонам главы Спасителя. Украшение этой главной иконы Лавры было настолько же великолепным, как горяча была любовь к ней верующих. Она вся, кроме лиц и рук, была покрыта ризой из чистого золота, венцы на Спасителе и Божией Матери были унизаны крупными бриллиантами, а изображение одра окружено большими алмазами. Бриллианты и крупные яхонты были также наложены и по краям иконы, вставленной в большой позолоченный круг также с изображениями, усыпанными бриллиантами. Икона находилась над царскими вратами, перед ней всегда горела неугасимая лампада. Чтобы дать возможность богомольцам приложиться, икону вместе с окружавшим ее звездным кругом опускали на шелковых шнурах вниз, а затем вновь поднимали на свое место.
Иконостас Великой церкви, пятиярусный, состоял из большого количества икон разновременного происхождения, многие из которых были покрыты позолоченными ризами с драгоценными камнями, и только верхние иконы были украшены серебряными венцами. Некоторые из икон нижнего яруса имели, по своему происхождению в иконостасе, особое историческое значение, как, например, икона благословляющего Спасителя под золотой ризой с венцом из 25 бриллиантов, которую Екатерина II вручила князю Г.А.Потемкину при его отъезде в 1788 г. на театр военных действий с турками. Царские врата, серебряные под позолотой, были сооружены в 1713 г. Таким же великолепием блистали престол и жертвенник в алтаре, главное паникадило, а также серебряные раки — главы князя Владимира Святого, св.Михаила, первого, по преданию, митрополита Киевского, и преподобного Феодосия. В Великой церкви находились, кроме того, многие саркофаги знаменитых исторических деятелей, в частности князя Константина Острожского, борца за православие и покровителя Лавры, скончавшегося в 1533 г. Тут же был погребен фельдмаршал П.А.Румянцев-Задунайский, архимандрит Печерский Иннокентий Гизель и др., а в притворе — княгиня Наталия Борисовна Долгорукова, дочь фельдмаршала Б.П.Шереметева.
С отдельным входом, ведущим со двора, к собору примыкала древняя Иоанновская церковь, поражавшая прекрасным старинным резным золоченым иконостасом. Она находилась в одном здании с собором под одним кровом, но была изолирована от него стеной. Она также называлась приделом Великой церкви, хотя, по-видимому, возникла независимо от собора. В этом еще больше убеждал внешний вид наружной алтарной стены ее, которая выходила в левый придел Великой церкви. Да и в смысле стиля она представляла собой нечто совершенно своеобразное и оригинальное.
За Трапезной церковью была расположена площадка, на которой стояла лаврская «живописная», то есть живописная мастерская. Под ней были расположены лаврские погреба глубиной в пять этажей, где хранились всю зиму лаврские соленья, квашеная капуста, огурцы и т.д. С этой площадки открывался чарующий вид на Дальние и Ближние пещеры Лавры, виднелись все стены Лавры, а за ними сверкал Днепр и расстилалось Заднепровье, уходящее на много километров вдаль. В темные теплые майские душистые ночи здесь особенно обворожительно пели соловьи. Екклесиарх Димитриан, большой знаток их пения, объяснял мне его сложную гармонию. Оказывается, среди этих «композиторов» и «певцов» были настоящие мастера дела и те, что мы называем ремесленниками. Последние пели довольно однообразно, точно повторяли: «фи-липп, фи-липп...» Настоящие же солисты выводили свои непередаваемые трели и выполняли столь сложную гармонию звуков, что трудно было уловить вьющуюся нить мелодии.
За алтарной стеной Великой церкви — спуск к Пещерам. Внизу перед выходом из Верхней Лавры справа был расположен самый большой лаврский книжный и иконный магазин, а затем здание прекрасно оборудованных электрической и телефонной станций. Рядом высился корпус для обслуживающего персонала. Недалеко разместилось здание лаврской фотографии.
Выйдя из стен Верхней Лавры, попадали на дорогу, ведущую к лаврской гостинице и на Пещеры. Это, так сказать, большая проезжая дорога (род улицы, хотя я не помню, чтобы в прежнее время кто-либо по ней ездил), так как на Пещеры вел и другой, кратчайший путь. Приятнее было пройтись живописными дорожками через монастырские сады или крытыми галереями, о которых речь будет впереди. Против входа, ведущего в Верхнюю Лавру и запиравшегося на ночь железными кованными воротами, были расположены ларек для продажи просфор и хлеба и двухэтажный дом, в котором помещалась иконная лавка. Вход в гостиницу на ночь также запирался большими воротами.
Ближние Пещеры представляли собой увенчанный золотым куполом храм Воздвижения Честного Креста (построен в 1700 г.) с расположенными вокруг него братскими корпусами. Большинство из них имело два этажа, было новой постройки с коридорной системой и кельями в одну-две комнаты. Отдельно нависал над обрывами домик блюстителя Пещер. Здесь же была устроена домовая церковь. Рядом со входом в главную церковь Пещер находился вход в Пещеры и в три древние подземные церкви.
На Дальних Пещерах, носивших имя преп.Феодосия, возвышалась церковь Рождества Богородицы, построенная в современном виде на месте сменявших друг друга деревянных церквей в 1696 г. с колокольней, а к северо-востоку от нее — теплая церковь Св.Анны, тоже старинная по своему началу и освященная, после многих переделок, в 1811 г. Рядом с ней помещались кельи блюстителя Пещер и братские корпуса.
 Вход в галерею со стороны Дальних Пещер |
Ближние Пещеры соединялись с Дальними Пещерами мощеной проезжей дорогой, однако и здесь была устроена крытая деревянная галерея, а также удобная каменная дорожка. Обе они проходили через заросшие лаврские сады и парки. Это было одно из наиболее прекрасных мест Лавры. Собственно говоря, вся Нижняя Лавра, то есть Пещеры, утопала в садах, разведенных заботливой рукой какого-нибудь монаха. В летние дни в воздухе кружились и жужжали пчелы с монастырских пасек.
Недалеко блистал своими струями Днепр. Воздух был напоен благоуханием цветов, к которому присоединялся какой-то особый почти материально ощутимый аромат покоя, тишины и благостной сосредоточенности...
Гробница прп.Варлаама в Ближних пещерах |  |  Церковь прп.Варлаама игумена Печерского |  | Фрагмент иконостаса церкви Варлаама XIX в. |
В Ближних Пещерах, связанных по преимуществу с именем преп.Антония, был погребен и сам основатель Печерского монастыря, но мощи его никогда не были открыты. Тут же почивали мощи преп.Варлаама, первого игумена Печерского, Никона Великого, четвертого Печерского игумена (†1088 г.), св.Ефрема, епископа Переяславского (с 1089 г.), преп.Алипия иконописца, Моисея Угрина, Поликарпа, архимандрита Печерского, и многих других, всего до 80 святых, из них 71 открыто почивающих и 9 в затворе. В Дальних Пещерах погребены 46 святых, из них 33 почивающих открыто и 13 в затворе. Из них большинство древних святых, не описанных в Киево-Печерском патерике, мало известны исторически, а только по имени и по краткому обозначению их сана или подвига.
 Дорожка от колодцев к территории Ближних Пещер. Фото середины ХХ века |
На Дальних Пещерах или, вернее, в долине между Ближними и Дальними Пещерами, у самой лаврской стены находились два колодца, которые, по преданию, были вырыты руками самих основателей Лавры. Поэтому один из них назывался колодцем преподобного Антония, а другой — преподобного Феодосия. В большие праздники сюда из Лавры приходил торжественный крестный ход. Здесь происходило освящение воды. Вода в этих колодцах была необыкновенно чистая, и народная молва приписывала ей целебную силу. Не знаю почему, верующие имели обыкновение бросать в эти колодцы металлические монеты. В прежнее время около колодцев в тени высоких густых старых деревьев всегда можно было видеть пеструю толпу богомольцев. Зато в последнее время здесь царили тишина и покой. Богомольцев уже не было, а проезжая дорога лежала далеко.
Пещеры, которые носят название Ближних и Дальних, далеко не единственные в Лавре. Так, например, от Пещер ответвляются подземные ходы, которые нуждаются в исследовании. Как-то раз утром мне сообщили, что в течение трех ночей в Лавре производят осмотры агенты НКВД, так как найдены какие-то тайные планы, указывающие на подземные ходы, ведущие из внутренней стены митрополичьего дома и спускающиеся под Лавру. В данном случае обнаружить ничего не удалось, но, конечно, много, много тайн еще хранит в себе Лавра, в которые не проникло человеческое око. Много пережила она за свой древний век и много видела в течение своей долгой жизни.
У древнего Пскова стоит старинный монастырь, который носит родственное Киево-Печерской Лавре наименование, именно, он зовется Псково-Печерским монастырем. Когда монах водит вас по пещерам, по своей архитектонике весьма похожим на пещеры Киево-Печерской Лавры, то, наконец, доводит до места, где проход до крайности суживается и упирается в установленную большую икону. Здесь проводник останавливается и многозначительно заявляет: «По преданию, этот ход ведет в пещеры Киево-Печерской Лавры». Конечно, это — фантазия, однако, говорят, что и здесь подземные ходы еще недостаточно изучены. Мы знаем, что сравнительно недавно вблизи Киева в густом заросшем лесу совершенно случайно был обнаружен подземный ход, который после раскопок привел в сложный лабиринт монастырских Пещер. Полагают, что в древнее время на этом месте существовал монастырь, тоже основанный преподобными Антонием и Феодосием.
Лаврские Пещеры заслужили всемирную славу. Построенные тысячу лет тому назад, они первоначально служили жилищем первых иноков. Пещеры прекрасно сохранились. Позднейшие поколения монахов, желая оградить Пещеры от разрушения, облицевали их стены, а пол покрыли железными плитами. Однако это произошло сравнительно недавно. Наконец, совсем в последнее время, уже при советской власти, Пещеры были электрифицированы, отчего сильно пострадала их романтика. Обычай прежних отшельников, подвижников поселяться в вырытых пещерах известен издавна. Земля давала подвижникам уединение, тишину, освобождала их от мирского окружения и вместе с тем еще при жизни подготовляла к смерти: «Земля еси, и в землю отыдеши...» Кроме нескольких примеров, приведенных выше, могу указать на пещеры, вырытые неподалеку от лаврской пустыни Китаево в горе Китай подвижницей Досифей-девицей. Эти пещеры можно наблюдать в полной неприкосновенности. Они не облицованы и даже как следует не раскопаны.
Обыкновенно Пещеры рыли без определенного плана и потому они не отличаются симметрией или какой-либо заранее продуманной системой. Рыли их постепенно, по мере поступления в подземный монастырь новых монахов. Расположены они были также не на одном уровне: в некоторых местах они опускались вниз, а в некоторых — вели наверх. В общем они находились недалеко от поверхности земли, и, конечно, досужей фантазией являлись замечания некоторых проводников по Пещерам, которые, останавливая богомольцев, приглашали прислушаться к шуму днепровских волн, которые якобы текут над Пещерами. Когда во время налетов и бомбардировок мы хотели укрыться в Пещерах, к нашему удивлению нас предупредили, что Пещеры являются слабой защитой от бомб, так как расположены в земле не так глубоко.
План пещерных лабиринтов
Из-за разного уровня поверхности Пещер в некоторых местах ходы приобретали сильные уклоны, а в некоторых местах были даже устроены лестницы. Вследствие обилия подземных ходов, а также из-за отсутствия правильной системы, ориентироваться в них было трудно. Когда я отставал от богомольцев (которые шли с проводником) или пробовал пройти в Пещерах самостоятельно, мне стоило многих трудов и страхов найти правильный выход. К сознанию, что заблудился, примешивалось естественное чувство мистического трепета, который еще усиливался полной темнотой. Поэтому в прежнее время богомольцев сопровождали два монаха: один шел спереди и вел партию, а второй следил сзади, чтобы никто не отстал или не повернул неправильно в какой-либо боковой ход. И монахи, и богомольцы в руках держали зажженные свечи, которые можно было приобрести у входа в Пещеры. Там же дежурили монахи-проводники, которые сопровождали богомольцев, когда собиралась значительная группа. В прежнее время, когда было много богомольцев, желающих помолиться у мощей, в Пещеры спускались сразу несколько групп, которые шли в разных направлениях и иногда встречались под землей. Коридоры были шириной около метра; высота Пещер была также достаточная, так что я при своем высоком росте проходил всюду, не нагибаясь. Около некоторых мощей дежурили так называемые «гробовые», то есть монахи, которые несли стражу у мощей или молились. Среди них было много схимников. Вид этих старцев, облеченных в куколь и мантии с белыми надписями, неожиданно выступавших из мрака, производил сильное впечатление. По обеим сторонам коридора или, вернее, подземного хода в нишах стояли раки со св.мощами. В последнее время часть мощей была открыта, и их можно было отчетливо видеть через стекло. Святые были облачены в иноческие мантии. Почивали они с руками, сложенными, как при всяком христианском погребении, накрест. Сами мощи были обернуты в шелковые пелены. Раз в году, именно, в первую неделю Великого поста, екклесиарх Лавры совместно с пономарями осматривал мощи, для чего их выносили в вышеупомянутые деревянные галереи (эти галереи при большом наплыве богомольцев служили также приютом для них на ночь), соединявшие Пещеры между собой и с Верхней Лаврой. Тогда же их переоблачали в новые пелены.
 Мощи святителя Павла Тобольского |
Согласно православным воззрениям, факт нетления останков подвижника не является абсолютным свидетельством его святости и основанием для причисления к лику святых. Для канонизации необходимы особые условия, в частности чудотворения. Например, мощи св.Владимира сохранились лишь в виде костей головы. Тем не менее князь Владимир является одним из наиболее чтимых святых православной церкви. Между тем, останки святителя Павла Тобольского, почивавшего под левым приделом Великой церкви, сохранились настолько хорошо, что я был поражен, когда мне как-то открыли его лик: он был точно похож на изображение Павла Тобольского, сделанное при его жизни. Правда, как у большинства мощей, телесные покровы были сильно высохшими, однако черты лица можно было узнать легко. Несмотря на очевидное нетление останков, все же святитель Павел Тобольский, хотя и был весьма почитаем, однако не был приобщен к лику святых, и перед его гробом каждый четверг совершались торжественные панихиды.
Как известно, в первые годы существования советской власти по СССР прокатилась волна «вскрытия мощей». Это «вскрытие» носило подчас форму резкого и грубого издевательства над чувствами верующего человека. Конечно, и Лавра не могла избежать общей участи. Правда, к этому акту в отношении Лавры подходили весьма осторожно, так как известно было, что лаврские мощи очень хорошо сохранились, да и слава о них была слишком велика. Сначала была проведена «подготовка» к вскрытию мощей в виде обработки общественного мнения. В местной советской прессе появились статьи с требованиями уничтожения мощей, вроде «Треба знищити святих небiжчикiв» и т.д. Потом был произведен осмотр, и мощи перешли в ведение антирелигиозного музея. По замыслу безбожников в Лавре была создана «фабрика мощей», которая во всех путеводителях стала фигурировать как образец обмана монахами широких кругов населения. Народ знал, что это не соответствует действительности и что подобная «фабрика» является лишь недобросовестным изобретением антирелигиозной пропаганды, однако «фабрика» продолжала существовать и демонстрировалась экскурсантам. Там были созданы всевозможные «приспособления» для «фабрикации мощей» и т.д. Пещеры осветили электричеством и стали за особую дополнительную плату к билету на вход в антирелигиозный музей показывать их посетителям. По этому поводу происходили неприятные для экскурсоводов разговоры с посетителями. Не раз, после горячей антирелигиозной пропаганды гидов, которой они пытались убедить народ, что основной функцией монахов было выкачать от населения побольше денег, кто-нибудь задавал вопрос: «А брали ли монахи за вход в Пещеры обязательную плату, как делаете вы?» На это сконфуженный экскурсовод принужден был отвечать отрицательно. Вообще состав этих экскурсоводов не отличался интеллигентностью и настоящим знанием прошлого Лавры. Как-то раз приехала родственница известного Наркомпроса РСФСР А.В.Луначарского София Николаевна Луначарская, весьма умная и серьезная женщина, коммунистка. Мы пошли осматривать Лавру, а затем присоединились к группе посетителей, направлявшихся в Пещеры, которую сопровождал один из экскурсоводов. Он употреблял чрезвычайные усилия, чтобы провести свои объяснения в духе антирелигиозной пропаганды. Однако, будучи бескультурным, делал это грубо, оскорбляя святыню и искажая факты. Среди экскурсантов было много верующих, которые приходили в Пещеры не из любопытства, а ради молитвы. Услышав подобные «пояснения», С.Н.Луначарская была глубоко возмущена и сейчас же заявила об этом начальству музея. В результате несколько подобных экскурсоводов были сняты с работы.
В ряде случаев святые были погребены в пещерах-кельях, в которых они жили. Так было с затворниками. Проходя по пещерным коридорам, можно видеть по обеим сторонам маленькие оконца, ведущие в крохотные пещеры. Над оконцем надпись: «Затворник имя рек». Здесь в течение многих лет, не выходя из своей пещеры, спасался этот затворник. Связь с внешним миром ограничивалась этим маленьким окошечком: через него ежедневно затворнику подавали просфору и ковш воды. О его смерти узнавали, когда поданная пища оставалась нетронутой. Нужно заметить, что и над каждым гробом преподобного висела надпись с указанием имени святого, его послушания и звания. Например: врач, просфорник, канонарх, молчальник, князь и т.д. Среди множества угодников на Ближних Пещерах покоятся останки преп.Нестора Летописца. Над его гробом старанием Российского Исторического Общества сооружена мемориальная доска. Встречались и не лаврские святые, даже, например, часть останков одного вифлиемского младенца (перенесенная в Лавру в 1620 г. Иерусалимским патриархом Феофаном).
 Коридор в Дальних пещерах |  Останки прп.Нестора Летописца |  Прп.Нестор Летописец. Гравюра |  Мемориальная доска над гробом. Чеканка. 1829 г. |  Келия Антония Печерского в Ближних пещерах |
Как в Дальних, так и в Ближних Пещерах под землей находились древние миниатюрные храмы, а также кельи преподобных Антония и Феодосия и трапезные для братии.
В прежнее время в Пещерах совершались ранние литургии ежедневно, во время же немецкой оккупации — только по воскресеньям. При входе в Пещеры покупаешь просфору и затем по темным переходам идешь в церковь. Направление пути указывает доносящееся из-под земли пение. Вот замелькали огоньки свеч. Это из темноты выступил храм. Пробираешься сквозь толпу богомольцев, которые, не уместившись в церковке, стоят в темных проходах, в смежной келье, и проходишь в алтарь. Там настолько тесно, что священнослужители, передвигаясь, должны соблюдать сугубую осторожность, чтобы не задеть ризами священных сосудов. Пение, окружающая обстановка, ризы — все очень скромно. Служба быстро заканчивается, так как поет не хор, а несколько монахов и им подпевают богомольцы. Обновленный и радостный выходишь наверх.
По старой традиции на Ближних Пещерах хоронили настоятелей Лавры, иначе говоря, митрополитов, а на Дальних Пещерах — наместников Лавры, архимандритов. Из этого правила, впрочем, делали исключения: именно, с высочайшего соизволения на Дальних Пещерах можно было погребать и светских людей. Конечно, в большинстве случаев это были титулованные, знатные люди. Таким образом на Пещерах выросло кладбище. Расположенное высоко в ограде церкви, обросшее столетними деревьями и украшенное прекрасными надгробными памятниками, иногда в виде усыпальниц и часовен, это кладбище было излюбленным местом для прогулок. В советское время с особого разрешения митрополита здесь же были погребены екклесиарх Димитриан и убиенный архимандрит Николай. Также, как исключение, в Верхней Лавре у северной стороны Трапезной церкви похоронен Петр Аркадьевич Столыпин, в 1911 г. смертельно раненый в киевском оперном театре и в Киеве же скончавшийся. К сожалению, в последние годы прекрасные памятники, мавзолеи с трогательными изречениями из Евангелия подверглись гнусным оскорблениям: памятники разбиты, кресты сброшены, часовни превращены в уборные и т.д. Появились надписи непристойного характера. Наконец, пришли «любители чужой собственности» и в погоне за ценностями стали разрывать могилы и снимать с трупов золотые кольца, кресты и др.
 Надгробие на могиле участника Отечественной войны 1812 г. генерала А.И.Красовского |  Могила героя Отечественной войны 1812 г., адьютанта М.И.Кутузова генерала П.С.Кайсарова |  Надгробная плита на могиле героя Отечественной войны 1812 г., генерал-фельдмаршала князя Ф.В.Остен-Сакена |
Пять часов утра... У Святых врат — движение. Собралась толпа богомольцев. Это — ранние молитвенники ожидают открытия Лавры (как правило, на ночные службы Лавра не открывалась). Снимая головные уборы, истово крестясь, в благоговейном молчании они по очереди подходят к иконе, стоящей в нише врат, а затем прежде всего направляются в Великую церковь к этой маленькой чудотворной иконе, с которой у каждого из них связано столько любви, веры и надежд. Икона, висящая над царскими вратами, до литургии (9 часов) спущена вниз. Около нее стоят в мантиях два монаха, которые поддерживают ее, обтирают полотенцами и наблюдают за порядком. Икона укреплена на прекрасных шелковых голубых лентах. На иконе одета скромная риза, так как драгоценная хранится в ризнице. Под иконой висит множество «привесков», то есть разнообразных драгоценностей, которые верующие приносят в дар, — главным образом, кольца, цепочки, кресты и т.д. Перед иконой скопилось много молящихся. Среди них светские люди, но много и монахов. Среди братии принято монастырский день начинать с молитвы перед этой величайшей святыней.
Великая церковь представляла собой как бы исторический музей. Каждый шаг был связан с воспоминаниями о великих событиях. Вот Игоревская икона Божией Матери. Она висит в правом приделе Великой церкви. По преданию, св.князь Игорь Ольгович был убит, когда со слезами молился перед нею, отчего она и получила свое название. А вот живописная скульптура, изображающая известного защитника православия князя Острожского. Фигура высечена из мрамора и весьма тонкой работы, однако, поза князя и весь замысел изваяния при всей своей художественности не отвечали, не гармонировали с общим настроением, и потому Духовный Собор постановил заставить ее религиозным изображением. Впоследствии, при советской власти, когда Лавра из монастыря была превращена в музей, изваяние было вновь открыто. Вот мраморный бюст-барельеф графа Румянцева-Задунайского. Бюст сооружен, как гласит надпись над барельефом, «от благодарного Росса». Вот рака равноапостольного князя Владимира, просветителя Руси. Вот рака преподобного Феодосия, вот, наконец, эта великая икона, к которой в течение тысячелетия со всех концов России стекались верующие люди, неся к ней свои сокровенные чувства, желания, скорби и слезы.
Надгробие князя К.И.Острожского. | Фрагмент надгробного памятника фельдмаршалу П.А.Румянцеву-Задунайскому. Мрамор. Скульптор И.Мартос. 1805 г. |  Список с чудотворной иконы Успения Божией Матери |
