На вопрос: откуда ведет свое начало иерархия христианской Церкви, кратко и ясно отвечают нам так: «От самого Иисуса Христа и от сошествия на апостолов Св.Духа и с тех пор непрерывно продолжается через преемственное рукоположение в таинстве священства». Разумеется, с высшей, догматической точки зрения, все, что происходит в Церкви великого и святого — все это совершается Христом и Св.Духом. Но на самом деле удовлетворит ли кого-либо тот ответ о происхождении иерархии, который мы привели? Христос иерархии не организовывал: апостолов, ведь, никто не назовет иерархами христианской Церкви; а что касается дня Пятидесятницы, в которую сходил Дух Св., то ни в этот день и ни вскоре после него устроения иерархии произведено также не было. Очень интересно: чем думают доказать мысль о таком происхождении иерархии, какая выражена в приведенном ответе? Единственно следующими словами ап.Павла: «Он (т.е. Иисус Христос) поставил одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова» (Еф.4:11-12). Спрашивается: где же здесь указание на иерархию, как ее обыкновенно понимают? Здесь исчисляются такие лица, которых никто не причислял и не причисляет к лицам иерархическим. «Апостолы, пророки, евангелисты, учители» — что же это за иерархи? Разве существовала когда-нибудь Церковь, которая управлялась бы всеми этими лицами в качестве членов иерархии в точном смысле этого слова? Правда, в числе предстоятелей Церкви в указанном месте ап.Павла упомянуты «пастыри». Допустим, что здесь имеется ввиду какой-либо класс иерархических лиц, напр., хоть епископы. Но в таком случае кто может указать и разъяснить, каким иерархическим чинам соответствуют упоминаемые Павлом «апостолы, пророки, евангелисты, учители»? — Да и сколько же после этого следует насчитывать степеней иерархии и какие они? Из такого памятника, как Διδαχή τών δώδεκα, и из литературы о нем мы знаем, что апостолы, пророки и учители, о которых упоминает ап.Павел и к разряду которых должны быть причисляемы и «евангелисты», к иерархическим лицам не принадлежали и носили на себе так называемые свободные служения. Правда, их нельзя признавать и простыми мирянами, заурядными христианами: они шли рука об руку с правящими классами церковного общества; но все же они не брали на себя обязательства служить известной определенной церковной общине, что входит в понятие иерархического лица — и потому не могли быть этими последними.
В разбираемом нами «ответе» большой вес в вопросе об иерархии дается «преемственному рукоположению в таинстве священства». Не будем пускаться в рассмотрение вопроса: какой смысл имело рукоположение в древности; скажем одно: тем текстом из послания Павлова, которым аргументируется разбираемый «ответ», и в котором речь идет главным образом о харизматических учителях, совершенно исключается «преемственное рукоположение», ибо, за очень редкими случаями, харизматические учители никем не избирались и ни от кого не получали рукоположения. Они были убеждены, что избирал их и управлял ими невидимо сам Дух Святый. Вообще мы должны прямо сказать, что вышеуказанный текст из Послания к Ефесянам о начале или происхождении иерархии ничего не говорит и не может быть утилизован в интересах этого вопроса. Разрешить вопрос о происхождении иерархии поможет нам лишь историческая перспектива, хотя и в этом отношении не следует обольщать себя слишком большими надеждами. Один из главных недостатков «догматического» понимания данного вопроса заключается в утверждении, что иерархия создалась, сформировалась и определилась еще в век апостольский, так что последующим векам оставалось только использовать готовое достояние, не прилагая никаких особых трудов и забот. Не часто можно встречать представление столь неосновательное, как это. В истории ничего не происходит экспромтом. Законы истории проявили свою силу и в настоящем случае.
Начнем с епископата. Апостола Иакова обыкновенно называют первым Иерусалимским епископом, но с этим наименованием несправедливо соединять мысль, что в Иерусалиме раньше, чем где-либо возник епископат и что отсюда это установление перешло в другие страны и Церкви. Иакова мы именуем епископом, применяясь к позднейшему словоупотреблению. На самом же деле, он был епископом Иерусалимским в том же смысле, в каком ап.Петр считается первым епископом Римским. Он был организатором Иерусалимской церкви, каким считается и апостол Петр для Римской церкви, если только сказание о его продолжительном пребывании в столице не есть легенда. Иаков нигде в апостольских писаниях не именуется епископом: да он и не был епископом в позднейшем смысле слова; он стал во главе общины не по избранию от своей Церкви (избрание — характеристическая черта епископской должности), а единственно потому, что он был брат Господень по плоти. Пример деятельности Иакова не имел никакого влияния на появление и развитие епископата. Указание на должность епископа встречается только в посланиях Павла к Церквам и лицам, находившимся среди христианского общества в языческом мире (Флп.1:1; в пастырских посланиях), или же в его речах, обращенных к епископам языческих местностей (Деян.20:28). К сожалению, мы не обладаем никакими фактическими данными для разъяснения вопроса о происхождении епископата. Приходится прибегнуть к предположениям. Вероятно, дело происходило довольно просто. Образовалась, положим, какая-либо христианская община. Нужен был и руководитель для нее. Апостол Христов или какой-либо другой «евангелист» предоставлял общине выбрать из числа обращенных предстоятеля, руководителя и управителя — и вот появлялся руководитель общины, который потом, подобно прочим своим собратьям, получил имя епископа — название это не новое: оно встречалось в языческом мире.[1] Епископ должен был в воспоминание последней Христовой вечери совершать Евхаристию, т.е. литургию (она, вероятно, на первых порах совершалась только во дни воскресные); крестил новообращенных; он возбуждал паству к пожертвованиям и раздавал их бедным, страждущим, странникам, не исключая харизматических пророков; входил в сношения с другими Церквами. Вообще он являлся административным лицом в общине. Но его положение заставляло еще желать многого, чтобы стоять во главе общины. И действительно, епископы, на их счастье, вследствие хода исторической жизни, не остались на той ступени, на какой они стояли сначала. Они стали возрастать в своем авторитете по сравнению с более ранним положением. Но они возвысились не во всех местах христианского мира одновременно: в одних Церквах возвышение епископов произошло раньше, вдруг их позже (первое встречаем в Малой Азии, Сирии, а второе в Египте и на Западе). Тем не менее в середине II в. или несколько позднее этот факт стал несомненным достоянием истории: все епископы этой эпохи возросли в своем значении. Такое возвышение епископата совершилось не путем какой-нибудь узурпации и не было плодом каких-либо деспотических стремлений, как утверждают иногда протестантские теологи, недолюбливающие епископский институт. Ничего такого не замечается. Дело происходило на почве строгой законности и с соблюдением всех правил. Окончили жизнь, переселились в вечность люди, которые оставили после себя богатое наследство. Прямых наследников не оказалось. За отсутствием ближайших родственников, наследство по закону перешло к боковой линии. А такой боковой линией и оказались епископы. Они получили наследство. Вот и все... Такой памятник, как Διδαχή, прекрасно разъясняет — в чем дело. Здесь (гл.15, ст.1-2) заповедуется христианам: «Не показывайте пренебрежения к епископам,[2] они должны почитаться вами вместе с пророками и дидаскалами (т.е. харизматическими лицами); ибо они совершают для вас служение пророков и дидаскалов». Итак, писатель этого памятника требует почтения для епископов на том основании, что они стали исполнять в общине служения пророков и дидаскалов. Другими словами: здесь предписывается оказывать епископам ту честь, которая доныне принадлежала другим лицам — пророкам и дидаскалам. Это значит, что теперь, когда писал автор Διδαχή, епископы стали заменять собой этих последних, приняв на себя их миссию. Так действительно и было. Тот же памятник дает понимать, что в иных местах, в иных Церквах, уже не встречалось пророков (18:4). Отчего же это произошло? Да оттого, что вообще весь класс странствующих апостолов (не учеников Христа), пророков и дидаскалов с течением времени, как мы знаем, начал атрофироваться: он умирал медленной смертью подобно тому, как умирает престарелый человек. Вот наследством от этих-то вымирающих пророков и дидаскалов, и постепенным упадком христианского энтузиазма и воспользовались епископы. Оно перешло к ним, потому что епископы были самыми видными представителями общины, после пророков и дидаскалов (Ibid.15:1). Это было чрезвычайно выгодно для епископского авторитета. Они стали пользоваться таким же почетом, каким доныне пользовались пророки и дидаскалы, эти важные лица, действовавшие во имя Св.Духа. Наследие, доставшееся епископам от пророков и дидаскалов, было очень значительно. Пророки и дидаскалы были проповедниками в общинах, они были наставниками в «правде и знании Господа» (Ibid.11:2). Стать на месте этих пророков и дидаскалов значило занять то видное положение, которое занимали вымиравшие пророки и учители. Эти последние мужи были, как их и называли, глаголавшее слово Божие (Евр.13:7). Теперь же, с исчезновением специфических проповедников, такими должны были сделаться епископы. Они стали возвестителями «здравого слова» (Тит.2:8), чем доныне были харизматические учители. Пророки и дидаскалы, по своей задаче, не были местными проповедниками; они принадлежали многим или всем Церквам, почему и были странствующими. Заняв место этих лиц, сами епископы, таким образом, являлись вождями не одной своей Церкви, а подобно харизматическим учителям, представителями всей Церкви. Положение вещей, совершенно независимо от личной воли епископов, создавало условия очень благоприятные для развития их авторитета. Они стали учить в Церкви, как доныне это делали пророки и дидаскалы. Но спрашивается: разве раньше этого времени епископы не учительствовали в Церкви? Ап.Павел в Пастырских посланиях требует от епископов учительности (1Тим.3:2; Тит.1:9), но последующая Церковь не настаивала на проявлении этого качества. Это и понятно: институт апостолов, пророков и дидаскалов, который существовал такое продолжительное время с его миссией «глаголать слово Божие», т.е. учить христиан, делал не столь настоятельной потребность в учительности епископата. Памятник Canones ecclesiastici, рисующий положение Церкви конца II в., говоря о требованиях по отношению к епископу, замечает: «Если епископ безграмотен (άγγράμματος), то он должен быть, по крайней мере, кроток» и т.д.[3] Подобного же рода заметку находим в так наз. Постановлениях апостольских, где говорится: «Да будет епископ, если возможно, обучен, а если он будет безграмотен (άγγράμματος), то да будет» и проч. (Кн.II, гл.1). Примеры епископов, не имевших никакого образования, неучей, очень нередки в древнейшей Церкви.[4] Следовательно: если волею судеб епископы, будучи поставлены на месте пророков и дидаскалов, с тем вместе начинают новое для них дело — учить народ, то в этом факте нет ничего удивительного и спорного.[5] К сожалению, мы мало знаем таких епископов, которые носили бы на себе ясные следы той перемены в положении епископов, о которой у нас речь. Но, однако же, мы не лишены возможности привести пример двух епископов II в., которые жили на рубеже, отделяющем Церковь с пророками и дидаскалами от Церкви, в которой место этих лиц в известном отношении только что занято епископами. Имеем в виду двух малоазийских епископов II в.: Поликарпа Смирнского и Мелитона Сардийского, о которых дается понимать в источниках, что они (по терминологии Διδαχή) «исполняли служение пророков», хотя они, несомненно, были епископами; о Поликарпе даже замечено, что он был не только пророком, но и дидаскалом (Евсевий. Церк.ист. IV, 15; V, 24).
Итак, епископы, заняв место прежних пророков и дидаскалов, усвоили важное отличие в сравнении с тем, чем они были до сих пор. Они стали вождями христианских обществ в учении. С этих пор, приблизительно с конца II в., первым предикатом епископского звания стало учительство. Постановления апостольские, определяя признаки епископа, на первом месте ставят: он есть «служитель слова» (II, 26).[6] Вместе с тем епископы в качестве наследства от прежних пророков и учителей получили и многое другое, весьма существенное. Если впоследствии епископы стали называться «первосвященниками» (Ibid. II, 19), то это есть наследие после пророков, которым было усвоено это имя.[7] Если с конца II в. начинает упоминаться кафедра епископов (и пресвитеров),[8] то можно утверждать, что это та самая кафедра, на которой первоначально восседали пророки и дидаскалы.[9] Если в памятниках часто упоминается о начатках (Постан.апост., Правила апостольские, Ориген),[10] как нормальной принадлежности епископа, то из Διδαχή мы знаем (гл.13), что начатки ранее назначались для вознаграждения пророков. Вот и инвентарь того наследства, которое получили епископы, за смертью пророков и дидаскалов.
Заметим, что все эти определения епископской должности, какие мы перечислили и разъяснили выше, сами по себе, быть может, не абсолютно новы: они — explicite или implicite — были уже даны в Пастырских посланиях, но только они раскрывались путем жизненного развития в течение истории и получили здесь — с постепенностью — свой должный смысл. С указанным наследством епископат вскоре достигает той высоты, на какой он и остается в истории Церкви.
Теперь попытаемся, на основании имеющихся в нашем распоряжении скудных данных, представить себе тот исторический процесс, через который прошел епископат, чтобы сделаться тем, чем он есть. Процесс этот показывает, каким образом епископский институт, обладая сначала второстепенным и даже третьестепенным значением в церковной общине, наконец, стал во главе этой последней. Ап.Павел в Послании к Коринфянам (около 57 г.) говорит: Иных Бог поставил в Церкви, во-первых, апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки (1 Кор.12:28). Если здесь под именем лиц, которым принадлежит управление (κυβερνήσεις), станем понимать таких предстоятелей Церкви, которые потом получили наименование епископов, как делают лучшие комментаторы этого апостольского места (Гарнак), то для нас открывается, что около 57 г. епископы стояли очень невысоко на лестнице церковного предстоятельства. Они стояли не только ниже харизматических учителей, но и двух-трех классов лиц, обладавших особенными, чрезвычайными дарованиями; они, можно сказать, отнесены апостолом не более, как к третьему разряду церковного чиноначалия. Спустя пять лет после этого, тот же апостол в Послании к Ефесянам дает новый список церковных предстоятелей, более краткий (потому что в нем не упомянуты лица, обладавшие чрезвычайными дарованиями), и в этом перечне «пастыри», под которыми будем понимать епископов, занимают второстепенное место, после трех степеней харизматических учителей (Еф.4:11). Положение дела, в общем, осталось без перемены.[11] Затем в истории нашего вопроса замечается большой пробел. Обращаемся к середине II в. В так наз. «Учении двенадцати апостолов» церковное предстоятельство представлено в яркой и довольно полной картине. Первое место отводится здесь известным харизматическим учителям (гл.11:13), а второе по ним — епископам с диаконами (гл.15). Видно, что удержались еще порядки апостольского времени (так было, вероятно, в Египте). Нормирующим началом, по этому памятнику, представляются в Церкви харизматические учители: не харизматические учители берут пример с епископов, а епископы с этих последних, ибо они заслуживали уважения, как лица, подражающие (исполняющие) служению пророков и дидаскалов (ХV, 1-2). Но в то же время, когда появился памятник «Учение 12-ти» или даже ранее того, в важнейшей из церквей — Римской замечается сильное течение, очень неблагоприятное для харизматических учителей и выгодное для епископата. Имеем в виду эпоху написания книги «Пастырь» Ермом. Правда, в этом сочинении, когда перечисляются лица, составляющие церковное предстоятельство, первое место, по обычаю, отводится харизматическим учителям, а уже после них упоминается епископ с диаконом («Подобия», IХ, гл.25-27); но, с другой стороны, ясно открывается, что лучшая пора харизматических учителей невозвратно прошла. Ерм приписывает много непохвального пророкам, он находит в них «дух земной, легкомысленный, лишенный силы». По Ерму, пророки, «будучи суетными, суетно и отвечают суетным людям». Он даже ставит им в вину, что они «желают иметь председательство» («Заповеди», ХI). Им, как видим, отказывают в том, на что они имели право — быть впереди других, находиться во главе прочих. Мало того: в некоторых случаях, когда Ерму приходится одновременно говорить о епископе и харизматическом учителе, этот писатель, несогласно с обычаем, епископу отводит высшее место в сравнении с харизматическим учителем («Видения», III, гл.5). Видно много признаков, что в это время в Риме, и может быть вообще на Западе, честь и слава харизматических учителей блекнут и уменьшаются, а авторитет епископата растет за их счет. Епископы восхваляются за то, что «живут всегда непорочно» («Подобия», IХ, 27). Видимо, пришел конец для харизматических учителей, и главным образом для пророков.
После этого о них нет речей в том роде, как это видим в «Учении 12-ти». Canones ecclesiastici знают епископов, пресвитеров, диаконов, но молчат о пророках и дидаскалах. Значит, в конце II в. на Востоке они уступили свое высокое место епископам. В «Правилах Ипполита» нет ни слова о пророках и учителях. Значит, в конце II и начале III в. на Западе или уже забыли, или начали забывать о них. Во главе общины, по «Правилам» Ипполита, стоит епископ с прочими иерархическими лицами. Переворот совершился. «Первые стали последними». История не знает пощады!
О происхождении диаконата наша речь будет коротка. Обыкновенно думают, что диаконат возник в Иерусалимской церкви, ранее всех других иерархических степеней. Мы не разделяем этого воззрения. Когда утверждают, что диаконат возник в Иерусалиме, тогда ссылаются на известную историю избрания апостолами семи мужей, которые должны были заменить апостолов при раздаче пособий бедным из церковного достояния (Деян.6:1-5). Но если мы рассмотрим, когда это было и сколько продолжалось, то увидим, что служение этих «семи» в целях «ежедневного раздаяния потребностей» продолжалось очень короткое время. Нужно помнить, что в Иерусалиме сделана была попытка устроить христианскую общину на началах общения имений (коммунизм). Вот при этом-то случае и понадобилось избрать семь мужей, которые должны были сделаться главными распорядителями при раздаче всего нужного лицам нуждающимся. Как скоро по сошествии Св.Духа введено было общение имений в Иерусалиме, мы не знаем; но во всяком случае оно длилось недолго. Через пять лет, по сошествии Св.Духа, воздвигнуто было гонение на христиан со стороны иудеев, причем христиане должны были временно покинуть Иерусалим; когда же они снова возвратились в город, а это произошло в том же году, общение имений не восстановилось, коммунизм окончился. С этим вместе закончилась и миссия семи «пещися о раздаянии потребностей». Далее, как видно из книги Деяний (гл.8), например, один из них, Филипп, действует, как могущественный харизматический учитель, а не как диакон. К разряду харизматических лиц следует вообще относить этих семь мужей. Посмотрим, как описывается в книге Деяний (6:3) один из семи — Стефан: он «исполнен (был) силы и веры, совершал великие чудеса и знамения в народе». Это уж не диакон, а лицо «апостольского» достоинства. При этом нужно помнить, что указанные семь мужей в книге Деяний не называются диаконами. Название диаконов приписано им совершенно произвольно в позднейшее время. Диаконы, по нашему глубокому убеждению, появились впервые там же, где появились и епископы: не в Иерусалимской церкви, а в Церквах, образовавшихся из обращенных язычников. Так, без сомнения, и было. По всем источникам, диакон является ближайшим и постоянным сотрудником епископа. Он разделял в древности все функции епископа: он участвовал в богослужении, совершаемом епископом, помогал материально бедным, посредствовал в сношениях между епископом и другими Церквами и пр. Епископ не мог обходиться без диакона. Возникновение епископата само собой вело к появлению диаконата. Диакон был младшим братом епископа. В древности какая-нибудь небольшая община могла не иметь пресвитеров, но без диакона обойтись она не могла. Св.Епифаний, епископ Кипрский, пишет: «Где (в какой-либо общине) не оказывалось человека, достойного епископства, там место оставалось без епископа; где же была нужда и были люди достойные епископства, там поставляемы были епископы. Если народа было немного и из них некого было ставить во пресвитеры, то довольствовались одним местным епископом. А без диакона епископу быть невозможно», — заявляет св.отец.[12] Следовательно, если диаконат есть необходимое восполнение епископата, то он и мог возникнуть там, где впервые появились епископы. А так как епископы впервые появились, как мы знаем, в странах языческого мира, то там же нужно искать и первых христианских диаконов, например, в Македонии (в Филиппах. См.: Флп.1:1) и в Малой Азии (Пастырские послания).
Такова была первая стадия развития диаконата. Все обещало ему блестящую будущность. Но не так было на деле. Дальнейшее развитие диаконата не было благоприятно для него. Вместо того чтобы расти, он стал умаляться. Как мы уже знаем, с течением времени епископы высоко поднялись, но диаконы не последовали за ними, а остались далеко позади. Отчего это зависело? Исторический процесс не дал диаконам ничего из того, чем воспользовались епископы. Имеем в виду наследие, оставшееся от так наз. харизматических учителей (пророков и пр.). Этим наследием воспользовались епископы, на долю же диаконов ничего не пришлось. Как скоро это наследство миновало диаконат, диаконы мало стали походить на епископов, потеряли сродство с ними и вследствие того отторглись от близкой связи с епископатом. Они сильно отстали в развитии от епископата.[13] Причин такого явления набиралось немало. Во-первых, епископы с исчезновением харизматических учителей, ввиду потребности времени, сделались истолкователями слова Божия и христианского учения с церковной кафедры. А это намного возвысило их авторитет. Примеру епископа, хоть и не скоро, последовали пресвитеры. Что же касается диаконов, то они остались в стороне от этой функции в первые три века, от каких бы причин это ни зависело. Таким образом, диакон отрывался от епископа, уступая место другим лицам. Ясно, что диаконам оставалось только занять следующее, низшее место. К указанной причине присоединились и другие. Епископов стали уподоблять ветхозаветным первосвященникам, пресвитеров — священникам, а диаконов — левитам (Постан.апост. II, 25, ad fin). А так как левиты имели второстепенное церковное значение, то подобная аналогия повела к уничижению самого диаконата. От таких-то и подобных причин произошло то, что диаконы не возвысились вместе с поднятием значения епископа, а принуждены были занять свое скромное место на иерархической лестнице.
Обращаемся к вопросу о происхождении пресвитерства. Кто такие были пресвитеры первоначального христианства? Под понятие пресвитеров тогда подходило много классов людей. Пресвитерами назывались старцы, принявшие христианство в зрелых летах, христиане, давно принявшие христианство и состарившиеся в исповедании новой религии, все вообще первообращенные в какой-либо общине христиане, люди влиятельные в этой последней (достаточные благотворители). Могли называться почетным именем пресвитеров и все лица, исполнявшие определенные церковные обязанности или, иначе сказать, лица должностные в христианской общине, например, епископы.[14] Ввиду того, что под понятие пресвитеров подходило много лиц в данной христианской общине, на первохристианском языке употребление слова «пресвитер» в единственном числе почти не встречалось, оно употреблялось большей частью во множественном числе. Это и понятно. Пресвитеры выступают на сцену тогда, когда нужно было подать совет или вынести определенное решение. Пресвитеры составляли коллегию, которой принадлежало решение какого-либо трудного вопроса в Церкви, она выступала, когда нужно было произвести суд, подать нужный совет и т.д. Пресвитерству больше всего принадлежала дисциплинарная часть в церковном управлении. Само собой понятно, что пресвитеры не были избираемы общиной и не были назначаемы кем-либо на эту должность. Пресвитерство, как видно из книги Деяний, впервые в определенной форме появилось на иудейской почве и в самом Иерусалиме, на первых же порах христианской Церкви здесь (Деян.11:30). Пресвитеры составили из себя нечто подобное иудейскому синедриону, после того как христиане выделились из состава иудейского народа и образовали самостоятельную религиозную общину. Привычка видеть во главе своей прежней общины синедрион побудила христиан из иудеев завести у себя подобие синедриона. Так мог возникнуть иерусалимский пресвитерий. Что касается самого этого названия, то книги Нового Завета, можно сказать, испещрены наименованиями «старцы», «старейшины», а поэтому нет ничего удивительного в том, что передовые лица христианского общества в Иерусалиме получили это имя. Можно утверждать, что из общего числа иерусалимских пресвитеров некоторые принимали на себя чисто церковные функции, например, молитвенное помазание больных (Иак.5:14). В этом случае они получали наименование «церковных пресвитеров». Но участвовали ли они, эти церковные пресвитеры, в общественном богослужении апостольского времени — мы не знаем. Таких свидетельств нет. Во всяком случае, с несомненностью можно полагать, что церковное пресвитерство впервые появилось на почве иудейско-иерусалимской. Возможное дело, что этому сильно содействовало обращение «многих» иудейских священников в христианство (Деян.6:7). Быть может, они-то и составили первых церковных пресвитеров? Из Иерусалима этот институт легко и удобно мог распространиться по христианскому Востоку. В Пастырских посланиях можно уже находить следы церковного пресвитерства (1Тим.5:1), хотя наряду с этим здесь говорится и о пресвитерах-епископах (Тит.1:5-7), и пресвитерах-старцах вообще (Тит.2:2). Как явление иудео-христианского характера, институт церковного пресвитерства особенно успешно прививается в Сирии, Малой Азии, вообще на Востоке. Медленнее — на Западе. Во времена мужей апостольских подобного рода пресвитерство является прочно утвердившимся в Сирии и Малой Азии. К сожалению, мы не имеем в свидетельствах мужей апостольских определенного указания[15] на то, участвовали ли пресвитеры этого времени в общественном богослужении, в качестве непременных совершителей его. Пресвитеры этого времени действуют коллегиально и единодушно, но яснее всего обозначаются лишь судебные и дисциплинарные их функции. Как пресвитеры этой эпохи достигали своей должности — остается неясным. Вероятно, их избирал и поставлял епископ; участие народа в выборе пресвитеров не видно.
Когда пресвитеры получили свое главное отличие активно участвовать в общественном богослужении — не знаем. Во всяком случае, судя по содержанию памятника Canones ecclesiastici, можно утверждать, что в конце II в. пресвитеры обладали этим правом; в предстоянии епископа, они уже принимали деятельное участие в совершении Евхаристии. Так было на Востоке. Из «Правил» же Ипполита открывается, что или в конце П в., или в начале III, пресвитеры и на Западе в предстоянии епископа активно могли участвовать в совершении литургии (случалось даже, что они в это время служили литургию и без епископа).
Вот и все, что мы можем сказать о развитии пресвитерата в I-II вв. Еще должно было пройти немало времени, прежде чем пресвитер сделался в полном смысле слова помощником епископа, его alter ego. В течение первых двух веков пресвитеры не имели ни права, ни обязанности поучать с церковной кафедры христианским истинам; они не могли самостоятельно совершать богослужение ни в городе, ни в селе: каждый раз они должны были получать для этого особое разрешение от предстоятеля Церкви. Тогда еще не было ни независимых приходов в городах, ни сельских церквей. Паствы у пресвитера не было. Пастырем считался только епископ. Пресвитерий состоял при нем в качестве совета и свиты. Эти права, каких не было у пресвитеров I-II вв., они приобретают постепенно. Но раскрытие этого вопроса выходит за пределы нашей задачи.[16]
[1] Подробнее о епископах в языческом мире см.: Bruders. Die Verfassung d.Kirche von den ersten Jahrzehnten d.apostolisch. Wirksamkeit an bis zum Jahre 175. Mainz, 1904. S.360, 363 (католическое произведение).
[2] Правда, в указанном месте «Учения 12-ти» наряду с епископом упоминается и диакон, но последующая история своим течением отторгла диаконат от епископата.
[3] Harnack А. Die Quellen der apostolisch. S.10.
[4] Нам известно немало поразительных примеров совершенной необразованности епископов (Лебедев А.П. Духовенство древней Церкви. С.280). Правда, эти примеры относятся к III в., но тем печальнее, конечно, было положение епископата в указанном отношении ранее, во II в.
[5] Интересно, что по известию историков даже в IV в. римские епископы не имели обычая проповедовать в церкви. См.: Cassiodori. Historia tripart. Lib.IХ, сар.38-39.
[6] Сирийская дидаскалия очень определенно теперь указывает: в чем должно было выражаться «учительство» епископа в III в. См.: Die Sirische Didascalia — von Achelis. Leipz., 1904. S.154-157.
[7] «Они (пророки) первосвященники ваши» — Учение 12-ти, ХIII, 3.
[8] Graddus sacerdotii — cathedra doctoris (Ориген). Это и другие свидетельства указаны у Harnack'a: Die Lehre der Zwölf. S.155.
[9] О кафедре пророка говорит Ерм. «Заповеди». ХI, 1.
[10] Подробнее см.: Лебедев А.П. Духовенство древней Церкви. С. 402-403.
[11] В Пастырских посланиях почему-то нет речи и места для харизматических учителей, что в настоящем случае было бы для нас очень важно.
[12] См.: Св.Епифаний Кипрский. О ересях. Ересь 75, гл. 4 (в русском переводе творений его, 7.5). Правда, Епифаний — писатель IV в., но он не стал бы сочинять небылиц.
[13] Canones ecclesiastici уже ясно помещают диакона ниже пресвитера. См.: Harnack А. Die Quellen... S.57.
[14] Bruders. Die Verfassung der Kirche. S.380,382,384.
[15] Лебедев А.П. Духовенство древней Церкви. С.61-65.
[16] См., впрочем: Лебедев А.П. Дуxовенство древней Церкви. С.158-170.
