Что, если бы мудрости человеческой самой предоставлено было начертать план явления на земли великого Посредника между землею и небом? Не потщилась ли бы она удалить от колыбели Божественного Отрочати всякое неудобство и бедность? Не почла ли бы за долг окружить происхождение его на свет знамениями и чудесами, славою и велелепием? — Но Премудрость Божия поступила другим, противным образом. И мы увидим знамения и чудеса, но токмо те, кои были, так сказать, неизбежны при столь чрезвычайном событии, каково явление во плоти Сына Божия; первее же всего увидим бедный вертеп и ясли, пелены и слёзы; всё прочее — звезда и восточные мудрецы с дарами, самые хвалебные хоры Ангелов суть токмо, — смеем сказать, — второстепенные черты в сей Божественной картине. Памятуя сие, мы должны, братия мои, искать в рассматриваемых нами событиях величия не внешнего, земного и чувственного, а внутреннего, духовного, того величия, которое состоит в отвержении всего великого и славного по суду и понятиям мира суетного. Божественное величие сие откроется здесь в таком избытке, что самое пламенное воображение не в состоянии обнять его всецело.
Уже приближалось время, определённое законом естества, в которое имел произойти на свет Творец естества. Но святая чета обитала в Назарете, месте жительства Иосифова, а обетованному Спасителю мира надлежало родиться в Вифлееме, ибо Пророк, за пять веков, в слух всего народа иудейского изрёк: И ты Вифлееме, доме Евфрафов, ни чим же меньши еси во владыках иудовых; из тебе бо изыдет вождь, иже упасет люди моя Израиля. Славному пророчеству сему необходимо надлежало исполниться, но как? — Сказать Иосифу, что бы он с Пресвятою Девою шёл теперь в Вифлеем? — Это было бы всего удобнее; но такое исполнение пророчества было бы не столько исполнение, сколько приспособление к пророчеству: так может действовать человеческая мудрость, а не Божественная; — и Провидение избрало другой путь, Его достойный. Иудея имела в это время и своего Царя, Ирода; но подобно многим другим странам зависела от верховной власти Рима. И вот, Римскому Кесарю — Августу пришло на мысль — велеть сделать перепись всей подвластной ему вселенной. Без сомнения, владыка Рима имел для сего свои причины и побуждения, — может быть, очень умные и основательные, может быть, очень неумные и неосновательные; как бы то ни было, только повелением Августа о переписи открывалась вся удобность к тому, что древнее пророчество о рождении обетованного Избавителя в Вифлееме могло исполниться теперь во всей силе, без малейшего нарушения свободы человеческой.
Благоговея пред сим распоряжением Премудрости Божией, не оставим однако же, братия мои, вместе с тем приметить здесь и новую, поучительную черту самоуничижения будущего Искупителя человеков. Ибо что должно последовать в отношении к Нему в следствие переписи Римской? — Имя Иисуса, сладчайшее и достопокланяемое имя, пред величием коего, по свидетельству Апостола, преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних (Фил. 2:10), будет от самого рождения записано в число подданных Кесаря, наряду с именем последнего из сынов Израилевых. Гордый владыка Рима не удостоится конечно и взглянуть на списки имён, присланные из иудеи; но те, кои были приставлены к делу о переписи, не раз могли читать в них, что в Вифлееме, у одного из потомков Давидовых, именем Иосифа, промыслом древодела, есть осмодневный сын, именем Иисус... Да послужит сие к утешению тех, кои всю жизнь не имеют другого названия, кроме слуги и раба: это первое из титл, кои принял по рождении Сам Сын Божий. А те, кои при самом рождении обременены титулами и отличиями, да научатся из примера Спасителя своего, не полагать в них своего величия, а искать его в бескорыстном служении Богу и ближним.
Поелику у Евреев был обычай вести народные переписи по коленам, племенам и родам, а всякие колено, племя и род имели свои определённые города и места праотеческие, то повеление Кесаря о переписи привело в движение всю Иудею. Идяху, — говорит Евангелист, — вси написатися, кождо во свой град. Св.Иосифу посему самому надлежало отправиться в Вифлеем, фамильный город Давида, коего он был потомком. Мария, как жена, кои не подлежали переписи, могла, по-видимому, оставаться дома, — сего требовало самое положение её, — но она была, по свидетельству предания, последняя в своём роде, не имела ни братьев, ни сестёр, а таковые, яко наследницы имени и всего рода отеческого, подлежали переписи наравне с мужами. Таким образом и Марии, несмотря на её состояние, надлежало оставить мирный кров домашний, и идти в Вифлеем, чтобы записать своё имя в список подданных Кесаря. Взыде же и Иосиф от Галилеи, из града Назарета, во Иудею, во град Давидов, иже нарицается Вифлеем, зане быти ему от дому и отечества Давидова, написатися с Мариею, обрученною ему женою, сущею не праздною (Лк. 11:4-8).
Сущею не праздною, то есть, как бы так говорил Евангелист: «Хотя она была не праздна, хотя по сему ей лучше бы оставаться дома, так как путешествие в Вифлеем сопряжено было для неё с крайним неудобством». Может быть Св.старец утешал себя на сём пути мыслию, что пребывание его в Вифлееме не будет продолжительно, и он, воздав Кесарева Кесареви, успеет возвратиться в дом для воздания Богови, яже Божия. Но скоро ли могла дойти очередь в переписи до бедного древодела Назаретского, который, хотя и вместе с нареченною женою своею происходил по прямой линии от Давида, не имел другого отличия, кроме старческих власов, и внутренней, единому Богу доведомой, чистоты души и сердца? — Посему егда быша тамо, исполнишася дние родити ей.
Исполнишася дние. — Как бы уже ни одним днём не могло быть отстрочено то, что не одним, а многими днями отсрочивается иногда для прочих сынов человеческих! С такою точностию начинает исполнять все законы природы человеческой Тот, Кто грядет вознаградить и искупить своею правдою нарушение всех законов, всеми человеками. Закон общества хочет, чтобы имя Его, еще не рождённого, внесено было в перепись Римскую: и вот, Он — в Вифлееме, вместе с нареченным Отцом и Материю не праздною! Закон природы требует, чтоб младенцы, зачатые во утробе, происходили на свет по девятимесячном плодоношении: и вот, Он исходит на свет тотчас, егда исполнишася дние родити.
По крайней мере, Матерь Сына Божия будет иметь теперь в Вифлееме всё спокойствие и удобство, так необходимые в то время, егда исполнишася дние родити! — Какой-нибудь из старейшин иудейских поспешит представить свои чертоги в убежище и Матери обетованного Мессии? Тем паче, какой-либо священник Вифлеемский будет молить о том, чтобы его дом освятился и прославился рождением великого Царя? Нет, о сём рождении не должны ведать ни старейшины, ни священники, никто, кроме Матери и нареченного Отца. Значит оно произойдёт там, куда пристают все путешественники? — Ах, Св.старец и Мария рады были бы и такому месту, как оно ни шумно теперь и не беспокойно; но Иосиф обошедши уже все подобные места в Вифлееме, и ни в одном из них не нашлось пристанища: всё занято и наполнено народом! — Кто же примет под кров свой Деву и старца? Кто даст место — рождения Сыну Божию? Никто! Во обители не бе места има. Явится по крайней мере какой-либо Ангел и укажет путь к вертепу и яслям; ибо и подобные места неизвестны тем, кои не были жителями Вифлеема, а пришли в него случайно? Нет, и Ангелы возвестят, прославлят рождённого, но не окажут видимой услуги при рождении Того, кто Сам пришёл послужить всем. — Ужели же в таких чрезвычайных обстоятельствах Св.чета будет предоставлена самой себе?.. Да, братия, она была предоставлена теперь самой себе, — да разумеем, до какой чрезвычайной степени простирается самоотвержение Сына Божия, при самом явлении Его в нашей бедной плоти, и след. до чего может простираться испытание тех, кои желают быть подобны Ему в уничижении и страданиях, дабы войти потом с Ним и в славу Его.
Старче святый и праведный! Остаётся снова действовать тебе одному: собери последние силы свои и поищи ещё необходимого для Девы пристанища, хотя окрест Вифлеема: между тварями разумными нет его; может быть найдётся между неразумными... В самом деле, недалеко от Вифлеема, среди каменных скал, его окружающих, находилась одна пещера, в коей пастыри со стадами своими имели приют от бурь и непогод. Для сей же цели внутри пещеры высечено было в стене углубление, служившее вместо яслей для животных. В сию-то пещеру, и то, вероятно, после долгих и трудных исканий старца, — уклонилась теперь святая чета для пристанища! В сих-то яслях благоволил возлечь Тот, который имеет престол небо и подножие землю, и на коего не могут взирать Херувимы и Серафимы.
О, братия мои, прекратим всякое слово, оставим на время всякое размышление; станем в духе у сих яслей, и повергнемся всем существом своим пред Тем, кто возлежит в них!.. Слава, вечная слава беспримерному снисхождению Твоему, Божественный человеколюбец! Пелены Твои драгоценнее для нас всех Царских украшений Давида и Соломона; ясли, в коих возлежишь Ты, стократ священнее храма иерусалимского. Ибо что там теперь в сём храме? Одни праздные символы Твоего пришествия и Твоего великого служения; а здесь, в этой пещере и яслях — спасение всего мира. Чем больше скрываешь Ты Своё величие под кровом смирения, тем более мы чувствуем бесприкладную Твою любовь к нам, и желание подражать Тебе, Божественному младенцу. Да померкнут пред нами все обманчивые светила суетного величия земного, да не будет нам высшей похвалы, как точию хвалитися яслями и Крестом Твоим; да соделаемся кротки, смиренны, нищи духом, ничто же имуще в мире, яко же был Ты, от начала до конца Твоего пребывания между нами!
Невзирая на всю скудость и стеснённость положения Св.четы с Божественным младенцем в пещере Вифлеемской, тот однако же уклонился бы от истины, братия мои, кто бы подумал, что такое положение было чем-либо неприлично для Спасителя мира в настоящих обстоятельствах. Нет, судя именно по сим обстоятельствам, оно было самое лучшее, и показывало, как Провидение Отца Небесного, при всей сокровенности его, невидимо бдело над судьбою возлюбленного Сына. Ибо положим, что для Св.четы, пред временем рождения, и нашлось бы какое-либо свободное место в гостиницах Вифлеемских; в замен сей выгоды сколько было бы неприятности от шума народного, от любопытства людей праздных, от молвы и соглядатайства! Здесь, напротив, за городом, в вертепе Св.Дева и Св.старец были одни, среди полной свободы, совершенно удалены от мятежа человеческа, в невидимом присутствии Отца Небесного. Таким образом завеса неизвестности, долженствовавшая быть простёртою над колыбелью Сына Божия, останется во всей неприкосновенности, и будет сокрывать Божественное лице Его, доколе Он, проведши тридесять лет в Назарете, не изыдет в своё время, окружённый знамениями и чудесами, на великое дело служения роду человеческому. Тщетно посему Ирод будет напрягать все силы, истощать все средства, чтобы дойти до следов Божественного отрочати, почивающего в яслях вертепных: удостоившиеся созерцать сие Отроча и поклониться Ему — пастыри и волхвы не изменят тайне; а жители Вифлеема, хотя бы и нашлись между ними способные быть орудием кровожадного тирана, не в состоянии будут указать искомое. — С другой стороны деторождение Той, которая зачала и родила не от семени человеческого, а от Духа Св., без сомнения, не было подобно рождению прочих матерей, зачинающих в беззакониях и рождающих во грехах, — не сопряжено с трудностями и болезнями, и след. не имело обыкновенной в подобных случаях — необходимости в помощи чужой. Евангелист, не без особенной силы и намерения, говорит в сём случае о Пресвятой Деве, что Она — роди Сына Своего Первенца, и повив Его, и положи Его в яслех (Лк. 2:7). Это значит, что Св.Дева сама приняла на свои пречистые руки Божественного Младенца; Сама повила Его пеленами и положила на колена пред Тем, который удостоил Её чести быть Своею Материю. Таким образом, говорю, рождение Спасителя нашего, на крайнюю степень смирения, простоты и бедности, окружено было всею чистотою, безмолвием и приличием, подобающим явлению во плоти Святейшего Святых.
Между тем как явственно, братия мои, отражается цель вочеловечения Сына Божия во всём, что окружает теперь рождение Его. Сын Божий, как заметили мы, облекается в бренное естество наше, и является яко един от сынов человеческих для двух преимущественно причин: дабы принять на Себя грехи наши, удовлетворить за них правде Божией, и дабы в Своём лице и жизни преподать нам пример смирения, чистоты и терпения. Но воззрите на убогий вертеп и ясли, воззрите на предвечное Отроча, повитое, страждущее, плачущее! Что это всё, как не жертва за грехи наши? Для чего уста премудрости и разума связаны немотою младенческою, как не в вознаграждение гордости нашего разума, ненаказанности и буйства наших помыслов, продерзости и нечистоты нашего языка? Для чего руки всемогущества (ибо Отроча есть вместе и Бог предвечный) повиты пеленами, как не в наказание за наше своеволие, наши необузданные желания, нашу вражду и противоборство уставам небесным? Что значит эта бедность, окружающая теперь Царя славы, сии страдания, сретающия Его от утробы матерней, как не возмездие за те нечистые чувственные удовольствия, в кои сыны века сего, или паче все мы любим погружать себя? Отроча Божественное плачет, якоже прочии младенцы, но Его слёзы имеют другой источник: Оно болезнует о грехах наших; это начало Его ходатайственной молитвы за нас пред Престолом Правды вечной, начало самое естественное для нас, долженствующее поразить грешника стыдом и ужасом, сокрушить его греховное нечувствие и ожесточение.
Да, братия мои, тогда как мы обыкновенно начинаем свои поучения к вам словами, Спаситель наш предначал во яслях проповедь Свою ко всем нам не словами, а делами и слезами. Он является бедным и ничтоже имущим, да заставит полюбить бедность и нищету духовную; является плачущим и злостраждущим, да воодушевит к перенесению искушений и гонений от мира. Ах! Если б мы были чисты и святы, яко Ангелы, или яко первый человек в раю, Сын Божий являлся бы нам тогда в славе и величии небесном. Даже и теперь, если бы Он пришёл к нам для принятия от нас славы и поклонения, мы узрели бы Его (как узрим некогда) сидящим на престоле, окружённым Ангелами и Архангелами. Но Он приходит искупить, оправдать, врачевать, освятить нас; и потому является яко ходатай, яко жертва за всех, и яко пример, — является младенцем, возлежащим в яслях.
Возблагоговеем убо пред сими яслями, яко бесценным символом и залогом нашего спасения; поспешим приобщиться в духе веры священнодействию Вифлеемскому и жертве, за нас тамо приносимой; усвоим себе навсегда великий пример смирения, нам оттуда подаемый. Нищие и худородные мира, станьте небоязненно у яслей Вифлеемских, и восприимите от Возлежащего в них дух мужества и терпения! Не радость ли, что ваше состояние видимо подобно состоянию Спасителя вашего, что вам нет нужды делать никаких перемен в нём? Ибо те же рубища и нищета, те же слёзы и страдания, то же изгнание от мира. Надобно только усвоить себе добровольно тяжёлый жребий свой на земле, полюбить свою нищету и худородность, быть таковыми же в духе, каковы по плоти, то есть смиренномудрыми, не привязанными ни к чему земному, преданными во всём воле Божией, всегда стремящимися к почести вышнего звания. Тогда ваш жребий лучше всех жребиев в мире: ибо вы, по самому положению своему, на пути Царском, близ рая, у ног Спасителя и Господа вашего.
Но как стать у яслей Вифлеемских сильным века сего, богатым сокровищами земными, тем людям, кои осуждены, так сказать, от самого рождения своего жить среди изобилия и утех чувственных? — Как, говорю, стать ныне всем таковым у яслей Вифлеемских и не почувствовать стыда и смущения? — Ибо, если пред Царя земного, когда он облечён печальными одеждами, явиться в ризах светлых. с роскошью и великолепием, было бы непростительною дерзостию, то можно ли, без смущения, воззреть на нищету Иисусову тем, кои, если воздыхают иногда и стонут, то единственно от чрезмерного множества благ земных и пресыщения ими? — Но, братия мои, есть и для вас средство примириться с яслями Вифлеемскими и с нищетою Спасителя вашего. Он является ничтоже имущим, отнюдь не для того, чтобы обнажить вас от стяжаний и сокровищ ваших; напротив, Он готов к тому, что вы имеете, придать ещё большее; ибо для всех, и бедных и богатых, приносит с собою целое Царство небесное. Чего же Он хочет от вас? Хочет того самого, что необходимо для спасения душ ваших: да наслаждаясь благами земными, не забываете благ небесных, и наслаждаетесь первыми с умеренностию и благодарением к Подателю их; да не прилепляете ни к чему на земле сердца вашего, и, обладая многим, сами не будете обладаемы ни от чего; да употребляете стяжания ваши не на удовлетворение только собственных нужд и желаний, а и на дела веры и человеколюбия, на помощь страждущим братиям вашим; да будете наконец, подобно мудрым волхвам, готовы, по гласу свыше, оставить всё, дабы идти в Вифлеем, и повергнуть к подножию Отрочати ваше злато, ваш ливан и смирну. Поступая таким образом, можно и среди величия земного иметь нищету духовную; и, не оставляя порфиры и виссона, с благодушием явиться пред ясли Вифлеемские для приятия мира и благодати от Того, кто богат сый, нас ради обнища, да мы все, и богатые и бедные, обогатимся Его нищетою.
