Смерть Фрэнка Олсона могла нанести чувствительный удар по проводимой ЦРУ программе испытаний ЛСД, однако, как и карьере Сида Готлиба, так и этой программе почти не был причинен ущерб. Руководство ЦРУ призвало приостановить все эксперименты на время проведения расследования случая с Олсоном и пересмотрело общую политику. На два испытательных полигона (Манила и Ацуги, Япония), имеющих запас наркотиков, телеграфом был направлен запрет на их использование. У Сида Готлиба даже отобрали его личный запас и положили в сейф начальника, причем код сейфа не был известен никому, кроме самого босса. Однако в конечном итоге Аллен Даллес согласился с мнением Ричарда Хелмса о том, что единственный реалистический способ испытания наркотиков состоит в их приеме ничего не подозревающими людьми. Хелмс заметил, что эксперименты, проводимые на заранее предупрежденных людях, будут «в лучшем случае формальными, а их результаты создадут ложное ощущение завершенности и готовности». Для Аллена Даллеса значение ЛСД вполне перевешивало риск и этические проблемы, связанные с проведением экспериментов на ничего не подозревающих людях. Они вернули Готлибу его запасы ЛСД.
После того как руководство ЦРУ приняло решение продолжить испытания без ведома испытуемых, по словам Хелмса, «остался только вопрос, как осуществить это наилучшим образом». В деле Олсона роль ЦРУ слишком близко подошла к черте, грозившей утечкой информации, поэтому руководство TSS просто должно было разработать систему испытаний с более надежным прикрытием. Это означало необходимость найти испытуемых, связь которых с ЦРУ было бы сложнее проследить.
Задолго до смерти Олсона Готлиб и группа MKULTRA задумались над тем, как наилучшим образом провести испытания без ведома испытуемых. Они рассматривали использование американской полиции в экспериментах с наркотиками над заключенными, информаторами и подозреваемыми в совершении преступлений, однако сознавали, что об этом неизбежно узнают местные политики. В ЦРУ полагали, что таким людям нельзя доверять важные тайны. Руководство TSS рассматривало в качестве места испытаний федеральные тюрьмы или больницы, но Управление по тюрьмам отказалось проводить испытания без согласия испытуемых (в отличие от добровольной, пусть и вынужденной, формы, практиковавшейся на наркоманах в штате Кентукки). Тогда был задуман перенос программы испытаний за океан, где совместно с командами ARTICHOKE уже проводились оперативные эксперименты. Но затем пришли к решению, что в случае проведения испытаний в необходимых, по их замыслам, масштабах о них будет осведомлено чрезмерно большое число иностранцев, что, в свою очередь, связано с неприемлемой угрозой соблюдению требований секретности.
Сида Готлиба вспоминают как гения мозгового штурма группы MKULTRA, обладавшего настоящим даром демонстрировать людям, не оскорбляя их чувств, почему их схемы не сработают. Так, один из его прежних сотрудников вспоминает, что «в период окончательного анализа Сид был подобен хорошему солдату: если задание следовало выполнить, он его выполнял. После принятия решения он находил наиболее эффективный способ».
В данном случае Готлиб предложил решение, прочитав старые файлы о поиске «наркотика правды», проводившемся Стенли Лавеллом. Готлиб заметил, что Лавелл использовал Джорджа Уайта, довоенного сотрудника Федерального агентства по борьбе с наркотиками, при испытаниях концентрированной марихуаны. Наряду с испытанием этого наркотика на добровольцах в проекте «Манхэттен» и, без их ведома, на подозреваемых в связях с коммунистами, Уайт дал его принять гангстеру Дель Грацио, лейтенанту «Лакки» Лучиано. Уайт назвал эксперимент большим успехом. Готлиб считал, что если бы Дель Грацио понял, что им был применен наркотик, гангстер никогда не смог бы обратиться ни в полицию ни к прессе. Для выживания в преступном мире ему необходимо было хранить молчание о любых действиях, предпринятых против него правительственными агентами.
Люди, связанные с криминальным миром, представлялись Готлибу идеальными субъектами для испытаний. Тем не менее, согласно утверждению одного из источников в TSS, «мы не собирались связываться с мафией». Согласно тому же источнику, вместо этого был выбран мир проституток, наркоманов, членов мелких преступных группировок, которые не смогут даже попытаться отомстить, если и выяснят когда-либо, что ЦРУ нанесло вред их здоровью. Помимо малой вероятности разглашения ими приема наркотиков (обычно в виде капель снотворного), эти люди обитали в таком мире, где случайный прием наркотика относится к профессиональному риску. Поэтому с ними легче иметь дело, они легче оправятся от неожиданной дозы ЛСД по сравнению с населением в целом. По крайней мере так рассуждали руководители TSS. По словам одного из ветеранов TSS, они могут, по меньшей мере, сказать себе: «Вот, я опять “поехал”. Мне подсунули дозу». Он вспоминает, как его бывшие коллеги рассуждали, что если уж придется нарушать чьи-то гражданские права, то предпочтительнее выбрать группу маргиналов.
Сам Уайт после войны ушел из ОСС и вернулся в Агентство по борьбе с наркотиками. В 1952 г. он работал в его нью-йоркском отделении. В качестве высокопоставленного агента по борьбе с наркотиками Уайт имел вполне обоснованное оправдание для того, чтобы находиться рядом с наркотиками и употребляющими их людьми. Во время войны он доказал, что обладает большими способностями к секретной работе. Конечно, у него не было никаких угрызений совести, когда дело доходило до испытаний наркотиков на ничего не подозревающих людях, а при такой работе он имел доступ ко всем людям, которые смогли бы потребоваться ЦРУ. Если же он мог применять ЛСД или иные наркотики, чтобы больше узнать о путях их распространения, то это было только к лучшему. С точки зрения конспирации, ЦРУ легко могло отказаться от того, что делал Уайт, а он никогда не отказывался от заданий. Совершенно очевидно, что для Сида Готлиба Уайт был нужным человеком. Шеф MKULTRA решил вступить с Уайтом в прямой контакт и посмотреть, заинтересует ли того предложение о совместной работе с ЦРУ по той же теме, по которой он работал с ОСС.
Постоянно озабоченный соблюдением бюрократических формальностей, Готлиб вначале переговорил с Гэрри Анслингером, давнишним руководителем Федерального агентства по борьбе с наркотиками, и получил разрешение на использование Уайта на временной основе. Затем Готлиб отправился в Нью-Йорк и встретился с заинтересовавшим его человеком. Имея рост 1 м 70 см и вес более 80 кг, Уайт наголо брил голову и был похож на большой шар. После происшедшей ранним утром встречи Уайт сделал в своем дневнике запись за 9 июня 1952 г.: «Готлиб предложил мне стать консультантом ЦРУ — я согласен». Назвав настоящее имя Готлиба[1], Уайт, еще не приступив к работе, нарушил принятые в ЦРУ правила безопасности. Однако Уайт никогда не пользовался репутацией человека, соблюдающего правила.
Несмотря на большое значение, которое в TSS придавали испытанию наркотиков, Уайт получил допуск к секретной работе только через год. Он откровенно писал об этом своему другу в 1953 г.:
Только в прошлом месяце я получил допуск. Я узнал, что курильщики трубок из этой команды либо знали меня, либо слышали обо мне в дни моей работы в ОСС и решили, что я слишком сер для их конторы, и набросали мне «черные шары». Только после того, как мои спонсоры узнали, в чем дело, они смогли прорвать блокаду. Ведь я не кончал Принстон.
Люди либо любили Уайта, либо ненавидели его. Он сумел приобрести могущественных врагов, включая нью-йоркского губернатора Томаса Дьюи и Дж. Эдгара Гувера. Позднее Дьюи помог блокировать приход Уайта на должность в нью-йоркском отделении Агентства по борьбе с наркотиками, занять которую тот очень стремился. По ныне уже забытой причине Гуверу удалось воспрепятствовать поступлению Уайта на работу в ЦРУ на заре его существования, когда тот предпочел бы навсегда прекратить работу с наркотиками. Это было два крупнейших разочарования в его жизни. То, что Уайт не был допущен в ЦРУ, возможно, объясняет, по какой причине он столь охотно принял предложение Готлиба и одновременно столь презрительно отзывался о сотрудниках ЦРУ. Любитель выпивки, который мог в один присест выпить бутылку джина, Уайт часто насмехался над работавшими в ЦРУ любителями коктейлей. Как вспоминает один из его давних друзей, «он презирал их. Они были слишком сложными, а трудную работу за них делали другие».
В отличие от сотрудников ЦРУ, Уайт любил быть на виду. Человек, с удовольствием говоривший о себе, культивировавший образ «крутого парня», Уайт умел извлекать из наркотиков все возможное — искусство, которое он приобрел в молодости, работая газетным репортером в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. В поиске профессии, более надежной с финансовой точки зрения, он в 1934 г. пошел работать в Агентство по борьбе с наркотиками, продолжая дружить с журналистами, особенно с теми, кто хорошо о нем отзывался. О нем не только писали как о герое-полицейском, но он содействовал формированию образа будущего Коджекса, работая в качестве консультанта на одном из первых детективных сериалов. Чтобы обозначить начало рейда, он драматично касался шляпы, подавая сигнал агентам — и фотографам — о том, что пора приступать к съемке и начинать фотографировать. Еще один друг говорит о нем: «Он был немного тщеславен в том смысле, что если он что-то сделал, то не возражал против того, чтобы об этом узнал весь мир»[2].
Ученые из TSS с их научными степенями и отсутствием опыта работы на улице не могли не восхищаться Уайтом, обладателем имиджа столь дерзкого парня. В отличие от людей из MKULTRA, которые, несмотря на свои притязания, никогда не занимались практической шпионской деятельностью, Уайт имел опыт работы на ОСС за океаном и, по слухам, собственноручно убил японского агента. Лицо одного из бывших сотрудников TSS осветила озорная мальчишеская улыбка при воспоминании о бешеной гонке по Нью-Йорку и незаконных парковках. Другой бывший сотрудник TSS вспоминает:
Мы были членами общества Плюща, белыми, принадлежали к среднему классу. Мы были наивны, совершенно наивны, а он обладал опытом. Он знал проституток, сутенеров, поставщиков наркотиков. По слухам, он участвовал в ряде перестрелок и захватил героина на миллионы долларов... Это был дикий человек. Я боялся его. Этим парнем невозможно было управлять. Мне было трудно понять, кто кем руководит.
Уайт был крайне противоречивой личностью. Как и следовало ожидать от агента, он усиленно боролся с наркотиками. Однако он умер от того, что любимый им алкоголь разрушил его печень. Он испробовал и наркотики — от марихуаны до ЛСД. В письме к знакомому он говорит: «Временами я чувствовал, что переживаю опыт “по расширению разума”, но это ощущение исчезало как сон немедленно после завершения действия наркотика». Он был чиновником, работавшим в сфере реализации законодательства, и одновременно нарушал закон. ЦРУ использовало его для проведения испытаний ЛСД ради искоренения наркомании, поскольку он соглашался пройтись кованым сапогом по правам других людей — во имя «национальной безопасности». Как заявил еще один из его близких сотрудников, подводя итоги отношению Уайта к работе, «он полагал, что цель оправдывает средства».
«Прагматизм» Джорджа Уайта прекрасно согласовывался с желанием Сида Готлиба испытывать наркотики. В мае 1953 г. после нескольких совместных занятий народными танцами они договорились об общих действиях. В соответствии с принятой в ЦРУ кодировкой, Уайт получил обозначение «подпроект MKULTRA № 3». В соответствии с состоявшейся договоренностью он снял в районе Нью-Йорка Гринвич-Виллидж две соседние квартиры, представившись художником и бывшим моряком Морганом Холлом. Уайт согласился заманивать «подопытных кроликов» на оборудованные с этой целью конспиративные квартиры, давать им без их ведома наркотики и сообщать о полученных результатах Готлибу и другим сотрудникам TSS. Со своей стороны, ЦРУ разрешило Агентству по борьбе с наркотиками использовать свою конспиративную квартиру в работе (а часто и для личных развлечений), если на это время не планировалась работа по заданиям ЦРУ, которое оплачивало все счета, включая расходы на прекрасно укомплектованный бар с алкогольными напитками, что было для Уайта приятной добавкой к окладу. Готлиб сам вручил ему первые 4 тыс. долл. наличными, предназначенные для меблировки квартиры в любимом Уайтом стиле дешевой роскоши.
Готлиб не ограничивал свой интерес к наркотикам. Вместе с другими сотрудниками TSS он хотел испытать предназначенное для слежки оборудование. Техники ЦРУ быстро установили сквозные зеркала и микрофоны, с помощью которых наблюдатели могли производить съемки, делать фотографии и осуществлять звукозапись. «Подслушивающие устройства и двусторонние зеркала работают неважно, поэтому установите их и определите, что работает, а что не функционирует,— дает задание источник из TSS. — Если вы собираетесь устроить человеку ловушку, то ему надо предъявить снимки (улики), звуковую запись. Научившись делать это с комфортом и безопасно, вы сможете перенести технологию за океан и пользоваться ею и там». Этот сотрудник TSS отмечает, что ЦРУ использовало в спальнях на явочных квартирах Европы некоторые устройства, проверенные в операциях с Уайтом.
В течение первых месяцев функционирования явочных квартир Уайт испытывал ЛСД (несколько типов капель) и старое средство ОСС — концентрированную марихуану. Он давал наркотики в пище, напитках и сигаретах, после чего пытался выведывать информацию у своих «гостей»; обычно вопросы касались наркотиков. Иногда из Вашингтона приезжали люди из MKULTRA, чтобы понаблюдать за проведением операций. Одна из записей за сентябрь 1953 г. в дневнике Уайта гласит: «Лэшбрук на Бедфорд Стрит, 81, Оуэн Уинкл и сюрприз с ЛСД — можно смыть». Заместитель Сида Готлиба Роберт Лэшбрук выполнял роль «контролера проекта» по нью-йоркской квартире[3].
Уайт проработал на явочной квартире всего шесть месяцев, когда умер Олсон и руководство ЦРУ приостановило операции с целью их переоценки. Вскоре ему разрешили возобновить работу, но затем Готлибу пришлось приказать Уайту вновь приостановить работу: комиссар от штата Нью-Йорк вызвал Уайта, чтобы тот рассказал о своей роли в деле, закончившемся тем, что после войны губернатор Дьюи помиловал «Лакки» Лучиано. Комиссар задавал вопросы, касавшиеся испытания марихуаны на Дель Грацио, и Готлиб опасался, что могут просочиться сведения о текущих испытаниях, которые проводило ЦРУ. Вскоре миновала и эта буря, а затем, в начале 1955 г., Агентство по борьбе с наркотиками перевело Уайта в Сан-Франциско на должность главного агента. Будучи доволен работой Уайта, Готлиб разрешил ему перенести исполнение аналогичных операций на Западное побережье. Уайт сдал квартиры в Гринвич Виллидж, оставив хозяину наличные «в уплату за возможные повреждения», как было записано в одном из документов ЦРУ[4].
Вскоре Уайт снял подходящую «площадку» (так он всегда называл эти квартиры) на Телеграф-хилл с потрясающим видом на залив, на мост через Золотые Ворота и на Алькатрас. В дополнение к привезенной из Нью-Йорка обстановке он приобрел предметы, которые придали этому дому вид борделя, которым он и должен был стать. Плакаты Тулуз-Лотрека, картина с изображением танцовщицы канкана, фотографии скованных наручниками женщин в черных чулках. Один из агентов, часто посещавший описываемый дом, пишет: «Предполагалось, что это должно было выглядеть богато, но на самом деле обстановка состояла из барахла».
Уайт разместил заказ на установку подслушивающего оборудования в фирме одного из своих друзей, а У.Хокинс, 25-летний умелец-электронщик, учившийся в Беркли, установил четыре микрофона типа DD-4 в виде штепсельных розеток и подключил их к двум магнитофонам F-301, за которыми следили агенты, находившиеся на расположенном рядом «посту прослушивания». Хокинс вспоминает, что в холодильнике Уайта была бутылка с мартини. «Он некоторое время наблюдал за мной, смотрел, как я устанавливаю микрофон, а затем ускользал». Ускользал на свой «наблюдательный пост», который представлял собой портативный туалет, расположенный за прозрачным зеркалом, откуда он мог наблюдать за происходящим с бутылкой в руках.
Конспиративная квартира в Сан-Франциско специализировалась на предоставлении ее проституткам. По воспоминаниям сотрудника TSS, «это происходило до доклада Хайта и до публикации книг “хукеров”. Поэтому нам приходилось идти на улицу и познавать мир. Вначале мы не знали, что такое “джон” или чем занимается “сутенер”». Для изучения преступного мира Сид Готлиб решил послать своего главного психолога Джона Гиттингера.
Джордж Уайт поставлял проституток, но своднические функции в основном делегировал одному из своих помощников по имени Айра («Айк») Фельдман. Это был мускулистый человек маленького роста, рядом с которым даже Уайт со своим ростом 1 м 70 см казался великаном. Фельдман старался действовать еще более жестко, чем его босс. Замшевые туфли, костюм, расклешенные брюки, шляпа с загнутыми полями, кольцо с огромным цирконием, который должен был выглядеть как бриллиант, Фельдман впервые появился в Сан-Франциско под видом деляги с Восточного побережья, желавшего приобрести крупную партию героина. Он использовал проститутку-наркоманку Жанет Джоунз (Jones), законный муж которой утверждал, что Фельдман оплачивал ее услуги героином, чтобы заманивать продавцов наркотиков на «площадку», и помогал Уайту производить аресты.
В качестве главного федерального агента по борьбе с наркотиками в Сан-Франциско Уайт имел возможность вознаграждать и наказывать проституток. Он разработал систему, позволившую ему и Фельдману поставлять Гиттингеру всех «хукеров». Уайт рассчитывался с женщинами определенным числом «расписок». За каждую расписку Уайт должен был расплачиваться услугой. По словам одного из ветеранов MKULTRA, «если полицейский задерживал девушку с клиентом, она давала полицейскому телефон Уайта, которого все знали, с которым сотрудничали, не задавая лишних вопросов. Они отпускали ее, если тот просил об этом. Уайт вел точный учет расписок и знал, какое количество их было у девушки и сколько уже использовано. Деньги не фигурировали, но пять расписок стоили от 500 до 1000 долларов». Не только проститутки пользовались «великодушием» Уайта. Сходную систему он разработал для мелких распространителей наркотиков, которым прощались небольшие нарушения закона в тех случаях, когда сотрудники MKULTRA хотели поговорить «о правилах игры».
Сотрудники TSS хотели узнать все о способах использования секса в шпионаже. Проект, связанный с использованием проституток, превратился в программу для обучения и тренировки при подготовке операций ЦРУ. По утверждению одного из сотрудников TSS, «мы изучали проституток и их поведение... Вначале никто не знал, как их использовать. Как их готовить? Как с ними работать? Как заставить женщину, которая согласна использовать свое тело, чтобы получать от парня деньги, получать от него нечто значительно более важное, например государственные секреты? Ее красота не играет роли: обучение проститутки — не простая задача».
Сотрудники TSS непрерывно пытались совершенствовать свои знания. Они увидели, что часто проститутки выманивали у клиента деньги, предлагая дополнительные услуги при приближении его оргазма. Они предположили, что этот момент может быть одновременно благоприятным для получения секретной информации. Однако тот же источник утверждает, что «в это время парень озабочен исключительно своими гормональными потребностями. Он не думает ни о своей карьере, ни о чем-либо другом». Эксперты TSS обнаружили, что последующий период значительно более пригоден для решения поставленных задач. Другой источник пишет:
Большинство мужчин, посещающих проституток, готовы к тому, что [после акта] она начинает собираться, хочет уйти, снова оказаться на улице, снова начать зарабатывать... Встретить проститутку, желающую подольше остаться, — это настоящий шок для человека, знакомого с их привычками. Большим потрясением для парня, стимулирующим его эго, является ее предложение остаться с ним еще несколько часов... В большинстве случаев это делает его уязвимым. О чем же ему говорить? Не о сексе же, поэтому он начинает говорить о бизнесе. Именно в это время она может нежно «повести» его. Но проституток необходимо этому обучать. Их естественные склонности требуют прямо противоположного.
Люди из MKULTRA много узнали о различных сексуальных предпочтениях. Один из них рассказывает: «В то время мы ничего не знали о сексуальном садизме и подобных вещах. Мы многое узнали о человеческой природе в спальне, стали понимать, что, когда люди жаждали секса, это не всегда означало то, что мы под этим понимали (например, известную «позицию миссионера»)... Мы начали по крохам собирать сведения, которые могли бы пригодиться при проведении операций, однако многому так и не могли найти применения. Но мы учились. Все эти идеи пришли не сразу. Однако на протяжении трех или четырех лет, пока проводилось изучение, некоторые вещи были проверены. Мы отлично ознакомились с поведением проституток... Теперь иногда кажется, что тогда тратились деньги налогоплательщиков на удовлетворение наших тайных потребностей. Я не утверждаю, что, наблюдая за проститутками, мы оставались совершенно равнодушными. Но я говорю, что во всем была цель»[5].
В лучших традициях Маты Хари ЦРУ использовало секретное оружие, хотя, по-видимому, не так часто, как русские. В то время как многие в ЦРУ полагали, что новый метод просто не очень хорошо срабатывал, другие, подобно оперативникам в Берлине в середине 1960-х гг., считали, что проститутки могут быть важнейшим источником информации. Сотрудники ЦРУ в этом городе использовали с большой пользой сеть «хукеров» — во всяком случае, так они уверяли посетителей из центра. Однако при большом проценте католиков и мормонов, не говоря уже о протестантской этике многих высокопоставленных руководителей, для ЦРУ явно существовала черта, за пределами которой побеждала напускная скромность. Например, один из ветеранов TSS говорит, что многие сотрудники отказывались проводить операции с участием гомосексуалистов. Далее он вспоминает случай с офицером КГБ, который часто рассказывал анекдоты, связанные с мальчиками. Источник вскоре понял, что офицер был увлечен мальчиками. Он был слишком хорошо подготовлен, чтобы попасть в ловушку или выдать секреты, но его мог бы вовлечь в компрометирующую ситуацию подросток. «Когда я об этом сказал, мне возразили, что хотя я, быть может, и прав с психологической точки зрения, но данная информация бесполезна, поскольку негде взять 12-летнего мальчика». Этот источник полагает, что если бы русскому нравились мужчины постарше, то американская разведка могла бы провести операцию. «Но идею с участием 12-летнего мальчика они не могли позволить».
После того как сотрудники TSS больше узнали о жизни низших слоев Сан-Франциско, они вышли за пределы явочной квартиры, чтобы испытать различные новинки в общественных местах: в ресторанах, барах, на пляжах. Они пытались давать ЛСД людям из полукриминальных структур, угощая их выпивкой или сигаретами, а затем наблюдали за ними после того, как начинал действовать наркотик. Поскольку ученые из MKULTRA не умели незаметно перемещаться среди своих испытуемых, они порой теряли жертву в толпе, тем самым оставляя в одиночестве человека, находящегося под воздействием наркотика.
В широком смысле терялись все жертвы испытаний. Из политических соображений по приказанию Сида Готлиба записи испытаний не проводились. В 1973 г., когда Готлиб ушел из ЦРУ, он договорился с Ричардом Хелмсом уничтожить те документы, которые они считали единственно уцелевшими. Ни Готлиб, ни кто-либо из участников программы MKULTRA не признались в том, что давали ЛСД испытуемым без их ведома, даже в том, что наблюдали за такими экспериментами. Исключением был, конечно, случай с Фрэнком Олсоном. Смерть Олсона оставила документальный след, находившийся вне контроля Готлиба, поэтому эти документы невозможно было опровергнуть. В остальном Готлиб и его коллеги возложили всю ответственность за проведенные испытания на Джорджа Уайта, которого уже нет в живых и поэтому он не может защитить себя. Одной из причин такого упорного отрицания своей роли со стороны ветеранов MKULTRA являются опасения, что потерпевшие предъявят иски о компенсации вреда, нанесенного их здоровью.
Во время экспериментов никого не беспокоило состояние здоровья испытуемых. На явочной квартире, где в основном проводились эксперименты, врачи присутствовали редко. Время от времени туда приходил д-р Джеймс Хэмилтон, психиатр Стэнфордской медицинской школы, коллега Уайта по ОСС. Целью посещений было изучение обстоятельств и последствий экспериментов с приемом наркотиков без ведома испытуемых, а также изучение нетрадиционного секса. Однако ни Хэмилтон, ни другие врачи не обеспечивали надлежащее медицинское наблюдение. Со своего «насеста» в туалете Уайт мог осуществлять только поверхностное наблюдение за своими одурманенными наркотиками жертвами. Даже опытному врачу было бы трудно справиться с такой ролью. Помимо ЛСД, который, как им было известно, мог вызывать серьезные, если и не всегда роковые, последствия, руководители TSS предоставляли в распоряжение Уайта для экспериментов и более экзотические наркотики, возможно, такие, которые были уже проверены на людях другими исследователями, работавшими на ЦРУ по контракту, а иногда и непроверенные препараты. Один из источников TSS вспоминает: «Если мы опасались испытывать наркотик на себе, то отправляли его в Сан-Франциско». Как говорится в докладе Генерального инспектора ЦРУ от 1963 г., «в ряде случаев испытуемые заболевали на часы или дни; по меньшей мере в одном случае имела место госпитализация. Уайт мог следить за возвращением испытуемых к нормальной жизни, только проводя осторожные опросы. Испытания наркотиков сопровождаются последующими недомоганиями и экономическими потерями».
Генеральный инспектор заметил, что вся программа могла быть скомпрометирована, если бы посторонний врач «поставил правильный диагноз». Таким образом, деятельность команды MKULTRA приводила не только к заболеванию людей. Команда была заинтересована в том, чтобы врачи не могли выяснить истинные обстоятельства событий. Если это и беспокоило Генерального инспектора, он никому не сообщал об угрызениях совести; в то же время он утверждал, что опасается причинить «серьезный вред управлению» в случае публичного разоблачения. Генерального инспектора немного успокаивало только то обстоятельство, что Уайт «поддерживал близкие рабочие отношения с руководством местной полиции, которые можно было использовать в критических ситуациях».
Если бы руководители TSS удовлетворились первоначальными планами использовать в качестве испытуемых людей, относящихся к маргинальным группам, им нечего было бы опасаться полиции. В конце концов Уайт сам принадлежал к полиции. Но, по словам Генерального инспектора, они стали со временем использовать явку для испытания наркотиков «на людях, принадлежавших ко всем слоям общества, высшим и низшим, американцам и иностранцам». Они хотели в конечном итоге получить полную отдачу от проводимых испытаний, а, как им было известно, люди реагировали на ЛСД по-разному, в зависимости от здоровья, настроения и структуры личности. Если руководство TSS планировало заставить принять ЛСД руководителей иностранных государств (например, они планировали применить его на Фиделе Кастро), то они попытались бы дать наркотик человеку, не подозревающему об этом, но максимально похожему на предполагаемый объект. Они использовали явку для «тренировочных прогонов» в промежутках между лабораторными и реальными операциями.
Для «генеральных репетиций» Уайт и поставщик испытуемых Айк Фельдман заманивали людей в квартиру с проститутками. Ничего не подозревающий клиент мог подумать, что приобрел ночь удовольствий, и отправиться в «странную» квартиру. Этот процесс записан в одном из избежавших уничтожения документов ЦРУ. Его автор, сам Готлиб, не смог отказаться от привычки использовать необычную описательную лексику. Для шефа проекта MKULTRA проститутки были «некоторыми личностями, которые тайно передавали этот материал другим людям согласно инструкциям [Уайта]». Уайт обычно платил женщинам 100 долл. из фондов ЦРУ за одну рабочую ночь, и проза Готлиба достигла новых бюрократических высот, когда он объяснял, по какой причине проститутки не расписывались в получении денег: «Вследствие крайне неортодоксальной природы их действий и значительного риска, сопряженного с этими личностями, невозможно требовать, чтобы они давали расписку в получении этих выплат или давали точные сведения о том, каким образом расходовались фонды». Аудиторы ЦРУ должны были улаживать вопросы с погашенными чеками, когда Уайт сам обналичивал их, записывая эти операции под условными обозначениями «Сильный ветер» или, что столь же уместно, «Тайный агент». Программу называли также «Операция “Ночная кульминация”».
Руководители TSS сочли работу конспиративной квартиры в Сан-Франциско настолько успешной, что открыли филиал (тоже под руководством Уайта) на другом берегу залива, на побережье графства Марин[6]. В отличие от квартиры в центре, о которой один из сотрудников MKULTRA говорил, что «в нее можно привести людей на короткий перекур после завтрака», филиал в пригородном графстве Мартин был более приспособлен для экспериментов, требующих относительной изоляции. Там ученые TSS испытывали такие новинки MKULTRA, как зловонные бомбы, порошки, вызывающие зуд, чиханье, средства, вызывающие диарею. Стэнфордский химик Рей Трейхлер из TSS посылал эти раздражающие вещества в Калифорнию, чтобы их испытывал Уайт. Одновременно он посылал такие средства доставки, как механическое метательное устройство, которое могло бросать зловонные предметы на расстояние 100 ярдов, стеклянные ампулы, которые могли быть раздавлены людьми в толпе, тонкую иглу, предназначенную для введения наркотиков в винную бутылку, и покрытые слоем наркотика палочки для помешивания вина.
Сотрудники TSS планировали также использовать явку в графстве Марин для неудавшегося эксперимента, который начался, когда штатный психолог Дэвид Родес и Уолтер Пастернак пригласили туда на вечеринку незнакомых людей из баров. Они собирались распылить ЛСД из аэрозольной упаковки, но погода подвела их. Из-за жары им не удалось надолго закрыть двери и окна, чтобы сохранить в помещении достаточную концентрацию ЛСД. Предвидя неудачное проведение операции, Джон Гиттингер, их коллега по программе MKULTRA (который и привез наркотик из Вашингтона), заперся в ванной комнате и распылил там аэрозоль. Но, как сообщил Родес, наркотик не подействовал на Гиттингера, и вечеринку прервали[7].
Испытания на ничего не подозревающих людях продолжались до лета 1963 г., когда в процессе проверки деятельности TSS Генеральный инспектор натолкнулся на явочные квартиры. Это произошло вскоре после того, как директор Джон Маккоун назначил на должность Генерального инспектора Джона Эрмана[8]. К большому неудовольствию Готлиба и Хелмса, Эрман поставил под сомнение деятельность конспиративных квартир; он настаивал на том, чтобы директор Маккоун получил исчерпывающие сведения об этой деятельности. Хотя президент Кеннеди назначил Маккоуна на должность директора ЦРУ годом раньше, Хелмс, профессионал из профессионалов, и не подумал сообщить своему новому шефу о самых секретных операциях, включая операции на явочных квартирах и планы политических убийств, которые составлялись на базе совместной деятельности ЦРУ и мафии[9]. Получив распоряжение Эрмана, Хелмс — один из самых сообразительных бюрократов в истории чиновничества — решил сам рассказать Маккоуну об операциях на явочных квартирах (вместо того, чтобы дожидаться отрицательного отзыва о них со стороны Эрмана). Затем Хелмс сообщил Эрману, что Маккоун не возражает против экспериментов с наркотиками над ничего не подозревающими жертвами. Будучи смелым и решительным человеком, Эрман подал Маккоуну доклад в письменной форме с рекомендацией закрыть явки. Генеральный инспектор указывал на опасность разоблачения и отмечал, что многие как в ЦРУ, так и вне его считают «манипулирование поведением людей... неэтичным и вызывающим отвращение». В ответ Маккоун отложил принятие окончательного решения и временно приостановил эксперименты на людях без их ведома. В течение следующего года Хелмс, возглавлявший тогда секретные службы, продолжал настаивать на проведении таких экспериментов, подав по меньшей мере три меморандума. Он мотивировал это «сведениями... о советской агрессивности в области секретного применения химических препаратов, что вызывает сильную озабоченность» и заявлял, что «возможности ЦРУ использовать наркотики уменьшаются в связи с прекращением реалистических испытаний»[10]. Для Хелмса программа была важнее риска и этических соображений, хотя он и признавал: «У нас нет ответа на моральный аспект проблемы». Маккоун ничего не предпринимал в течение двух лет. И сама нерешительность директора привела к тому, что программа прекратила свое существование. В 1965 г. руководство TSS закрыло явку в Сан-Франциско, а в 1966 г. — в Нью-Йорке.
Многие годы спустя в личном письме к Готлибу Уайт написал о своей работе в ЦРУ: «Я был незначительным миссионером, даже еретиком, но я работал с увлечением, отдавал работе всю душу. Это было увлекательно! Где еще мог бы американский парень лгать, убивать, обманывать, насиловать и грабить с разрешения и благословения высшего руководства?». Десять лет испытаний с ничего не подозревающими людьми не привели сотрудников из программы MKULTRA к сколько-нибудь значительным прорывам при использовании ЛСД или иных наркотиков. Не были найдены ни «наркотик правды», ни таблетки, усиливающие боевой дух или половое чувство. ЛСД не поставил разум под контроль ЦРУ. Как говорит один из ветеранов TSS, «вначале мы думали, что нашли секретное средство, которое откроет вселенную. Мы узнали, что ресурсы человека значительно превышают предполагаемые».
Однако, несмотря на отсутствие точности и неопределенность, ЦРУ продолжало проводить полевые испытания ЛСД и других наркотиков в рамках программы MKULTRA. В отчете за 1957 г. говорится, что TSS перевела шесть наркотических препаратов из экспериментальной стадии в стадию активного использования. До этого времени оперативники ЦРУ использовали ЛСД и другие психохимические препараты против 33 человек в 6 различных операциях. Руководители управления надеялись при этом дискредитировать подопытных, представив их потерявшими разум, или создать у них такое ментальное или эмоциональное состояние, которое освободило бы их от ограничений и самоконтроля и побудило к добровольному сообщению желаемой информации. ЦРУ постоянно отказывалось сообщать детали этих операций, а источники из TSS, которые довольно свободно говорят о других операциях, заболевают амнезией, когда речь заходит о полевых испытаниях наркотиков. Тем не менее можно утверждать, что ЦРУ установило тесные связи с неназванной иностранной секретной службой при проведении допросов пленных с применением наркотиков, близких к ЛСД. Оперативники ЦРУ принимали участие в этих допросах вплоть до 1966 г. Часто управление проявляло более значительную заботу об испытуемых за рубежом, чем о ничего не подозревающих жертвах в Сан-Франциско, поскольку перед приемом наркотика зарубежные испытуемые проходили медицинское обследование[11].
В процессе указанных операций сотрудники ЦРУ иногда приводили местных врачей, но это вызывалось не заботой о здоровье пациентов. Напротив, роль врача состояла в подтверждении безумия жертвы, которой без ее ведома была введена доза ЛСД или иного наркотика более длительного действия (например, BZ, действие которого продолжается порой более недели и сопровождается буйным поведением). Если врач предписывал госпитализацию или иное лечение, то последствия для пациента могли быть губительными. Жертва испытаний могла пострадать не только от самого переживания, включая госпитализацию в психиатрическую больницу, но и от полученного социального клейма. В большинстве стран даже предположение о наличии психиатрических проблем весьма отрицательно сказывается на профессиональной и личной репутации человека (как отмечает Томас Иглтон, применительно к которому была применена шоковая терапия). Один из ветеранов MKULTRA говорит: «Это старая методика. Вред наносится посредством внесения сомнений относительно деловых и личностных качеств жертвы». Комитет Черча подтверждает, что ЦРУ использовало этот метод по меньшей мере несколько раз с целью уничтожения репутации человека»[12]. Однако секретные службы не часто призывали TSS испытывать ЛСД или другие наркотики. У многих оперативников были практические и этические возражения. Частично с целью преодолеть такие возражения и найти более оптимальные способы использования химических и биологических веществ в процессе тайных операций Готлиб стал в 1959 г. заместителем шефа секретных служб по научным вопросам. Готлиб узнал, что TSS хранила деятельность MKULTRA в таком секрете, что многие практики не имели даже представления о существующих средствах. Он писал, что жесткий контроль за полевыми испытаниями в рамках программы MKDELTA вызвал, возможно, пораженческие настроения среди оперативников, которые опасались, что не получат разрешения или что предлагаемые методы не стоят затраченных на них усилий. Готлиб пытался устранить указанные недостатки, предоставляя оперативникам более полную информацию об арсенале наркотиков и ускоряя процесс согласования. Ему не удалось преодолеть суждение, согласно которому наркотики не срабатывают, ненадежны, а их использование сопряжено с развитием лени и понижением работоспособности. Если бы в рамках программы MKULTRA удалось когда-либо обнаружить, что ЛСД или иной наркотик действительно превращает человека в марионетку, то Готлибу с легкостью удалось бы устранить все противоречия. Правда, Готлиб и его коллеги-исследователи подошли крайне близко к отысканию надежного механизма контроля, но не смогли этого сделать. Нет сомнений в том, что ЛСД проникает в глубочайшие области мозга, способен вызвать бурю чувств — от ужаса до безумия. Но в итоге человеческая психика оказалась настолько сложной, что самый искусный манипулятор, применяя ЛСД, не мог предвидеть все варианты его действия. Он мог использовать ЛСД и другие наркотики, чтобы человек добровольно утратил связь с реальным миром, насчитать несколько временных побед, изменить настроение, восприятие, порой даже верования. У манипулятора были возможности причинить вред, но он не мог одержать окончательную победу над человеческим духом.
[1] Все оперативники и агенты ЦРУ имели клички, под которыми они должны были фигурировать даже в секретных документах. Готлиб был «Шерманом Р. Гриффордом». Уайт получил псевдоним «Морган Холл».
[2] Уайт попал на страницы всех американских газет благодаря случаю, в результате которого им был произведен арест певицы Билли Холидей с предъявлением ей обвинения в употреблении опиума. Чтобы доказать безосновательность обвинения, доказать, что она не употребляла наркотики, певица легла на обследование в один из калифорнийских санаториев, который ей порекомендовал приятель друга, д-р Джеймс Хэмилтон. Жюри оправдало ее. Вмешательство Хэмилтона удивляет, поскольку он ранее работал с Уайтом, испытывая «лекарство правды» для ОСС, и оба были хорошими друзьями. Возможно, Уайт рассматривал свою роль в свете будущего, когда в 1970 г. поведал бравшему у него интервью журналисту, что «получал удовольствие» от преследования преступников. «Для меня это было игрой. Я немного сочувствовал некоторым людям, которых я считал необходимым посадить в тюрьму, с учетом того, что могло произойти с их семьями. Я давал им шанс не попасть в тюрьму, заботиться о своих семьях, если они соглашались снабжать меня информацией, но они упорно отказывались. По их словам, они не хотели становиться предателями».
[3] Несмотря на запись в дневнике Уайта, согласно которой Лэшбрук прибыл на явочную квартиру в Нью-Йорке и столкнулся с «сюрпризом по ЛСД», а также несмотря на наличие его подписей на документах, утверждающих вспомогательный проект, Лэшбрук категорически отрицал на сенатских слушаниях 1977 г., что знал что-либо об испытаниях Уайта. Председатель подкомитета не оказывал на Лэшбрука давления; он также не обращался в Министерство юстиции с требованием возбудить дело о лжесвидетельстве.
[4] Это была одна из многих затрат, которые приводили в ярость аудиторов из ЦРУ, когда они просматривали отчеты Дж.Уайта. Среди прочего были такие счета, как 44,04 долл. за телескоп, счета более чем на 1000 долл. за спиртное, «без указания на необходимость их употребления», а также 31,75 долл. за срочный ремонт машины соседки, которой он нанес повреждение. Последний расход объясняется следующим образом: «Ради обеспечения секретности необходимо было предотвратить расследование со стороны страховой компании».
[5] В 1984 г. Джордж Оруэлл писал о поощряемой правительством проституции: «Простое распутство не играло важной роли до тех пор, пока оно оставалось тайным и безрадостным и касалось женщин низкого социального положения».
[6] В 1961 г. в рамках программы MKULTRA была организована третья явочная квартира в Нью-Йорке, также под эгидой Бюро по наркотикам. В ней распоряжался Чарльз Сирагуза, который, подобно Уайту, был старшим агентом и ветераном ОСС.
[7] Свидетельство Родеса об этом инциденте, договоренность о котором была заранее достигнута со штабом сенатора Эдварда Кеннеди, повлекло за собой появление в вашингтонской газете «Пост» статьи под заголовком «Команда, которая не сумела распылить (наркотик) правильно». Такой подход привел к тому, что общественность восприняла смертельно серьезную программу как шутку, плохо сыгранную компанией бездельников.
[8] Лайман Киркпатрик, долгое время работавший на должности Генерального инспектора, который недавно оставил эту должность, чтобы занять более высокий пост в Разведывательном управлении, узнал об операциях на явочных квартирах непосредственно после смерти Олсона и никогда не возражал против них. В настоящее время его приводят в ужас эксперименты, проводившиеся без ведома испытуемых, но он «не обладал полномочиями, которые позволили бы провести расследование... Я пытался установить допустимые пределы моей деятельности, при которых я мог оставаться на своей должности».
[9] Пытаясь объяснить причины, по которым он решил не информировать директора ЦРУ о связях Разведывательного управления с мелкими преступниками, Хелмс заявил комитету Черча: «М-р Маккоун недавно стал работать в этой системе, и я подумал, что это может ему показаться странным... Это была не слишком благообразная операция». Вероятно, по тем же причинам Хелмс не докладывал Маккоуну о применении на явочных квартирах наркотиков без ведома лиц, на которых они испытывались.
[10] Преследуя свои личные цели, Хелмс умел по-разному рассказывать различным людям об одних и тех же событиях. Мотивируя свои предложения советской угрозой, он побуждал Маккоуна дать разрешение на продолжение испытаний наркотиков без ведома испытуемых, В это же время он писал в комиссию Уоррена, что советские исследования поведения человека не только на пять лет отстают от западного уровня, но и «отсутствуют данные, которые свидетельствовали бы о том, что у советской стороны имеются новые перспективные препараты... которые могли бы оказывать влияние на поведение человека».
[11] Руководство TSS во главе с Сидом Готлибом, отвечавшее за оперативное использование ЛСД за границей, заняло позицию, согласно которой испытание наркотиков без ведома испытуемых не сопряжено с «угрозой здоровью». В 1957 г. Генеральный инспектор Л.Киркпатрик заметил, что «нереалистично» предоставлять Медицинскому управлению право вето на проведение тайных операций, разрешать врачам Разведывательного управления определять угрозу для состояния здоровья испытуемых.
[12] Во время проводившихся мной исследований при написании этой книги многие люди сообщали мне, что были жертвами проводившихся ЦРУ испытаний наркотиков. Я их выслушивал и пришел к выводу, что некоторые из них действительно могли быть жертвами. Трудность принятия правильного решения состоит в том, что любому человеку, объясняющему странности своего поведения воздействием наркотиков или происками ЦРУ, приклеивают ярлык параноика и его история болезни сдается в архив. Нет лучшего прикрытия, чем действия против человека, находящегося на грани безумия. Некий профессор одного из латиноамериканских университетов, придерживавшийся левых взглядов и разоблачавший действия ЦРУ, рассказал, как однажды днем (это было в 1974 г.), когда он один работал в своем кабинете, к нему вошла странного вида женщина и нанесла ему в запястье укол булавкой с маленькой круглой головкой. Почти немедленно он утратил контроль над своим поведением, начал бить стаканы и выплескивать из них воду в лица своих коллег. Далее он сообщает, что его студенты обнаружили ожидавшую у входа в здание машину «скорой помощи». Тогда они тайком вывели профессора через другой ход, отвезли домой, и там он пролежал более недели, переживая эпизоды наркотического «странствия». Он называет это переживание смесью «рая и ада» и содрогается при мысли, что мог бы провести это время в больнице «с санитарами и в смирительной рубашке». Хотя он в конечном итоге вернулся к работе в университете, ему потребовалось несколько лет, чтобы вернуть к себе доверие, утраченное им в тот день, когда он «сошел с ума в своем кабинете». Если в этом принимало участие ЦРУ, то ему удалось нейтрализовать противника.
