Как родственнику репрессированного священнослужителя. мне довелось ознакомиться с одним делом, хранящимся в Архиве Ленинградского ГБ. Останавливаю свое внимание на этом — вобщем проходном деле — лишь из попытки описать систему и методологию подобных дел.
Итак, всем достаточно известно, что клир (особенно монашество) "иосифлян" в Ленинграде всегда подвергался суровым репрессиям. Мы знаем даже особые "пики" арестов — 1928, 29, 30, 32 гг. 17 февраля 1932 даже названо "страстной пятницей русского монашества"[1], что отчасти правильно, ибо в сий день практически все монашество в Ленинграде и обл. было арестовано. В один день началось не менее 100 параллельных дел[2], об одном из коих я хочу поведать. Сие Дело № П-75829 (в 2-x тт.) начато 17.02.1932 и кончено 19.03.1932. Читающему его, на первый взгляд, не вполне ясно, как оно конструировалось. Две его составные части, впрочем, видны, — то так называемые "Братство защиты Александро-Невской Лавры"[3] и "патермуфиевцы"[4]. В первое были зачислены монашествующие, проживающие в Лавре, а к последним — почитатели памяти и могилы на Тихвинском кладбище блаженного схимонаха Патермуфия, жившего в І-й половине ХІХ в.; все же остальные люди привлечены, на первый взгляд, почти необъяснимо.
Первыми по сему делу были арестованы проживающие на территории Лавры монахини быв.Спасо-Иоанновского монастыря (на Карповке), хотя и закрытого, но имевшего устойчивую общину — фактически исключительно иосифлянскую и весьма активную монахини были связными, уставщицами тайных общин, основательницами тайных женских монастырей и т.д.[5] Монахиня Сергия[6] (практически исполнявшая обязанности арестованной игуменьи) показывает: «При насаждении существующих порядков, определяемых преимуществом большинства над меньшинством, я первое время держалась кое-как в той окружающей меня среде, с которой приходилось иметь дело в сов.учреждениях, но, вместе с тем, постепенно нарастала непримиримость к этой чуждой для меня среде, вследствии чего я стала искать выхода. В сов.действительности привлекательности не нашла, а приспосабливаться к ней не в моем характере и поэтому оказалось единственной для меня возможностью приблизиться к церковной жизни. Перестав вовсе служить в сов.учреждениях, я летом 1930 г. приняла монашество, — постригал архим.Алексий[7] в Николо-Феодоровской церкви в Александро-Невской Лавре. Появилось же у меня желание уйти в монастырь примерно в 1927 г., это как раз совпало с таким историческим моментом, когда старый дореволюционный мір получил своеобразную пощечину в виде "Декларации" митр.Сергия, — тогда у старорежимного міра последняя крепость — Церковь — была поставлена под разтерзание. Особенно после пострига я являюсь последовательницей антисергианского церковного течения и всецело приняла ту платформу, которую называют Иосифовской церковной ориентацией". Когда еще не было наше течение разгромлено, я посещала церковь Воскресения-на-Крови. где еще не утрачен дореволюционный церковный уклад. После разгрома. я осталась верной иосифовцам и примкнула к тем лицам, которые группировались вокруг священника Сергия Баташева. Всего нас монахинь — 19 человек»[8]. Другая монахиня — Анатолия[9] заявит: «Мы шли за архиеп.Димитрием[10], который возглавил "старое" течение. После высылки в 1928 г. я нахожусь в Ленинграде и служила в канцелярии Архиепископа, стояла некоторое время за свечным ящиком. Мы благодарны тому, что советская власть стала закрывать церкви, и мы имеем великую скорбь, какой и сказать невозможно. Я говорила завсегда, что "всякая власть от Бога"[11], но в последние времена — время антихриста»[12]. Похоже скажет монахиня Евфросиния[13]: «Я принадлежу полностью к Иосифовской Церкви В другие церкви не ходим, потому что разные толки, — их называем "красными". В отношении сов.власти мои взгляды таковы: ее послал Бог за наши грехи. По Писанию сказано, что наступят такие времена, когда будут закрывать храмы Господни и разрушать, а имущество заберут, — вот это время и пришло»[14]. Не менее жестко мнение монахини Евтропии(15): "Я могу сказать одно: советскую власть ненавижу, ибо раньше Царская Власть — была наша власть, она помогала монашествующим, а сов.власть ненавидит церкви, монастыри, следовательно ясно, — и эту власть мы ненавидим. Я считаю, что сейчас все происходит по Писанию, что приходит антихрист на землю, будет закрывать храмы Божии и изгонять всех верных сынов, — вот сейчас это время и настало. Я принадлежу к Иосифовской Церкви и пока она существовала (открыто неразгромленной], мы посещали ее. В Александро-Невскую Лавру тоже не ходим. потому что там священники считаются красными, Я считаю недопустимым регистрацию храмов и описание церковного имущества"[16]. Такие показания дали почти все монахини и послушницы: очень четкое неприятие "новшеств" и сокрушение в собственных грехах доходило даже до того, что монахиня Саломия[17] скажет: "Я считаю себя грешной, что получила от сов.власти хлебную карточку и покупала продукты"[18]. Вторыми по сему делу арестовали чисто иосифлянских монахов Александро-Невской Лавры, — характерно, что они почти все заявили одно: "Признаю только духовную власть в лице Истинно-Православной Тихоновской Церкви"[19]. В контексте того, что за личности пребывали в Александро-Невской Лавре, интересны слова игумена Гедеона[20]: «После отделения Церкви от государства и с момента появления нового течения в Церкви "обновленчества", я сперва был в обновленческой церкви (вместе с другими монахами), но когда выяснилось, что обновленчество ведет к распаду Церкви, и в частности у нас — монахов были канонические расхождения, то мы — монашествующие священнослужители подали прошение патр.Тихону с просьбой принять нас обратно в лоно "старой" Церкви, какая просьба Тихоном и была удовлетворена. Я в частности среди мірян пользовался большим авторитетом. Исходом нашим из обновленчества в Тихоновскую Церковь много туда ушло и молящихся»[21]. Следующая группа арестованных — валаамские монахи, что жили при Часовне, — все весьма преклонных лет. Их показания довольно однотипны: иеродиакон Парфений [22] — "После революции, видя крушение славной старой России, а вместе и религии, мы вместе с монахом Германом решили уехать обратно за границу, где цветет православие и спокойная монашеская жизнь, но так уехать не удалось, т.к. нам в этом правительство отказало и мы продолжаем жить здесь, не теряя надежды на будущее. Я прошу выслать советское правительство нас за границу, как негодный и враждебный элемент для советского государства"[23]; монах Илиан [24] — "Всего в міре пробыл 34 года и теперь до конца своих дней не отойду от иноческой жизни, т.к. принятие советского строя противно моей совести"[25]. В отличие от лаврских монахов, валаамцы совсем другие люди, вот что, например, показывает о себе архим.Евгений[26]: "Из нашей семьи в монастырь пошли моя старшая сестра Феодосия, пошли еще 2 сестры младше меня: Антонина и Мария, а после пошла моя мать Анна. Все они были монахини в Новодевичьем монастыре в СПб, они уже теперь все умерли. В 1872 г. я стал послушником в Валаамском монастыре и в 1886 г. пострижен в монашество. Через 2 года меня рукоположили в иеродиакона, а в 1891 г. в иеромонаха. В 1898 г. посвящен в игуменство и по распоряжению Синода поехал настоятелем в Николо-Рыхлинский монастырь, где и прожил до 1922 г., в этом году был судим за сопротивление власти за изъятие церковных ценностей и отбывал наказание в течении полутора лет. В 1925 г. приехал в Ленинград и остановился по старой памяти в Валаамской часовне и занял должность временного настоятеля. После был назначен Настоятелем иг.Илья, а я, по старости лет и как инвалид, только остался жить и в очень редких случаях служу. В силу обстоятельств должен покоряться сов.власти, — конечно я против того, что разрушают иноческую жизнь, закрывают монастыри. Лично я подчиняюсь только духовной власти Тихоновской Церкви. Хочу указать, что и отец мой Емельян тоже был иноком и умер в Валаамском монастыре"[27]. Четвертая группа арестованных — уже сергиане — монахи Киевского подворья[28], а вот пятая группа — насельницы Воскресенского Новодевичьего монастыря — чисто иосифлянская. Сия последняя группа — разных возрастов и разного настроения. Послушница Ксения[29] отвечает: "Сама я не монахиня, а послушница и примыкаю к группе митр.Иосифа. Советскую власть я не признаю, потому что притесняет верующих, сажает в тюрьмы, ссылает и т.д. Раньше при царской власти ничего подобного не было. Жилось всем гораздо лучше Сейчас всем даже за деньги нельзя ничего купить, а тогда можно было много. Эту власть Бог послал людям за их грехи. Всё, что написано в Библии, сбывается. В одной книжке, которую нам удалось читать, говорится о том, что наступило ложное царство, на землю пришел антихрист, который будет прельщать людей ложными чудесами"[30]. Другая послушница — Анна на допросе заявит: «Я считаю, что самой справедливой властью является Царская Власть, проводившая все свои мероприятия с соизволения и согласия Православной Церкви, и сам Царь являлся Помазанником Божиим. Советскую власть я не признаю, т.к. она есть власть антихриста, власть самозванная и безбожная. Бог попустил эту власть в наказание за грехи людям, но придет время и Он сметет с лица земли всю эту нечисть, называвшую себя "властью". Сбылись слова, сказанные в Писании, где говорится: "Как скончается Царь Помазанник Божий, на землю придет антихрист и возрастет беззаконие"[31]. — Это мы видели на примере действий сов.власти и, пока она властвует, будут скорби и кровь проливаться на земле Русской. Крестьян грабят, разоряют, насильно выгоняют в безбожные колхозы, а несогласных — ссылают и разстреливают»[32] Так общее настроение сих насельниц можно выразить словами рясофорной монахини Александры[33]: "Факт своего ареста я разсматриваю, как искупление своих грехов пред Богом"[34]. В шестую группу входили исключительно сергиане (священники и міряне разных приходов), а в седьмую группу — монахини [35], арестованные в Вырице 17 марта 1932 — несомненные иосифлянки.
Итак, если с точки зрения чисто информативной вобщем всё ясно, то интерес представляет, как конструировалось сие дело. Несомненно, что люди арестовывались по некоему плану. Уже будучи арестованными, среди них находились предатели, выдававшие всё, что известно, — кто из трусости, а кто — из принципиальных соображений. (Так, например, среди І-й группы выдавала монахиня Иоанна[36] — оказавшаяся тайной иоанниткой[37]; среди лаврских — бывшие обновленцы и аморальные типы[38]; среди Новодевичьего монастыря — послушница Вера[39], сама тайная сергианка[40].) Но между 4-мя различными иосифлянскими группами как бы не прослеживается видимая связь, единственно, что выявляемо — окормление монахинь быв.Спасо-Иоанновского и Новодевичьего монастырей в одном иосифлянском Михаило-Архангельском храме в Коломне, где настоятельствовал свящ.Филофей Поляков[41] — еще в 1930 выявленный, как агент ГПУ[42]. Если следовать за предположением, впервые высказанным А.Красновым-Левитиным, что советская власть в один день пыталась ликвидировать монашество в Ленинграде вообще[43], не взирая на принадлежность к тому или иному течению, то и сие будет правильно формально, лишь отчасти, ибо ликвидировано было полностью легальное иосифлянское монашество, а сергианское и обновленческое всё еще продолжало существовать. (Кстати, даже после 1932 всё еще продолжали существовать открытые иосифлянские храмы!) Утверждается, что вообще было арестовано 318 монашествующих, из них: 40 из АНЛ, 12 из Старо-Афонского подворья, 25 из Сергиевой пустыни, 5 из Киевского подворья, 10 валаамцев, 90 из Новодевичьего монастыря, 16 из Леушинского подворья, 12 из Феодоровского подворья, 8 из Киновии[44]. Однако, по другим данным, было арестовано более 500 монашествующих[45], причем в вышеприведенном списке нет дифференциации, а из 40 монахов АНЛ лишь половина признавала Сергия[46], в Новодевичьем — никто[47], в Леушинском подворье — никто[48], в Феодоровском подворье — половина[49]. История с монахинями, арестованными в Вырице, также достаточно таинственна, ибо они оказались приезжими из Москвы, дали настолько запутанные показания, что ими заинтересовались и, в частности, выяснили, что они имели весьма обширные связи, — например с Сибирью, откуда пришла копия дела разгромленной к/р организации церковников[50].
Наиболее яркими сергианами в деле являются 2 священника — Мироносицкий (умерший после ареста от сердечной недостаточности) и А.Медвецкий. Первый обвинялся, что является руководителем пресловутого "Братства защиты Александро-Невской Лавры", но второй был лояльным сергианином, более того, его неоднократно отправляли к насельницам Новодевичьего монастыря. Стоит отметить, что он, получив срок, явно стал активно сотрудничать с ГПУ — и в концлагере, и на свободе — а с 1943 даже сделал карьеру в Ленинградской Епархии[51]. Особенностями сего дела, как впрочем и других, является то, что арестованные сергиане и обновленцы дают самые погибельные показания на иосифлян и, судя по дальнейшей судьбе первых, начинают активное сотрудничество с ГПУ — в к/л, в ссылке, или на воле, если освобождаются. Но ключевые фигуры того или иного дела в ГПУ уже известны заранее: так, например, дело строится под особое совещание (и более тяжелое наказание) монахини Сергии, послушницы Варвары[52] — обеих из Спасо-Иоанновского монастыря, архим.Феодосия[53] и иеромонаха Симеона[54] — обоих из АНЛ. Общее обвинение — ст.58-10,11, т.е к/р агитация, организация, распространение к/р литературы. Вобщем вышеуказанное дело, хотя и является составной частью общеликвидационного дела в Ленинграде и обл., может показать нам весьма характерные особенности ЧКистской работы. Т.е., если объект работы превышал 50-60 человек, дело разбивалось на несколько дел, секретные агенты указывали ключевые фигуры среди к/р, при арестах выявлялись предатели, коих начинали усиленно разрабатывать, а в делах, полностью связанных с ИПЦ, немалое значение имели сергиане — и в качестве свидетелей, и в качестве обвиняемых, т.к. после (на зоне или в ссылке) начинали также активно работать против своих идеологических противников. Всего по делу проходит ок.60 человек (из них большинство — монашествующие): 13 насельниц быв.Спасо-Иоанновского монастыря (6-х не поймали), 14 монахов АНЛ (5-x не поймали), 10 валаамских монахов, 5 монахов из Киевского подворья, 12 насельниц Воскресенского Новодевичьего монастыря, 3 монахини из Вырицы, 2 сергианских священника, міряне. На следствии скончался 1 человек, 5 человек осуждены к к/л на 3 года, 6 человек освобождены с запретом проживать в Ленинградской обл. на 3 года, все остальные высланы в Казахстан и Ср.Азию на 3 года; 3 человека из ссылки бежали; некоторым разрешено отбывать ссылку вместе.
17 (30) апреля 1995 г.
Обрет. мощей преп. Александра Свирского
МОСКВА
